Мы – люди, хотя боги называют нас «Низшими», когда снисходят. Мы живём в своих городах и деревнях, а боги – в сияющем светом лесу. Говорят, там находится их волшебный город. У людей много запретов, установленных богами, за что их и не любят. А я живу в ожидании своей мести, потому что почти каждый день для меня сопряжён с болью. Я обязана носить предупреждающий знак о том, что владею магией. На самом деле тонкий ошейник на моей шее не позволяет мне пользоваться своими силами, пока я не пройду обучение у богов.

Люди богов ненавидят. Раз в сотню лет, они устраивают восстание, которое подавляется богами так, что население уменьшается в четыре раза. Боги убивают всех – и женщин, и детей, хотя самые красивые женщины становятся избранными и выживают, но никогда никому не рассказывают, какой ценой. Их охотно берут замуж, как было и с моей матерью, потому что последнее восстание было десять лет назад. Богов не остановили ни паровые пушки, ни новомодные пулемёты, они просто уничтожили все технологичные вещи вместе с изобретателями, и теперь людям приходится начинать всё сначала.

Ненависть людей к богам выливается и на меня, поэтому я – единственная, кого наказывают за что угодно и перед всем классом. Это очень больно и очень стыдно, поэтому я всё больше ненавижу людей. Всё чаще мне хочется, чтобы они все умерли, но это пока невозможно. Только эта ненависть и помогает мне жить, иначе я бы давно уже постаралась уйти.

Мечтаю о том дне, когда меня заберут в Академию, так называется школа магии. Странно, но боги не наказывают людей за то, как они ко мне относятся, ну, пока я жива, наверное. Проверять это не особенно хочется, хотя каждый день я встречаю со страхом. Я очень не хочу боли, но понимаю, что она всё равно будет.

На завтрак у меня небольшой кусочек хлеба и вода в чашке. Ни масло, ни салат, ни даже каша, которую едят другие, мне не положены, а живу я в маленькой комнатушке на чердаке, где летом очень жарко, а зимой очень холодно, но я почему-то не заболеваю, хотя иногда хочется.

В последний год у меня временами простреливает болью в груди, но жаловаться нельзя – будет только хуже. В лучшем случае изобьют, а в худшем – ещё и благодарить заставят… специальным образом. Не хочу об этом думать, лучше потерплю.

Иногда я думаю: если бы я родилась с нормальными ушами, любила бы меня моя мама, или как сейчас? Мама меня ненавидит, старается задеть словами, а уж подзатыльник или оплеуху я от неё огребаю почти всегда. Когда она в плохом настроении, нельзя попадаться ей на глаза. Я уже научилась угадывать её настроение.

Я быстро съедаю кусочек хлеба, оставлять нельзя, потому что перед выходом в школу меня тщательно обыщут. Не знаю, зачем это делается, но факт есть факт. Может быть, они просто хотят показать свою власть? В любом случае перед выходом мне надо подготовиться к обыску – сходить в туалет и осмотреть самой одежду и бельё, потому что они только и ищут повода, чтобы сделать мне больно.

За что? Ну что я такого сделала? За что со мной так?!

Нет ответа на эти вопросы и не будет никогда. У меня никогда не будет кого-нибудь близкого среди людей, а боги… Я не знаю, может быть, какой-нибудь бог сделает меня своей избранной? И тогда я смогу всем отомстить! И маме, и школьным учителям, и всем тем, кто старается ударить в школе и по дороге к ней.

Вот, наконец, ощупывание везде, называемое «обыск», закончилось, и я могу выйти из дому. Подхватываю сумку, выхожу на улицу. Светит солнце, но на мостовой грязь, значит, нужно пробраться к школе побыстрее, чтобы не забрызгало грязью из-под колёс проезжающей кареты. Если в школе заметят хоть пятнышко – лучше тогда мне умереть самой. Правда, за грязь наказывают не только меня, а всех, при этом выбирая самые болезненные и унизительные методы, чтобы «научить» быть опрятными. После дождя поэтому в школу идти особенно страшно.

