— Детка, почему ты извиняешься?

Поднимаю на него взгляд и сердце бешено колотится.

— Не думала, что ты хотел этого ребенка. Мы никогда по-настоящему не говорили о том, когда…

Он обхватывает мое лицо ладонями.

— Я хочу этого ребенка, Эви. И прямо сейчас.

От переизбытка чувств ком встает в горле.

— Придется подождать пару месяцев.

— Знаю. Я просто чертовски рад. — Шторм обрушивается на мои губы, скользя руками по щекам. Когда он отстраняется, в его глазах стоят слезы счастья, как и у меня.

— У нас будет маленькая девочка, копия тебя, Эви.

Из меня вырывается смешок, похожий на всхлип.

— Не думаю, что можно выбирать пол ребенка.

Моя любимая озорная усмешка появляется на его губах.

— Признайся, Эви. Я всегда получаю то, что хочу. У нас будет маленькая девочка.

Я подпрыгиваю, испытывая приступ головокружения, и обнимаю его.

— Даже спорить с этим не могу, — поддразниваю я.

— Я люблю тебя. — он прижимает меня к своей груди. — Нам надо позвонить и сообщить Грэм. И моим родителям.

Я начинаю переживать.

— Уверен? Может, подождем, пока не увидимся с врачом, чтобы убедиться, что все в порядке? Не хочу заранее на что-то надеяться.

Вспышка страха вспыхивает в его глазах, стирая восторженный свет, который только что был там, и я немедленно пытаюсь вернуть его.

— Я веду себя глупо. Давай позвоним им прямо сейчас. Бабушка будет на седьмом небе от счастья. — я беру одну из тест-полосок. — Мы пошлем ей фотографию.

Его прекрасная улыбка и блеск в глазах возвращаются, и я клянусь больше никогда в жизни не позволять ему испытывать даже проблеск сомнения по поводу меня или малыша.

Шторм

Я наблюдаю за ней из дверного проема несколько мгновений, пока она смотрит на свой телефон, нахмурившись, затем пересекаю комнату и сажусь на край нашей кровати рядом с ней. Простуда — отстой, и я ненавижу, что ей плохо, когда находится на шестом месяце беременности. Она выглядит совершенно несчастно и подавлено.

Я беру телефон из ее рук и кладу его на тумбочку.

— Что не так? — спрашиваю я. — У тебя лицо «расстроенной Эви», а это теперь невозможно.

— В социальных сетях все больше глупостей. Все эти сумасшедшие девушки в Интернете говорят, что они тоже беременны твоим ребенком. Неужели люди действительно настолько извращены?

— К сожалению, да.

Ее челюсть напрягается.

— Это сводит меня с ума. Как будто они хотят все у меня отнять и присвоить себе.

— Никто ничего не может у тебя отнять, Эви. Я твой. Этот ребенок наш. Наша жизнь принадлежит только нам. Они живут в онлайн-заблуждении.

— Прости, знаю, это не твоя вина. Но эта цыпочка прижалась головой к моему животу на одной из наших совместных фотографий, и она делится этим по всему своему Facebook и Instagram, и все друзья поздравляют ее. Это безумие, и меня тошнит от этого.

Некоторые поклонницы доводят свои фантазии до масштабного уровня сумасшествия. Хотелось бы, чтобы был какой-то способ заставить людей перестать публиковать всякое безумное дерьмо и ложь обо мне, но я ничего не могу с этим поделать, кроме как не реагировать на это. Обычно Эви смеется над подобными вещами, но гормоны делают ее чересчур чувствительной.

— Игнорируй это. Они просто жаждут внимания. Я не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за этого дерьма. Тебе нужно отдыхать.

Она чихает, и я протягиваю ей салфетку из коробки рядом с ней.

— Хочешь немного моего фирменного сока, детка? — тихо спрашиваю я, убирая волосы с ее лица и поглаживая по щеке и лбу. — После него тебе всегда становится лучше.

— Шторм, сейчас я даже думать не могу о сексе. Я едва могу дышать.

— Я имел в виду мой апельсиновый сок.

— Оу, — она шмыгает носом. — было бы потрясающе. Ты самый лучший в мире муж.

Я наклоняюсь и целую ее в щеку.

— Теперь я хочу заняться с тобой любовью.

Она слабо улыбается.

