Ее спокойные, полные благородства и какой-то недоступной мне мудрости мысли поразили меня. Мне вдруг остро захотелось хоть чем-то ей помочь.

– Может, вам помощь какая нужна? Лекарства, деньги? Вы говорите, не стесняйтесь! Для меня это необременительно, я даже рад буду помочь – вы ведь давний друг нашей семьи!

Она покачала головой, прослезилась.

«До чего же отзывчивый парень у Галины вырос! – услышал я ее мысли. – Так ведь и немудрено – у них вся семья такая. И мать, и отец никогда ни в чем не отказывали, всегда старались помочь. Добрые люди, светлые… Только не стану я ему жаловаться. Старая я кляча, век мой кончается… Хлопочи, не хлопочи – все одно, конец близко. Да и устала я. От всего устала. Ни лекарства, ни клиники дорогие мне уж, все равно, не помогут. Разве что теплое слово да внимание под старость душу согреют, утешат напоследок – я и рада буду».

Она смущенно смахнула со щеки скатившуюся слезинку, улыбнулась и погладила меня по руке своей морщинистой теплой ладонью:

– Не нужно мне помощи, Гришенька. Все у меня хорошо. Я ж не одна на свете-то живу. Слава Богу, и дети есть, и внуки – и любят меня, и заботятся…

«В тягость я им, молодым, – при воспоминании о домашних еще больше загрустила тетя Зина. – Да что ж тут поделаешь? Такова наша доля, стариковская. Пока молоды да здоровы – всем нужны, а как становимся немощными и болезненными – одни хлопоты с нами. А кто ж их любит – хлопоты? Никому со стариками сидеть не хочется. Вот и невестка моя спит и видит, когда Бог меня приберет, и одним ртом в доме меньше станет, и свободней она себя почувствует. Да и сын в последнее время мимо меня глядит, никогда не спросит, как я себя чувствую, не надо ли чего… У внуков тоже – свои дела, свои заботы. Словно и нет меня вовсе…».

– А где вы сейчас живете, тетя Зина? – от ее мыслей у меня защемило сердце. Я твердо решил, что обязательно должен приехать, помочь, а заодно и с сыном ее поговорить – негоже так вести себя с матерью.

– Так недалеко совсем – тут же, на Гражданке. Недавно квартиру купили, теперь вот все вместе живем. Так что меня одну не оставляют – и сын, и невестка, и внуки, все наперебой вокруг бегают, все заботятся. Так что помощи мне никакой не нужно, а вот видеть тебя я, конечно, буду рада. Приезжай, милый, – и непрошеные слезы вновь заблестели в ее глазах.

– Я приеду, тетя Зина. Обязательно приеду, – горячо пообещал я, вдруг почувствовав, как от острой жалости к этой искренней и доброй женщине у меня нарастает ком в горле.

С этим комом я так и просидел остаток вечера. Я вдруг взглянул совершенно другими глазами и на знакомых с детства тетушек, и на тех, кого видел впервые, и на себя самого. Мне стало стыдно за свои собственные отношения с мамой, за редкие визиты к ней, за каждое пренебрежительное слово, сказанное по телефону, за раздражение, которое я испытывал порой, когда она звонила мне в неурочный час или в неподходящий момент. Неужели и моя мама в минуты, когда остается одна, с такой же горечью, как тетя Зина, думает о том, что никому не нужна? Огорчается, когда я из-за занятости не могу приехать, не могу уделить ей крупиц внимания, в которых она так нуждается? Нет, не права тетя Зина – вовсе не такой должна быть «стариковская доля». И не от самих наших стареющих родителей это зависит, а от нас, детей.

Не знаю, что на меня так подействовало – разговор с тетей Зиной или угрызения совести, но до конца вечера я из кожи вон лез, чтобы угодить пожилым дамам. Вдруг нашлись и темы для разговора, и забавные истории, вполне подходящие для их ушей. Мама, глядя на меня, расцветала все больше, и в мыслях ее я читал обожание и гордость за сына, который, вопреки обыкновению, повел себя на этот раз так, как она хотела, а не сидел весь вечер с таким угрюмым видом, будто отрабатывает тяжкую повинность. Правда, мама относила такое мое сегодняшнее поведение на счет позитивного влияния, которое, по ее предположению, оказывает на меня Милочка, отчего акции моей «невесты» здорово поднялись в маминых глазах.

Мне удалось настолько обаять всю мамину компанию, что на прощание я был буквально окружен тетушками, каждая из которых непременно желала меня расцеловать перед уходом. Когда лобзания закончились, я подошел к тете Зине, нежно ее обнял, еще раз заверив, что вскоре обязательно ее навещу. Бедная старушка и не поняла, наверное, с чего вдруг я воспылал к ней такими чувствами. Даже моя мама удивленно вскинула брови, недоумевая, почему это я неожиданно решил пригреть ее старинную знакомую.

