– Скажи спасибо, что только руку, – парировала она. – Ты чуть не убила члена моей команды.

– Ничего твоему… Как он там себя назвал, элефин? Ничего твоему элефину не стало, вон, живой сидит! – надменно ответила я ей. – И вообще, технически не я его убивала, это мой искин решил позаботиться обо мне.

– Твой искин нарушил не один навигаторский протокол. В программном обеспечении за сотни лет, что его не перезагружали, накопились множественные ошибки. По-хорошему, его надо стереть. Он опасен.

Из груди вырвались рыдания. Нет! Нет! Искин, хоть и сумасшедший, был моим, только он связывал меня с моими предками. А в последние два с лишним года он один заботился обо мне. Почему никто из якобы выживших вигов не прилетал за мной?

– Не трогай моего искина! Не смей! Он единственное, что осталось от моей семьи!

– Великая точка начала! – закатила глаза Линн. – Сколько раз тебе повторять? Не нужен нам твой маяк! И искин твой сумасшедший не нужен. Сама с ними разбирайся. Но сейчас ты пойдёшь со мной, ты должна пройти адаптацию на маяке принцессы.

– Ненавижу вигов, ненавижу вашу Точку начала, ненавижу…

Я захлёбывалась слезами, не желала её слушать, и внезапно щёку обожгло – эта тварь дала мне пощечину!

– Прекрати истерику! – отчеканила Линн.

Наверное, если бы не рука, я бы попыталась броситься на неё.

– Ненавижу тебя!

Та кивнула.

– Да, я тоже не испытываю к тебе дружеских чувств. Передавай мне сопряжение, иначе я не смогу защитить твоё имущество в случае нападения, пока принцесса будет решать твоё будущее.

Рука висела плетью, щека горела, я сжала зубы.

– Я не буду добровольно передавать тебе сопряжение. Попробуй обойтись без меня!

Негодяйка Линн нахмурилась.

– Протоколов, позволяющих самовольно забирать управление маяком, нет, нужно добровольное согласие действующего смотрителя. Ты знаешь, что такое протоколы навигаторов?

Я ощерилась.

– Согласно протоколу пятнадцать, если смотритель погиб, сопряжение может принять другой навигатор. – Я наклонила голову на бок. – Убьёшь меня?

– Как ты мне надоела! – с досадой проговорила Линн.

– Ну так вали отсюда, оставь меня и мой дом в покое!

– Не могу, – прошипела она. – Рада бы, да не могу оставить тебя.

Я не собиралась слушать этот бред. Если бы хотели убить – уже убили бы. Им осталось только обворовать меня и покинуть маяк. Самое ценное у меня хранилось в медицинском отсеке, и я двинулась туда, чтобы вколоть себе обезболивающее, и, когда эти твари уберутся из моего дома, залезть в медицинскую капсулу. Использую остатки картриджа, решила я. А попробуют обворовать мой медицинский отсек – пожалеют. Даже с одной здоровой рукой я могла стрелять из тазера. Меня остановил голос Исхрана.

– Микаэлла, я связался с искином катера. Пришли действующие коды, которые подтверждают, что это в самом деле смотритель с другого маяка. Тебе следует лететь с госпожой нье' Шатроф.

Я остановилась. Голова закружилась, и я даже опёрлась плечом о стену коридора.

– Почему ты раньше не запросил коды чужого искина?

– Таковы указания господина Тэо.

– Зачем ты дотянул до такого? Ради каких твоих целей эта тварь сломала мне руку?

–Таковы указания господина Тэо.

– Зачем я должна куда-то лететь?

– Таковы указания господина Тэо.

– Ненавижу тебя, Исхран!

Я поймала ртом воздух, здоровой рукой рванула ворот своей рубашки – та затрещала, но дышать всё равно было трудно, в глазах потемнело.

Очнулась от резкого запаха, мою здоровую руку кто-то держал.

– Очнулась, пульс в норме. Боль в повреждённой руке, перенапряжение и стресс. Ей бы в амниотическую капсулу. – Рядом со мной на корточках сидел бледный Арэниэль и закрывал старинный флакончик с гаприксом – препаратом, помогающим выводить из обморочного состояния. Между прочим, из моих запасов! Глаза у него оказались тёмными, почти чёрными! А в энциклопедии рас писали, что все элефины голубоглазые, зеленоглазые или сероглазые.

– Знаю, – вздохнула Линн. – Но нужно передать сопряжение. Так мне проще охранять станцию. И, если принцесса назначит другого временного смотрителя, то так будет легче передать сопряжение с маяком.