— Я вся такая противная, чихающая и толстая. И я не могу дышать носом, так что поцеловать тебя у меня нет сил.

— Ты совершенна. — я утыкаюсь лицом в ее шею и целую прямо за ухом, в место, от которого она сходит с ума.

— Я покажу, насколько ты совершенна. — я двигаюсь к ее шее, покусывая мягкую плоть.

— Тогда я приготовлю тебе апельсиновый сок, и весь день мы проведем в постели.

Она обвивает руками мою шею и тянет меня к себе на кровать.

— Как я могу сказать этому «нет»?

— Никак. — я приподнимаю ее тонкую футболку и глажу ее живот. — Вздремни, маленькая Фасолька, — шепчу я. — Папочка позаботится о мамочке.

Я стаскиваю с нее рубашку и обхватываю ее набухшие груди, нежно сжимая, обводя языком сосок, затем посасывая его губами, когда он твердеет под моим языком. Я перемещаю свой рот к другой ее груди, слегка сжимая ту, которую только что оставил между большим и указательным пальцами. В мгновение ока Эви извивается под моими прикосновениями, прижимая меня к своей груди и запустив руки в мои волосы. С тех пор, как забеременела, она заводится в два счета, и я не могу сказать, что мне это не нравится. Ее более соблазнительное тело и умоляющие стоны сводят с ума еще больше. Я стаскиваю с нее хлопчатобумажные шорты и трусики и бросаю их на край кровати, затем быстро раздеваюсь сам.

Когда ложусь рядом с ней, мягко касаюсь губами ее губ и беру в ладонь набухшую грудь, нежно сжимая, когда спускаюсь вниз, к ее шее, нащупывая пульс.

— М-м — она стонет, когда провожу рукой вниз по ее бедру к вершине. Ее ноги раздвинуты, приглашая скользнуть рукой между ними, и мой член подергивается от желания увидеть, какая она уже мокрая и влажная. Проникая двумя пальцами в ее щель, я медленно рисую круги вокруг ее пульсирующего клитора. Она поворачивается на бок, прижимаясь своим телом к моему, а ее упругая попка к члену.

Я убираю ее волосы в сторону и целую в затылок, нежно покусывая ее теплую плоть, когда она протягивает руку между нами и обхватывает ой член. Она проводит по нему рукой, затем вводит его в свой влажный вход. Схватив ее за попку, я медленно входил и выходил из нее, наслаждаясь каждым горячим толчком.

Она переплетает наши пальцы в замок и тянет за руку, чтобы положить ее себе на грудь. Обнимая Эви сзади, я врываюсь в нее, зарываясь лицом в ее темно-каштановые волосы и вдыхая аромат.

— Я так чертовски сильно люблю тебя, детка, — выдыхаю я ей на ухо, когда она вздрагивает и сжимается вокруг меня. Эви поворачивает голову и целует меня, я смотрю в глубину ее глаз, когда кончаю в нее.

Эвелин

— Может, мне стоит вообще не ехать, — говорит он, бросая еще одну рубашку в свой чемодан, который лежит открытым на кровати рядом со мной.

— Ты должен. Группа не может играть без тебя.

Он прикусывает внутреннюю сторону щеки.

— Это обычная церемония награждений. Я могу попросить Финна подменить меня.

— Шторм, это масштабная церемония награждений. Ты заслуживаешь быть там, на сцене, и твои фанаты хотят видеть тебя, а не Финна.

— Я переживаю, что оставлю тебя…

— Со мной все будет хорошо. Азия живет прямо за углом, если мне что-нибудь понадобится.

Он не выглядит убежденным. Мне нравится его забота обо мне, но я не позволю ему пропустить выступление на церемонии награждения в прямом эфире только для того, чтобы сидеть дома и следить за моей беременностью.

— Это всего на четыре дня.

— Что, если у тебя начнутся схватки, пока меня не будет? Я сойду с ума, если застряну в Калифорнии, пока ты рожаешь.

— Впереди ещё два месяца. Она не появится раньше времени, пока ее папочки не будет. Обещаю.

Он кладет руку на мой огромный живот.

— Лучше бы ей этого не делать.

Мы решили не знать пол ребенка заранее, потому что Шторм уверен, что будет девочка. Надеюсь, он прав, потому что Шторм уже покрасил детскую в лавандовый цвет и подвесил снежинки к потолку.