– Волков!

Замираю.

Вот и все. Рухнуло. С треском. Моя карьера в том числе, судя по тону начальства.

Уехал, значит? Как бы ни так!

Пздц. И все из-за какого-то мудака, который вполне себе заслуженно получил от меня в нос. Ну, кто же знал, что он дальний родственник седьмого колена друга нашего полкана?!

Поджимаю губы. Натягиваю лыбу во все свои белоснежные тридцать два и оборачиваюсь, заявляя как можно добродушней:

– Товарищ полковник!

Мои потуги не оценили.

– Ко мне в кабинет. Пулей, Волков! – рыкнул Шумилов, что прозвучало почти как “к ноге”.

Ладно, мы не гордые. Пулей так пулей. Главное, чтобы подобным образом со службы не выперли, а уж распинания я как-нибудь перетерплю. Но не факт…

В кабинете Шумилова Василия Геннадьевича – начальника местного УВД – было все для еще большего устрашения его подчиненных. Массивный стол, на котором педантично был разложен листочек к листочку, неприятно давящая атмосфера и хмурый взгляд самого Шумилова, который, заложив руки за спину, замер у стола, расстреливая меня взглядом.

Нет, вообще человек он был неплохой. Мент честный. Руководитель справедливый. Да и ладили мы с ним последние пять лет сносно. До сегодняшнего утра, когда дернул меня черт при всех его подчиненных вступить с ним в открытую перепалку. Сам дурак. Сам виноват. Знаю. Частенько мне говорят, что я вовремя язык и мнение свое в задницу засунуть не умею. Ну, какой уродился…

Да и это не отменяет того, что я был прав, когда врезал мудаку, который откровенно напирал на девушку в баре. И тот факт, что врезал я ему при исполнении, а с этой девушкой потом провел сногсшибательную ночь, совсем Шумилова раздраконили.

– Пройду? Или мне на пороге постоять, товарищ полковник?

– Волков, ты совсем бессмертный, что ли?

– Никак нет.

– Тогда какого вшивого гоблина нарываешься-то, а?

– Экстрима в жизни не хватает, товарищ полковник.

– Волков! Мать твою! Ну-ка, закрыл за собой дверь.

– С той или с этой стороны?

– Виктор! – грохнул по столу ВасГен. Да так, что письменные принадлежности забойно звякнули, бросаясь в разнобой.

– Понял, – поднял руки, проходя в кабинет и закрывая дверь. – Готово.

– Ты дошутишься, Волков, – стуча пальцем по столешнице, прогремел начальник. – Скажи спасибо, что до рядового опера год назад не разжаловал. Только благодаря мне ты все еще старший в отделе. Я твою задницу прикрыл, я же ее и отпущу. Ясно?

– Понятно, – киваю, вытягиваясь по стойке смирно.

Пусть потешит свое эго товарищ большой начальник.

– На твое счастье, опер из тебя хороший. А то бы уже давно, как… – сжал зубы, замахнувшись папкой, продемонстрировал Шумилов, что бы сделал со мной, будь я не гением отдела сыска. – Только потому, что таких, как ты “кадров”, в городе мало, я все еще терплю твои выходки. Но мое терпение тоже не железное.

– Принял, Василий Геннадьевич.

– Раскаиваешься?

– За стычку с вами раскаиваюсь, за сломанный нос Савченко – нет.

– Ты опять?!

– Чистая констатация факта.

Шумилов, скрежеща зубами, проглатывает мой выпад. Зыркает из-под бровей и молчит.

Пауза затягивается.

Я набираюсь наглости, которой во мне хоть отбавляй, и спрашиваю с надеждой:

– Могу идти?

– Я тебе пойду щас. В качестве наказания за твою утреннюю выходку сейчас ключи в зубы и гонишь в аэропорт. Встречать майора Ларина.

– Какого еще Ларина?

– Слишком много вопросов, – петушится Шумилов, но в итоге, махнув рукой, декларирует:

– А, старший оперуполномоченный. По особо важным делам. Леонид Рустамович Ларин, отправили к нам из Москвы, в командировку. Чую, с проверкой по мою душу.

– Вы шутите? Я и извоз? Товарищ полковник…

Это вот уже вообще не смешно!

– Я похож на клоуна, Волков?

Машу рукой, мол, “такое себе”.