Распрощавшись со всеми, я подхватил Милочку под руку и на этот раз, как истинный джентльмен, взяв такси, доставил ее прямо до подъезда…

Дома меня ожидала картина разнузданной кошачьей пирушки. Впопыхах я, естественно, не убрал сковороду с мясом с плиты, чем и решила воспользоваться Майка. Она возлежала на диванной подушке в позе обожравшегося тюленя, блаженно прикрыв глаза, а повсюду вокруг дивана валялись недоеденные кусочки. При этом вид у воровки был такой умильный и безмятежный, что я просто не смог ее отругать.

Когда разгром на кухне был устранен, и я совсем уже собрался ложиться спать, раздался звонок в дверь. Я с удивлением бросил взгляд на часы – они показывали половину первого. Интересное у кого-то представление о приличиях! Хотя, может, что-то случилось? Я подошел к двери, спросил:

– Кто?

– Участковый, – последовал ответ.

Только этого мне не хватало!

– А в чем дело? – спросил я, по-прежнему не открывая.

– Жалоба на вас поступила, гражданин.

– Да? И что же я такого натворил?

– Вот именно – натворили! У ваших соседей снизу весь потолок залит, они весь вечер до вас достучаться не могли, вот меня и вызвали. Акт, значит, будем составлять. На предмет нанесенного ущерба. Что ж вы – воду в ванной не выключили, а сами ушли? Бегай теперь за вами!

– Но я выключил воду в ванной! – возмутился я.

– Извините, но на слово я вам поверить не могу. Факт разрушений у ваших соседей налицо, так что, уж будьте любезны – предоставьте мне доступ в квартиру для личного, так сказать, освидетельствования.

«Черт бы побрал всех на свете соседей с их протечками!» – раздраженно подумал я, но дверь все же открыл.

На пороге стоял улыбчивый человек в милицейской форме.

– Будьте любезны, покажите ваши документы, – решил я все же перестраховаться.

– Пожалуйста, – перед моим носом мелькнула красная корочка, и участковый прошел в прихожую. – Вы уж извините, служба есть служба, – пожав плечами, примирительно заговорил он. – К нам сигнал поступил – мы обязаны проверить. А то, знаете, всякое бывает: вдруг тут человек тещу в ванной утопил, или сам утопился, – он кривовато усмехнулся.

– Какая теща, какая ванна? Идите, проверяйте, – устало проговорил я и, повернувшись к нему спиной, направился к ванной.

Больше я ничего не в состоянии вспомнить. На мою голову обрушился удар такой силы, что я моментально погрузился в темную пустоту.

Никогда я не считал себя человеком нелюдимым или негостеприимным, да и упрекнуть меня в неприязненном отношении к родственникам вряд ли кто-то смог бы… Но! Когда с самого утра твое личное пространство в собственном доме сжимается чуть ли не до размеров, извините, клозета, поневоле начинаешь задумываться о том, какого черта ты должен терпеть эти участившиеся нашествия многочисленной родни. А я так надеялся провести этот воскресный день в тишине и покое, отдохнуть от дел и хлопот с похоронами брата, которые навалились на меня сразу по возвращении из Мексики! Но моим радужным мечтам не суждено было осуществиться – чуть свет заявились сестра Марина со всем своим выводком и овдовевшая невестка Людмила с детьми – естественно, без приглашения. Я еще даже душ принять не успел, а Татьяна только начинала готовить на кухне завтрак. Всем скопом незваные гости устремились на кухню, а я, буркнув нечто нечленораздельное вместо приветствия и раздраженно заперев за собой дверь ванной, уныло уселся на край джакузи, мысленно прощаясь с теперь уже безнадежно испорченным долгожданным выходным. «Что им тут всем – медом, что ли, намазано?! – с досадой думал я. – И когда же все это кончится?! Когда, наконец, меня оставят в покое, и я смогу сам распоряжаться своим свободным временем?! К черту приличия! Приперлись, не предупредив, в такую рань – пусть теперь на кухне потолкутся, подождут. А я из-за них своих планов менять не стану!». Я открыл кран, набрал воды, включил гидромассаж, щедро плеснул благоухающей пены и с наслаждением погрузился в бурлящую джакузи. Уже через несколько минут водных процедур ко мне вернулось, если не безмятежное, то, по крайней мере, сносное расположение духа, и я поймал себя на том, что зря так обозлился на родню. Людмила переживает очень тяжелый момент в жизни: потеряла мужа. Марина, как может, ее поддерживает. Ведь с уходом Игоря из жизни Марина тоже в некотором смысле потеряла опору – пусть и в своей своеобразной манере, но братец, бывало, оказывал помощь и ей, и ее семье. А в помощи она, с таким увальнем-мужем, нуждалась частенько. Так что выходило, что обеим женщины теперь остается надеяться только на мою помощь и совет. Что ж… От меня не убудет. В конце концов, не чужие люди! Хотелось бы, конечно, чтобы подобные визиты случались пореже, но, надеюсь, со временем все образуется.