Я, с трудом поднявшись, проигнорировала протянутые для помощи руки Линн и Рэна, и побрела в центр управления. Протокол передачи сопряжения от одного смотрителя другому я знала наизусть.

Перед тем, как начать процедуру передачи, Линн спросила:

– Почему ты одна?

Захотелось побесить её.

– Кормосмесь закончилась, – развязно ответила я. – Выжил тот, кто смог съесть другого. Моего последнего родственника я доедала неделю. – Я облизнулась и погладила здоровой рукой живот.

– Два года, двенадцать дней, восемнадцать часов, двадцать шесть минут, тридцать три секунды назад умер господин Тэо нье' Риолин, дед Микаэллы по отцовской линии, – сдал меня Исхран.

– Ненавижу тебя, Исхран – привычно бросила я ему.

Линн поражённо посмотрела на меня. У неё смешно округлились глаза.

– Ты два года жила на маяке одна?

– Ну почему же одна? Мне составлял компанию болтливый искин, – съязвила я.

– Мне жаль, – ответила Линн.

Не хватало, чтобы меня жалела она. Руку мою она жалеть не стала, а вот о деде, которого она в глаза не видела, сожалела.

– Мне твоё сожаление положить некуда, – ответила я фразой деда. Он говорил так, когда сильно злился на меня, а я отвечала, что сожалею о своём проступке.

Я громко и чётко назвала своё имя, возраст, должность на маяке номер десять тысяч семьсот три. Отчётливо произнесла имя той, кому добровольно передавала руководство космической станцией. Одалинн сделала то же самое: назвала своё полное имя, возраст, космические дату и время, озвучила своё добровольное согласие стать смотрителем маяка десять тысяч семьсот три.

Искин подтвердил передачу полномочий.

Я нарочно не стала брать с собой вещи: чтобы остался повод настоять на возвращении. В голове не укладывался недавний разговор с Исхраном. Какие ещё распоряжения в отношении меня поступили от моего деда? Это не стоило обсуждать при посторонних.

Мы летели через червоточину, построенную другим навигатором, к чужому маяку. В реальность происходящего не верилось. Мне казалось, что я сплю и вижу очень странный сон. Я ущипнула себя здоровой рукой за бедро. Нет, я не спала. И действительно видела другой маяк. Целый. «Маяк № 70007» – красовалось на борту. С тоской я подумала, что надпись на моём маяке уже сотни лет не обновлялась и теперь едва различима.

На маяке Линн горели все жёлто-красные огни шлюзовых камер, ровным светом светились иллюминаторы, не виднелось никаких обломков вокруг корпуса. Когда мы вышли из шлюза, я осмотрелась. Ровный белый свет, светильники целы, никаких вывороченных дверей отсеков, мусора на полу. Тепло, а не прохладно, как у меня из-за нехватки обогревательных мощностей.

Статная женщина с рыжими волосами встретила нас у шлюза.

– Я уже начала волноваться, – сварливо бросила она, рассматривая меня. – Выживший? На маяке? – Она подняла вверх тёмно-рыжую бровь. Рассматривала меня, как диковинную зверушку.

– Представь себе, – спокойно ответила моя мучительница. – Такого подарочка, – Линн выделила это слово, – мы не ожидали. – Она повернулась ко мне. – Микаэлла, тебе нужно в медицинский отсек, Арэниэль тебя проводит. Кинира, – снова обратилась она к рыжеволосой, – пойдём, расскажу, как прошло обследование маяка.

Линн двинулась по коридору. Если её маяк такой же, как мой, думала я, то она направилась в сторону центра управления. Я скорчила рожу в спины удаляющимся и беззвучно произнесла: «Подарочек». Внезапно Кинира обернулась – как раз, когда я сморщила нос и высунула язык, передразнивая Линн. Она широко улыбнулась и подмигнула мне. Стало неловко.

– Полагаю, ты знаешь, как пройти в медицинский отсек? – спросил Арэниэль. Его голос раздался над моей макушкой.

Пожри меня протуберанец, я и забыла, что не одна осталась у шлюза. Я кивнула. В медицинском отсеке он осмотрел меня. Я поразилась. Да он ещё и медик! Как эта зараза, Линн, заполучила такого парня на станцию?! Мне тоже захотелось элефина-медика на маяк! Я мысленно дала себе подзатыльник. Размечталась! Я ведь понимала: Как только эта холёная Линн узнает, что мой род противостоял тирану – императору Франгаг, меня отпустят. Гулять. В космос. Без скафандра.