Я не хочу терять контроль. Не хочу снова в “раковину”. Не хочу снова защищаться от него. И я не хочу снова потерять этого человека. Делаю еще одну попытку к нему приблизится. На этот раз Волков не отходит. Это дает хоть небольшой, но шанс. Ладошку тяну, щеки касаюсь. Не отшатывается. На носочки встаю, обнять хочу, а уже этого он сделать не позволяет. Отходит. Гордый засранец!

– Послушай, я подала на развод. Этот брак давно в прошлом, – торопливо оправдываться начинаю. – Я не знаю, какого черта взбрело Макару в голову и зачем он приехал, но там давно ничего уже нет! Да и не было никогда. Мы чужие друг другу люди. Это был просто… блин, просто брак для галочки!

Виктор ухмыляется:

– Брак для галочки? А тебе чесалось, что ли, галочку в паспорте заиметь?

– Не хами мне. Я пытаюсь спокойно с тобой поговорить. А ты…

– А меня разносит, Кулагина, блть! Я в бешенстве. Это только у тебя все “просто” и “для галочки”. Просто соврать, просто пожениться, просто свалить, и все, когда тебе это выгодно, оставляя за собой сплошное пепелище. Совершенно не беспокоясь о чувствах других. Просто!

– О чьих чувствах я тут должна была побеспокоиться?! – шиплю зло. – Макара?! Ты понятия не имеешь, почему я подала на развод, и не тебе меня тут упрекать! А то, что произошло между нами – это совершенно другая история, и она не имеет никакого отношения к этому человеку за дверью, Волков!

– Конечно не имеет. И я это понимаю. Просто факт – тебе по херу на других.

– Неправда!

– Правда. И знаешь, что обидно? Ты дулась на меня за то, что я посмел иметь личную жизнь. Ты психовала и отталкивала! А я просто, блть, пытался жить без тебя! Тогда как ты сама пошла гораздо дальше и ни слова мне об этом не сказала.

– Я еще раз повторяю, я подала на развод!

– Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? Развод, не развод, какая хер разница, если ты так по-свински меня обманула? Этот штамп – это хреново, да, ты знаешь, какой я е*анный собственник, меня просто бомбит от ревности! Но я как-нибудь бы пережил! Десять лет – это не десять дней. Я бы понял. А вот то, что ты так лицемерно считала меня дерьмом за то, что у меня могла быть дочь, хотя сама приехала сюда, будучи еще замужем – вот это просто а*уеть какое открытие!

На это ответить мне нечего. Взгляд отвожу, в пол упирая. Зажмуриваюсь. Стыдно, некомфортно, холодно. Виски едва ощутимо ломит. Давление. А сердце, оно колотится, как отбойный молоток. Отчаяние накрывает. Ну, почему все так? Ну, почему я все вечно порчу? Почему?!

– Ну? Чего молчишь? Опять сказать нечего?

– Ладно, – сбавляю обороты. – Что бы изменилось, если бы я сказала, что замужем?

– Мое отношение к тебе.

– Так может, поэтому я и промолчала? – вскидываю взгляд. – Потому что я не хотела, чтобы ты от меня отворачивался? Да, вот такая я стерва. Эгоистка! Но мне нравилось, что ты так упорно игнорируешь ту десятилетнюю пропасть, что была и есть между нами.

Снова ухмылка. Снова жесткое движение умеющих мягко целовать губ.

– Держала на привязи, как собачонку.

– Не держала.

– Держала. Чтобы поиграться и опять свалить в Москву. К мужу?

– Он мне не м…

– Тебе весело было? Мне вот ни хера. Честно! Я жить перестал с того момента, как ты снова появилась, Кулагина, – губы поджимает, грудь часто вздымается часто-часто, прохаживается нервно.

– Я тоже.

– Я тот разрыв пережил только чудом. Думал, сдохну от того, как было хреново, спасла только армия. Я в одночасье потерял смысл и цель в жизни. Мне понадобилось два года. Два. Чтобы вытащить себя из дерьма, в которое ты своим смс меня загнала.

– Ты мог меня найти.

– Не мог. Это был твой выбор. Я простил и отпустил. А тут ты снова появилась, вся такая шикарная и жизнью довольная. На разрыв, с*ка! Мне-то что делать, а?!

– Вик, не кричи, пожалуйста. Перестань.