– Виктор, ну-ка скройся с глаз моих. В направлении аэропорта! И чтобы без Ларина я тебя не видел. Встретить, с обустройством помочь, до отдела доставить в целости и сохранности. И, кстати говоря, тебе и твоим операм с ним работать, так что “наводи мосты”. Все, разворот на сто восемьдесят и шагом марш отсюда.

– Василий Геннадьевич, ну…

Дохлый номер.

– Волков, не беси меня. Если я сейчас моргну, а ты не исчезнешь из кабинета, лишу премии и всех надбавок за этот месяц.

– Произвол, товарищ полковник!

– А еще выговор в личное дело за рукоприкладство припишу.

Выговор – это весомо. Если с премиями я худо-бедно бы смирился, чай, не бедный, то на карьерный рост я все еще лелею надежду. Лишние “кляузы” в личном деле – эта перспектива меня совсем не прельщает. Поэтому показательно недовольно скрипнув стиснутыми челюстями, засовываю свой гонор туда, где света белого не видно, рычу:

– Будет сделано. Разрешите идти?

– Ты еще здесь?

Здесь. Но уже в следующее мгновение – ветром сдуло. Прямо по направлению к тачке.

Нет, вот мне оно надо? У меня куча работы, а я вместо того, чтобы преступления раскрывать, буду шишек столичных раскатывать? Ненавижу Москву!

Один Бог знает, как люто я ненавижу этот город, который своими перспективами порой вырывает последнее, засасывая людей в погоню за мифической “лучшей жизнью”. Не пересчитать, сколько уже “пало” в этой войне грез…

Глава 2

Нина

Два часа в небе пролетели, как один миг. И хоть я упорно обещала себе бесцельно таращиться в иллюминатор, делая вид, что умею отключаться от работы и отдыхать, а мой трудоголизм – это вовсе не болезнь, а прихоть, но… надолго меня не хватило.

Полчаса. А остальные полтора мое время препровождения скрашивал старина Драйзер со своим "Финансистом". Да, легкое чтиво – это тоже не по моей части.

Потом была посадка, высадка и прочие прелести пребывания в аэропорту, вышагивая по которому, не могу не сказать, что мое сердце защемило в приступе накатившей ностальгии. Не сильно. Слегка. Я обычно лишней сентиментальностью не страдаю. Но где-то глубоко в душе – цепляли знакомые места.

Терминал явно претерпел ремонт, да и город тоже преобразился. А вот мартовская погода была неизменной. Дождь и хмурое серое небо.

Ну, зашибись, а я забыла зонт!

– М-да, я смотрю, ты сильно рад моему возвращению, Сочи? – возвожу “очи” к небу, стягивая на макушку солнечные очки, которые сейчас с удовольствием променяла бы на любой, даже самый захудалый зонтик.

– Думаю, это его обычное и весьма беспристрастное состояние.

Обернулась.

– Простите?

Рядом мужчина. Быстрый оценивающий взгляд с головы до ног. Вердикт – симпатичный. На лицо редкое сочетание грубости со смазливостью. Высокий, поджарый, держится ровно, будто прут проглотил. Из вещей только дорожная сумка в руках. Волосы – короткий ежик – и гладковыбритые скулы. Блондин. Взгляд цепкий, линия губ – упрямая. Военный, что ли? Ну, или, на худой конец, служитель органов правопорядка. Только костюмчик с иголочки и пальто к образу не клеятся. Слишком элегантно, что ли…

– Говорю, тут такая погода частенько по весне, – тембр голоса тоже приятный. – Первый раз в Сочи?

И нет, ну, совершенно нет никакого желания с кем-либо сейчас вести пространные беседы о “природе-погоде”. Тем более, все мужики – сволочи. Но вежливость никто не отменял.

– Родилась здесь. Давно не приезжала. Уже и забыла, какой тут климат.

Мужчина, видимо, моим ответом получив “зеленый свет”, протягивает руку и улыбается:

– Леонид. К родственникам прилетели?

– Антонина, – пожимаю, – в отпуск. А вы?

– Командировка.

– Значит, я ошиблась.

– В чем же?

– Не военный. Командировка в Сочи? Вероятность девяноста из ста, что вы бизнесмен.

А я таких наелась на всю свою жизнь вперед. Увольте. Бросаю взгляд на наручные часы – пора сворачивать этот “вежливый” диалог. Желательно моей эффектной капитуляцией.