– Что мне здесь нравится, так это, как моют посуду. Она здесь всегда стерильная.

– Чай тоже прекрасный!

– Мои снабжают. Небольшой презент дежурным санитаркам. Они сами пьют и меня поят, когда, как сегодня я отпускаю домашних. На ночь все равно кто-нибудь приедет. Там за ширмой раскладная кровать.

– Меня занимает вопрос, как Письменный заинтересован в этом деле, – вернулся к основной теме Михаил.

– Убежден, прямого отношения он к данному делу не имеет. Сумченко давно со мною воюет с его помощью. Считает меня своим конкурентом, так как одно время в городские прокуроры прочили меня. Сейчас положение Сумченко весьма шатко. Всем уже ясно, что он виновник в грубейшей судебной ошибке, а многие также догадываются и о прямой фальсификации дела. Намекали, чтобы я выступил с разоблачением. Однако мне эти дрязги ни к чему, и за этой должностью я не гонюсь. Мне нравится моя работа.

– “Над пропастью во ржи”…

– Давно хотел прочитать эту вещь. Замечательный образ…

– Прокурорская должность дает в этом смысле больше возможностей.

– В другом правовом пространстве, то есть не у нас. Боюсь, не усидел бы я долго в прокурорском кресле…

– Рискую вас утомить, но хотел бы сегодня обсудить еще два вопроса. Если не Крамар, то кто мог совершить эти убийства. Маловероятно, что их совершили разные люди. Во всяком случае, корни двух преступлений должны быть общими.

– Трех! Ты забыл убийство отца Ларисы, если то было убийство, что весьма вероятно. Есть одна закономерность: всякое нераскрытое убийство раньше или позже приводит к новому убийству. Законом Манюни не рискну назвать это наблюдение, но в нем также заключена причина моих сомнений. Когда был убит дед Стефан, Крамар с Ларисой не был еще знаком. Сомнительная биография Белостенной-старшей и ее сомнительное окружение в последние годы могут быть источником данных преступлений. Крамар стал жертвой своего увлечения слабым полом и попал в эту историю. Когда любишь красивую жизнь, но не хочешь замечать дерьма на дороге, то влезаешь в него ногами, а иногда и по самые уши…

– Тогда покушение на вас – четвертое неудавшееся убийство?

– Да. Теперь ты становишься мишенью номер один. Так что будь осторожен.

– Нет! Я мишень номер два. Вы остаетесь первым номером. Здесь есть какая-нибудь охрана.

– Есть. Не забывай, что это бывшая горкомовская, а теперь горисполкомовская больница. Кроме мрамора и пальм в коридорах есть система телевизионного контроля. Хорошо продумана аварийная сигнализация. Круглосуточно дежурит, не бросаясь в глаза, милиционер. Преступник, если он не только в нашем воображении, очень опытный и осторожный, зря рисковать не будет. Ты активен и сейчас представляешь для него большую опасность и больше уязвим. Поэтому, Миша, отбрось ложную скромность. Мишень номер один – ты. Нужно будет сказать Фесенко, чтобы тебе выдали оружие.

Манюня задумался или на минуту забылся, прикрыв глаза. Михаил подлил себе уже остывшего, но сохранившего густой аромат чая. Вскоре Манюня продолжил:

– Иногда у меня складывается впечатление, что Крамара ловко подставляют. В стенограмме все это есть, и все же расскажу сейчас. Обследовав кабинет и квартиру Крамара, мы создали образцы отпечатков всех его пальцев. После этого проверили все неизвестные отпечатки, снятые в квартире Белостенной. Отпечатки Крамара совпали с отпечатками на немытой рюмке со следами вина. Рюмка стояла среди других в посудном шкафу на кухне. И это притом, что было симулировано самоубийство и обнаружены следы уборки. То есть кто-то пытался уничтожить следы на полу, столе, дверных ручках, посуде. Оставить рюмку в шкафу – непонятная небрежность столь предусмотрительного преступника…

– В таком случае рюмка – дополнительный боковой ход в лабиринте для следствия. Не пройдет уловка с самоубийством – получите Крамара с его замаранными потрохами.

– К такому выводу я и пришел.

– И начали изучать окружение Белостенной-старшей, что не понравилось преступнику, и он достал вас на дороге по наводке Письменного.

– Да, да. Общая схема правильная, а детали мы обсудим при следующей встрече.

