– Ишь ты, какой перстенек! Где ты мог его раздобыть? Старинная работа. Интересно, руми.

– Это мои дела, раис, а не твои. Считай, что это мое наследство.

– Хм! А работа-то не ваша, руми. Это старинная римская работа. Но да пусть тебя судит Аллах, руми. Приходи дня через три – поговорим.

– Спасибо, саадит-друг. Я приду, и пусть Аллах будет с нами.

Пьер попятился назад и вскоре укрылся за грудой развалин. Арман встретил друга вопросом:

– Ну как, Пьер?

– Порядок, Арман! Дня через три он принесет ответ к костру. Подождем…

С волнением и нетерпением ожидали наши друзья того времени, когда можно будет пойти за ответом нищего.

– Что ж, время пришло отправляться на охоту за новостями, – сказал Пьер, поглядывая то на Армана, то на светившуюся в ночном небе звезду, проступавшую в отверстие подвала.

– Вот только неизвестно, кто будет охотник, а кто дичь, – тревожно ответил Арман. – Как проведем встречу?

– Прости, но тебе придется сидеть в засаде на случай каверзы нищего. И смотри в оба, Арман. Придется рисковать нам обоим, но делать нечего. С нами Бог и Пресвятая Дева!

– Эх, были бы пистолеты!

– Ага, и пушка еще не помешала бы. Погоди ныть, Арман. Может, все образуется. Пошли, уже пора.

Они выбрались со всеми предосторожностями из подвала и потащились к костру нищих. Вскоре он замаячил вдали. Арман обошел его стороной и засел в камнях, а Пьер с волнением и трепетом в груди пошел прямо на огонь.

– Мархаба-здравствуй! – сказал он негромко, пытаясь сдержать дрожь в голосе и придать ему твердость и уверенность. – Мархаба, саадит, я к тебе пришел по воле Аллаха.

– Инша-аллах! – отозвался атаман, вставая и подозрительно оглядывая гостя. – Проходи, руми, и садись к огню. Холодно нынче в развалинах.

Нищие с любопытством уставились на Пьера, настороженно щуря глаза и ища ладонями рукояти кинжалов. Они отодвинулись от него, опасаясь осквернить себя прикосновением к неверному.

Все какое-то время молчали. Пьер старался держать всех нищих, а их было шесть человек, в поле своего зрения. Он поправил саблю и кинжал, уселся на камень и спросил, повернувшись к атаману:

– Что ты мне скажешь, раис? Я пришел за ответом.

– Все во власти Аллаха, руми. Мы лишь малая песчинка в его стадах.

– Но и человек кое-что значит, раис-саадит. Хотелось бы знать, что возвестит мне Аллах? Благосклонна ли воля Всемилостивейшего?

– Хватит ли у руми золота для такого дела? Мой раис очень щедр, но без золота ничего не хочет делать, особенно для руми. Ты дорого стоишь, руми.

– Я себя и сам ценю не дешево. Однако сколько хочет твой раис? Назови цену, а там видно будет.

– Аллах подсказал ему, что это не благое дело, руми. И потому для тебя это будет стоить три сотни золотых. Инша-аллах! – так угодно Аллаху! – нищий сложил ладони и поклонился до земли.

– Аллах мудр, уважаемый, и он подсказал правильно твоему раису. Пусть будет так, как повелел Аллах. Однако где я могу встретиться с главой вашего братства?

– Ты слишком спешишь, руми. У нас дела так быстро не делаются. Надо ждать благоприятного момента и воли Аллаха. Но и воля моего повелителя что-то значит. Жди и приготовь золото, руми. Это дело не из легких – его надо подготовить. Жди. А теперь можешь идти. Придешь дней через десять.

Нищий отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

– Чертов нищий выродок! – воскликнул Арман, когда Пьер поведал ему о переговорах. – Словно султан какой ведет себя! Погоди мне!

– Успокойся, Арман. Это ведь не совсем обычное дело, к тому же не так просто найти судно и капитана, который согласился бы на переправку нас во Францию. Они тоже рискуют, Арман.

– Видимо, ты прав, Пьер, но ждать, опять ждать! Сколько можно?!

– Сколько надо, Арман. Не раскисай раньше времени. Лучше подготовь триста золотых. У нас же нет почти монет, так что определяй на глаз стоимость драгоценностей. Хватит ли нам их?

– Хватит, но уж больно дорого, Пьер.

– Погоди, это еще не все затраты. Будут и другие, и немалые, так что не спеши волноваться. Все еще впереди.