Я иду, прижимаясь к стенам домов. На улице никого, к счастью, нет, поэтому, скорее всего, я избегу тычков, обидных прозвищ и избиения. Другие дети могут зажать толпой, затащить в подворотню и сделать там страшное. Не боль страшна, а что-то другое, что я и назвать не могу, но именно этого я боюсь больше всего и, чтобы этого не случилось, готова на всё. Потому что после такого жить просто не смогу.

Мне десять лет, но иногда кажется, что многие сотни… как у богов. Поскорее бы они меня забрали к себе, подальше от этих проклятых людишек. Жаль, что нельзя просто заснуть до того момента. За прогул школы будет даже хуже, чем за грязь. Даже думать об этом не хочу.

Смотреть по сторонам страшно, но нужно. Вокруг каменные и деревянные дома, пролетают кареты, дилижансы, но они не для меня, я – «отродье», самое ненавидимое существо среди людей. Кажется, во мне уже остались только два чувства – страх и ненависть, даже есть уже не хочется, мне просто всё равно.

Почти у самой школы я немного расслабляюсь, и судьба меня тут же наказывает за это. Какая-то карета с коронами на дверцах при виде меня маневрирует, поднимая просто фонтан грязных брызг, окатывающих меня прямо перед школой. Это видят все идущие в школу, а я ещё успеваю заметить широкую улыбку куратора-контролёра, но тут меня захлёстывает страх, в груди разгорается пожар и… Я чувствую какой-то очень сильный холод, поняв, что, кажется, умираю. Свет гаснет, отправляя меня в мир, полный льда и боли.

– Давай поразмышляем, – говорит мне дядя Саша, обнимая за плечи. – Что мы знаем из истории?

– Мы знаем, что она недо… недо… – я опять забыл это слово, но он не ругается и не торопит, позволяя мне вспомнить. – Недостоверна!

– Вся? – коротко интересуется дядя Саша, и вот тут я задумываюсь.

А действительно, вся ли история – враньё? Что мне известно? Мой народ пришёл по звёздной дороге, чтобы принести свет истины неблагодарным Низшим. Враньё? Вроде бы да. Хорошо, звёздную дорогу отставим в сторону, хотя именно это доказывает, что ушастые – не продукт этого мира.

– Получается, нет, – задумчиво отвечаю я, прижимаясь к нему. – Я думаю, что ушастые – как вот те, в чёрных касках, которых ты мне показывал.

– По твоим рассказам, похоже, – кивает дядя Саша. – Но что это значит?

– Значит, Низшие должны восставать, но в Хрониках об этом ни слова, – послушно отвечаю я. – Нужно Хроники с той стороны найти, правильно?

– Правильно, – вздыхает дядя Саша, погладив меня по голове так, как умеет только он. Ведь и гладит меня только дядя Саша. – Только это может быть очень опасно.

Я понимаю, что может быть очень опасно, но интересно же. Хотя, скорее всего, визит в город безухих стоит отложить, потому что нельзя без разведки, так дядя Саша говорит. Вот только разведывать я пока не умею почти, значит – сначала надо учиться. Мне ещё очень многое необходимо узнать, поэтому я впитываю все те знания, которыми он со мной делится.

Во сне мы с ним чаще всего сидим на диване в полутёмной комнате. Ещё в ней стоит странной формы стол и стулья, а больше я ничего не вижу – темно. Дядя Саша меня часто обнимает, давая почувствовать своё тепло, как А’фт2, которого у меня никогда не было. От этого меня обуревают незнакомые чувства. Я спрашиваю дядю Сашу о них, и он объясняет мне, как называется то, что я чувствую.

– Поутру посмотри книги, если такие есть, объясняющие строение Высших, – советует мне он. – Во-первых, в случае чего будешь знать, куда бить, а во-вторых, узнаешь, зачем им нужны Низшие и смески.

Это дядя Саша заметил, что в замке больше всего самок. Причём они самые разные – от очень юных, до взрослых, чуть ли не старых. Только вторые больше похожи на умерших. Они хоть и живые, но ведут себя так, как будто их больше ничего не интересует. Кроме того, время от времени слышны крики, доносящиеся из покоев Высших, и вот это слышать мне страшно. Просто жутко слышать эти звуки, кажется, кровь стынет в жилах.