— Слишком много брызги, — пожаловалась Лу Лин.

Когда тетушка Гал отправилась на кухню, чтобы приготовить закуски, Рут отправилась следом. Ей нужно было поговорить с ней наедине.

— Вот смотри, как надо готовить мраморные яйца, — сказала тетушка Гал, когда Рут снимала скорлупу. Берешь две большие щепотки черного чая, не японского зеленого и не травяного, который вы, молодежь, пьете для здоровья. Кладешь чай в марлю и туго завязываешь. Потом складываешь сваренные яйца в кастрюлю вместе с чаем, добавляешь половину чашки соевого соуса на двадцать яиц и шесть звездочек аниса, — продолжала тетушка Гал. Она добавила в смесь щедрую щепоть соли. Ее долгожительство было связано скорее с генами, а не с соблюдением диеты. — Запекать один час, — сообщила она и поставила кастрюлю в духовку.

— В детстве ты просто обожала эти яйца. Мы называли их «счастливыми». Правда, как-то ты съела целых пять штук, и тебе стало плохо. Тогда ты сильно запачкала мне диван. После этого ты сказала, что больше никаких яиц, и не притрагивалась к ним целый год, но потом снова стала есть. Вкуснятина!

Рут ничего этого не помнила и начала подозревать, что Гао Лин путает ее со своей дочерью. Неужели у ее тетушки тоже появились первые признаки деменции?

Гао Лин пошла к холодильнику, достала оттуда ошпаренный кипятком сельдерей и покрошила его. Потом, не примериваясь, добавила в него кунжутное масло и соевый соус, при этом она не переставала болтать, словно была ведущей кулинарного шоу.

— Я тут как-то подумала, не написать ли мне книгу? С таким названием: «Кулинарная дорога в Китай». Что думаешь? Неплохо? С простыми рецептами. Может, если у тебя будет свободное время, поможешь мне с ней? Конечно, не даром. Большая часть текста уже в моей голове, мне просто нужен человек, который бы его для меня записал. Но я все равно тебе заплачу, несмотря на то что я твоя тетушка.

Рут не хотела развивать эту тему.

— Вы готовили такие яйца, когда жили с мамой в приюте?

Гао Лин застыла с ложкой в салатнике, подняла глаза:

— Вот как, твоя мать рассказала тебе о том месте. — Она попробовала листик сельдерея и добавила еще соевого соуса. — Раньше она не хотела никому говорить, почему оказалась в сиротской школе. — Гао Лин замолчала и сжала губы, словно уже сказала больше, чем собиралась.

— Вы считаете, она не хотела, чтобы кто-то знал, что Драгоценная Тетушка была ее матерью?

Гао Лин цокнула языком:

— Значит, она тебе все рассказала. Это хорошо, я рада. Надо говорить правду.

— Я также знаю, что вы с мамой на самом деле старше на пять лет, чем мы раньше думали. И что ваш настоящий день рождения был где-то на пять месяцев раньше.

Гао Лин попыталась рассмеяться, но в то же время ей явно не нравилась эта тема.

— Я всегда хотела быть честной. Но твоя мама слишком многого боялась. Она говорила, что власти отправят ее назад, в Китай, если узнают, что она мне не родная сестра. И Эдвин может не захотеть на ней жениться, если узнает, какая она старая. Потом боялась, что тебе будет стыдно за то, кем была твоя настоящая бабушка, что она родила не в замужестве, что у нее было обожженное лицо и с ней обращались как со служанкой. А что я? С годами я стала думать по-современному. Старые секреты? Да здесь до них нет никому дела! Не была замужем? Как Мадонна! Но твоя мама все твердила: нет, не говори, пообещай, что не скажешь.

— А кто-нибудь еще знает? Дядюшка Эдмуцд? Салли? Билли?

— Нет. Я же пообещала твоей матери. Конечно, Эдмунд знает, мы не держим секретов друг от друга. Я все ему рассказываю… Хотя про возраст не говорила. Но я не лгала. Я просто забыла. Честное слово! Да я не чувствую себя даже на семьдесят семь! Самое большее — на шестьдесят! Но теперь, раз ты мне напомнила, сколько же мне лет?

— Восемьдесят два.

— Ба! — Ее плечи поникли. — Восемьдесят два… Такое впечатление, что я узнала, что на моем банковском счете меньше денег, чем я думала.