– Не могу не кричать, душу рвет, Кулагина, блть! – широким шагом ко мне подлетает, больно в пальцах сжимая подбородок, на себя смотреть заставляет. – Без тебя не могу, с тобой никак. Ни спать, ни есть, ни работать – ни хера, пока ты рядом, не клеится. Все полетело к чертям собачьим. А тебе “просто” нравилось. Просто, блть, нравилось! Я к тебе – ты от меня. Я пытаюсь по-человечески – ты задницей!

– Я не хотела. Я пыталась! – сжимаю пальцами его запястье. – Мы оба пытались все это заглушить. Не получилось! Я не собиралась тебя обманывать или мучить, мне тоже было нелегко, Вик. Я тоже любила, я тоже страдала и не находила себе места. Ровно так же, как и ты!

– Проблема в том, что я тебе не верю.

Отпускает. Отходит. Я за ним, как послушная собачонка. И унижаться гордость не позволяет, и отпустить сердце не дает.

– Из-за какой-то ерунды? Я прошу прощения, что не сказала! Да, я виновата, но не до такой же степени, чтобы спустить на меня всех собак, Волков! Ты тоже не безгрешен! Ты соврал мне про универ, ты соврал мне про родителей. Я же не спрашиваю у тебя сейчас – почему?

– Потому что чувства твои, дуры молодой, берег. Надеялся… на что-то, мать его, надеялся.

– Вот так да?

– Вот так. И знаешь что, Антонина? Это все, я устал…

Внутри что-то с треском рвется. Надежда, наверное. Или те самые бархатные крылья отваливаются, за ненадобностью.

– Мне надоело играть в одни ворота. Думать и о тебе, и о себе. Надоело, что все, что могло бы между нами получиться – нужно только мне одному.

– Это не так, Вик…

– Уезжай.

– Ч-что?

– Что слышала, – удивительно спокойно и ровно бросает Волков. – Пакуй манатки и у*бывай на хер из Сочи! Мне надоело жить, постоянно что-то тебе доказывая, тогда как от тебя в ответ один арктический холод. Ты была права тогда, в машине, у нас ничего не получается и не получится. Между нами пропасть из времени, принципов, претензий, и иду через эту сраную пропасть я один. Я зае*ался! Отношения – это работа двоих. Мы безнадежны. Потому что у тебя, Кулагина, есть только “я”.

– Ты не прав, Волков. Ты обижаешь меня. Остановись!

– Да, может, уже давно было пора начать обижать, потому что по-хорошему ты не понимаешь. Ты снова появилась, душу выпотрошила, развлеклась и, по-моему, уже достаточно. Собирайся и возвращайся в свою роскошную, сытную, столичную жизнь со своим молодым пижоном. Здесь тебе ловить нечего. Я таким, как этот твой Макар – цветочком лощеным и покладистым – не буду никогда! Со мной ты либо “со мной”, либо твое “просто для галочки” мне на х*й не прикольно. Ясно?

– Ты сейчас серьезно? Еще утром у нас все было прекрасно!

– Было. До первого столкновения с реальностью, которая сейчас порог моего дома обивает в клетчатом костюме. И так случается каждый, абсолютно каждый раз, когда начинает казаться, что у нас все хорошо.

– То есть ты вот так просто берешь и пасуешь?

– Уезжай, Кулагина. Все, хватит. Не е*и мне мозги!

– Ты правда этого хочешь? Подумай хорошо, Виктор, потому что я не хочу тебя… нас терять! У нас только-только начало что-то получаться. Не хочу! А ты?

– Я? – делает глубокий вдох, на секунду отводит взгляд и снова прямо глядя мне в глаза заявляет:

– Я правда хочу тебя забыть. Выдрать из сердца и забыть. А пока ты рядом, я этого сделать не могу. Ты бы только знала, как я ненавижу тебя за то, что всю, с*ка, жизнь, жду… Жду и жду, а ты потом берешь и мордой в дерьмо-реальность меня окунаешь. Я устал. От тебя устал. От чувств своих устал. Надоело! Просто садись в этот гребаный самолет и улетай. С концами. Ты это умеешь.

Не верю. Не понимаю. Не хочу понимать! Глаза щипать начинает, но слез нет. Горло сдавливает крик, но звука тоже нет. Только хриплое в неверии:

– Все сказал?

– Все.

Все.

Каждое слово больней предыдущего. В самое сердце, которое только-только начало раскрываться и оживать. Губы дрожат. Меня разрывает изнутри беззвучная истерика и паника. Холодная, липкая, страшная паника, что я теряю. Много чего теряю. Себя, например, вместе с Волковым, который смотрит на меня, ровно так же, как я на Макара. Как на чужого, далекого для него человека. Хочется крикнуть – но ведь это не так! Но я упорно молчу.