Михаил вошел в азарт и сделал вид, что не понял вежливый намек на необходимость закончить визит. Он здесь по делу, и если Манюня устал, то пусть скажет об этом прямо.

– Последний вопрос. Тогда получается, что самый прямой путь к преступнику – через водителя машины, который вас сбил.

– Да, это так!

– Не могли бы вы вспомнить что-нибудь, что помогло бы найти этот злосчастный автомобиль?

– Сам понимаешь! Когда долго водишь машину, все делается автоматом, на уровне подсознания. За день разминаешься с сотней машин и ни одной не помнишь. Так и в этом случае. Если бы не было столкновения, то этот эпизод в моих мозгах не отыскал бы даже самый крутой гипнотизер. Тем более, я не хочу, чтобы кто-либо ковырялся в моих мозгах. Мы его найдем и так.

– Ну хотя бы какую-нибудь зацепку.

– Это какой-то короткий и очень грязный аппарат. По отпечаткам протекторов ГАИ предполагает, что был ЗИЛ. Тогда, скорее всего, самосвал. Он короче бортовой. И еще. Мне почему-то до столкновения запомнился запах навоза. Ветер был с востока, мне навстречу, то есть с его стороны? Даже у медсестер, которые меня готовили к операции и срезали одежду, недавно спросил: может, я наделал в штаны от страха. Нет, то был коровий навоз.

– Возможно с поля? Вывезли перегной перед пахотой. Моя теща купила корову, как только родился внук от старшей дочери. Не помню, говорил ли я, что они живут по соседству. Теперь я слышу издалека ее двор.

– Это я тоже просил проверить. Справа, по ходу моего движения, посадка и склон оврага, слева – поля подсолнечника. Его еще не убирали, поэтому до пахоты еще далеко.

– Тогда это колхозный самосвал, который возил с фермы навоз или перегной на поля. Его можно найти за неделю.

– Хорошая версия! Проверишь ее прежде всех.

– Уже поздно и мне пора уходить. А вам тоже нужно отдохнуть…

– Спасибо за все! Я на тебя надеюсь. Это дело здорово задело меня за живое, и в буквальном, и в переносном смысле. Не успокоюсь, пока не распутаем…

– До завтра!

– До завтра!

Досада Михаила по поводу того, что его оторвали от дома, после посещения Манюни сменилась острым возбуждением. В двухместном номере гостиницы он ужинал, не замечая вкуса, домашней снедью. Вторая кровать пустовала. Скорее всего, он будет жить один, что его весьма устраивало. Сегодня он не способен на общение с посторонними случайными людьми и может показаться замкнутым и невежливым. В голове роились версии и планы. Постепенно наиболее вероятные из них он перевел на язык конкретных действий на ближайшие дни и записал в блокнот. Список получился из семи пунктов:

1) Фесенко. Ознакомиться с папкой “М” (так Михаил назвал материалы Манюни). Решить вопрос о транспорте для поездок.

2) Инспектор ГАИ. Получить копии новых материалов и побеседовать для согласования действий.

3) Междугородная телефонная станция. Поискать канал утечки информации о разговорах с Хайфой.

4) Место аварии. Достать карту и побывать там.

5) Агропром. Адреса и телефоны колхозов и совхозов вокруг места аварии.

6) Спортзал и тир. Получить пропуск для тренировок.

7) Валера и соседи. Поговорить еще раз.

Фесенко встретил Михаила приветливой улыбкой и жестким рукопожатием. Сразу выдал папку и ключ от комнаты, где недавно сидели практиканты. Поговорить обещал сразу после утреннего совещания.

Папка оказалась тоненькой: вырезка из газеты, копии двух стенограмм разговора с Крамаром на нескольких страницах, листок бумаги и два незавершенных фоторобота. Один из них, более полный, показался знакомым. На нем было написано карандашом “Зуб”, не то кличка, не то фамилия. На другом стояла надпись “Сова”.

Листок содержал номер телефона, как оказалось, руководителя группы по борьбе с наркотиками. Нужно было расспросить об этих фотороботах Манюню. Михаил оставил стенограммы напоследок и стал читать фельетон, который оказался довольно короткой, но ядовитой, скорее репликой, чем фельетоном. Но, чтобы никто не сомневался, под заголовком жанр был обозначен явно.