— Вы по-прежнему выглядите на двадцать лет моложе. И мама тоже. И не беспокойтесь, я никому ничего не скажу, даже дяде Эдмунду. Забавно, но когда в прошлом году мама сообщила доктору, что ей восемьдесят два, я подумала, что это симптом ее болезни. А потом оказалось, что у нее действительно болезнь Альцгеймера, но вот с возрастом она ничего не напутала. Она просто забыла обмануть.

— Это не обман, — поправила Гао Лин. — Это секрет.

— Я это и имела в виду. И я так и не узнала бы про ее возраст, если бы не прочитала то, что она написала.

— Она об этом написала? О своем возрасте?

— Она написала о многом. Там целая стопка страниц, вот такой толщины. Там история всей ее жизни, всего, о чем она не хотела забывать. И о том, о чем не могла говорить: о своей матери, о приюте, о первом муже, о вашем муже.

Тетушке Гал становилось все неуютнее.

— И когда она все это написала?

— По-моему, лет семь или восемь назад, наверное, когда только начала замечать, что у нее что-то происходит с памятью. Часть страниц она отдала мне довольно давно. Только там все было на китайскими, и у меня так и не дошли руки за них взяться. А пару месяцев назад я нашла переводчика.

— А почему ты меня не попросила? — Гао Лии попыталась сделать вид, что оскорблена. — Я же твоя тетушка, она моя сестра. Мы все-таки родственники, пусть даже матери у нас разные.

Дело было в том, что Рут опасалась нелестных слов матери о Гао Лин, и теперь она понимала, что тетушка вполне могла подвергнуть цензуре те части рассказа, которые касались ее личной истории, например ее брака с опиумным наркоманом.

— Я не хотела вас беспокоить, — просто ответила она.

Тетушка фыркнула:

— Зачем тогда нужны родственники, если их нельзя беспокоить?

— Тоже верно.

— Ты можешь звонить мне в любое время, ты же знаешь. Если тебе нужна китайская кухня, я для тебя приготовлю. Если надо перевести с китайского — я это тоже могу. Нужно присмотреть за твоей мамой — не спрашивай, просто привози ее.

— Кстати, об этом. Помните, мы говорили о том, что маме понадобится в будущем? В общем, мы с Ар-том подыскали одно место. Поместье Мира Мар. Это пансионат, очень приличный. Там круглосуточный присмотр, с ними занимаются, есть медсестра, которая делает процедуры…

Гао Лин нахмурилась:

— Как ты можешь отправлять собственную маму в дом престарелых? Нет, это неправильно! — Она поджала губы и закачала головой.

— Это не то, о чем вы подумали…

— Не делай этого! Если ты не можешь заботиться о своей маме, пусть она приезжает сюда и живет со мной.

Рут знала, что Гао Лин с трудом на выходных справлялась с матерью. «Чуть до инфаркта не довела», — так она прокомментировала последний визит сестры. И все равно Рут было стыдно, что тетушка видела в ней бессердечную и равнодушную дочь. Тут же все ее былые сомнения насчет Мира Мар всплыли на поверхность, и она растерялась. Неужели это единственный способ обеспечить матери безопасное и комфортное проживание? Или она бросает ее ради собственного благополучия? А вдруг она просто следует за рациональными предложениями Арта, как это было во многих других случаях? Ей вдруг показалось, что она всегда жила с оглядкой на других людей и для них.

— Я просто не знаю, что еще здесь поделать! — сказала Рут с отчаянием, которое так долго подавляла в себе. — Эта болезнь просто ужасна! Она развивается быстрее, чем я думала. Маму больше нельзя оставлять одну. Она уходит из дома. Она не помнит, когда ела: десять минут или десять часов назад. Она сама не может помыться, боится розеток…

— Я знаю, знаю. Это очень трудно и очень печально. Вот потому я и говорю, что, если ты больше не можешь, привози ее сюда. Пусть она живет то у меня, то у тебя. Так будет легче.

Рут опустила голову:

— Мама уже посмотрела это место, Мира Мар. Ей там понравилось, как на круизном лайнере.

Гао Лин с сомнением фыркнула.

Рут очень хотелось получить одобрение тетушки. И она чувствовала, что Гао Лин хочет, чтобы она его попросила. Они с матерью долго заботились друг о друге по очереди.