Весна набирала силы. Дожди сменялись ясными днями, море постепенно становилось все приветливее и ласковее. Далекие паруса белели у горизонта, а Пьер с тоской взирал на них, мечтая о встрече с Ивонной и детьми. В груди щемило, горело, но надо было держать себя в руках и не раскисать. Наступали трудные дни, теперь от него потребуется вся воля и собранность, на какую он только способен. Иначе никогда ему не увидеть своих любимых.

И вот они опять ползли к костру, где их могла ожидать как удача, так и острое лезвие кинжала. Пьер повторял Арману задание:

– Если все устроится удачно, то ты следуй за мной, но лишь убедившись, что поблизости нет шпиона. Если есть – убей его без всякой жалости, но так, чтобы он и не пикнул.

– Успею ли я спрятать труп? Времени мало у нас.

– Ничего прятать не надо, Арман. Тут сила в почете, и никто не пожалеет какого-то нищего. Зато почувствуют в нас силу и зауважают. Так что гляди повнимательней. В темноте легко можно пропустить что-нибудь.

– Не по душе мне это, Пьер, но, видать, делать нечего.

– Вот именно, Арман. Делать больше и вправду нечего.

Замолчав, они подошли ближе к костру и тут разделились. Пьер прямиком пошел на огонь, а Арман занял место в засаде.

В свете костра сидело неожиданно мало людей – всего человек пять. Среди них Пьер сразу заметил две незнакомые фигуры. Это были совсем не нищие, судя по одежде. Один – явно главный, с короткой бородой, окрашенной хной, в войлочной шапочке и при дорогом кинжале на поясе. Он кутался в шашию – накидку из овечьей шерсти. Другой помоложе, с саблей и пистолетом за поясом. Его сила и мощь откровенно бросались в глаза. Лица людей были скрыты покрывалами и лишь глаза поблескивали в свете костра.

– Руми, поклонись хозяину, – обратился атаман к Пьеру.

– Мир тебе, раис и хозяин, – сказал Пьер и низко поклонился. – Пусть снизойдет до тебя милость Всевышнего и благодать на семью твою, раис.

– Ты знаком с восточным порядком, руми, – сказал в ответ закутанный араб, голос которого звучал сочно и приятно. – Мне сказал мой раб, что ты хочешь переправиться на другой берег моря. Ты один или нет?

– Нас двое, раис. И я говорил твоему рабу об этом.

– Где же второй, руми?

– Он нездоров, мой господин, и не смог быть тут. Но он молит Бога о ниспослании нам удачи в переговорах.

– Ты принес золото, обещанное мне?

– Принес, мой раис, но, конечно, не все. Сам знаешь, что мы чужие тут и рискуем многим, если не всем. Все золото я отдам лишь в последний момент. А сейчас, если ты согласен нам помочь, получишь третью часть. Это, я думаю, справедливо.

– Хм… Ты хитер, руми. Но пусть будет по-твоему, неверный.

– Так что ты мне скажешь, мой господин? – спросил Пьер, напряженно и с волнением всматриваясь в глаза араба.

– Судно я тебе нашел, руми, но не во Францию. Туда нам трудно плавать. Пойдете на Форментеру, а оттуда уже сами будете выбираться. Это испанский остров. Ты согласен, руми?

Пьер подумал, прикидывая, где этот остров. Он не слышал о таком, но по названию понимал, что это уже в Европе, и ответил:

– Мой господин, я согласен с тобой. Пусть Аллах осветит жизненный путь тебе и твоему наследнику. Когда мы сможем подняться на борт?

– Сегодня вторник, в четверг вас проведут на судно и спрячут в трюме. День придется сидеть в тесноте, пока не окажетесь в открытом море. Капитан – проверенный человек, но ты отблагодари его особо, руми, – и араб пристально глянул в лицо Пьера.

– Я согласен, мой господин. Да хранит тебя Всемилостивейший!

Араб многозначительно глянул на своего телохранителя, оглядел нищих, потом повернулся к Пьеру и сказал хмуро:

– Ты ведь понимаешь, руми, что с тебя живого сдерут шкуру, если обманешь. А это очень неприятная процедура.

– Не надо меня стращать, мой господин. Я не собираюсь обманывать, да и как бы это я сделал? Я весь в твоих руках. К тому же после выплаты тебе трехсот золотых у меня почти не останется денег. Так что даже для оплаты капитана их может не хватить, и придется отрабатывать службой.