ФП: Хорошо.

Засунув телефон под подушку, я уставилась на свой старый плакат One Direction на стене, оставшийся с тех времен, когда я была подростком.

— Это вы виноваты, ублюдки, — злобно сказала я их улыбающимся лицам. — Вы и те акценты, на которые я мастурбировала. — Я потянулась и потрепала Гарри Стайлза по его идеальным волосам. — Вы испортили меня. Сломали меня! Я как собака Павлова со всем этим английским дерьмом. — Голова запульсировала от моего довольно психованного выпада. Лежа на кровати, я закрыла глаза.

Голубые глаза.

Сногсшибательная улыбка.

Исключительно.

Я пыталась перевести дыхание, пальцы Maître скользили по моему позвоночнику, когда я лежала у него на груди. Каждый раз, когда я приходила сюда, он доставлял мне все больше и больше удовольствия. Веревки, привязывающие мои запястья и лодыжки к кровати, все еще оставались на месте после наших сегодняшних извращений.

— Я не могу пошевелиться, — прошептала я, каждое волокно моих нежных мышц было разорвано, как и белые кружевные трусики, висевшие на кровати. Они странно напоминали флаг капитуляции.

— В этом и цель, mon petit chaton. — Я подняла глаза на Maître и увидела, что маска немного сдвинулась вверх, и поняла, что под ней он улыбался. Он перевернул меня на живот, мои руки и ноги были вытянуты у изголовья и изножья кровати. Maître встал на колени между моих раздвинутых ног. Его рука провела по моей спине. Он убрал ее, а затем одним сильным и жестким движением ударил меня по заднице.

— Мм… — я застонала от восхитительного жжения. Вжалась головой в матрас, улыбаясь, когда он обрушил на меня еще четыре шлепка, вызывающих сильнейшее привыкание. Когда я уже почти не могла терпеть, он перевернул меня на спину, и я снова положила голову ему на грудь. Я дорожила этими моментами. А в последние несколько посещений он начал разговаривать со мной. Не только приказы и команды, но и настоящие разговоры. Это только усиливало мое желание, если это вообще было возможно.

Maître провел рукой по моему телу и обхватил мою все еще чувствительную киску. Он всегда прикасался ко мне, ласкал меня, держа на грани удовольствия. Затем убрал руку, и я вдохнула его аромат эвкалипта и табака. Его руки провели по моим волосам, и я наслаждалась тем, что просто лежала на его груди, пока он гладил меня.

— Почему клуб? — сонно спросила я.

— Ты любопытна сегодня, ma chérie? Я мог бы использовать это любопытство с пользой.

— Всегда. Но мне просто интересно, как может прийти в голову идея открыть секс-клуб. — Я уставилась на искусно завязанные веревки на своих запястьях.

— Ты думаешь об открытии клуба? — четверть его губ, которая была открыта под маской, сжалась. Он мне нравился таким. После секса, когда начинал говорить со мной. Это возбуждало меня не меньше, чем секс. Иногда я жаждала этого даже больше. Шли недели, и я расслабилась рядом с ним. Больше говорила. Он стал лучше понимать мою личность. И, что самое приятное, я видела проблески его личности.

Я закатила глаза.

— Нет. Просто хочу сказать, что в моей школе практически невозможно было создать книжный клуб, не говоря уже о целой империи распущенности для сексуально любопытных.

— Книжный клуб?

— Не просто книжный клуб, Maître Огюст. Это клуб запрещенных книг. — Я ухмыльнулась, услышав, как Maître засмеялся себе под нос.

— Конечно, mon petit chaton не может сделать что-то обычное, она должна поднять это на новую высоту.

— Так и было. Хотите услышать, с какой книги я планировала начать?

— Я весь внимание.

— Любовник леди Чаттерлей.

— Как эротично, — сказал Maître.

— Я поняла, к чему вы клоните. — Я пожала плечами. — Может быть, у меня всегда была склонность к более острой стороне жизни, а я просто не осознавала этого.

— А сколько тебе было лет, когда ты пыталась создать этот запрещенный клуб? Шестнадцать, семнадцать?

— Двенадцать. — Глубокий, горловой смех, вырвавшийся из горла Maître, заставил меня растечься на кровати. — Ты читал эту книгу? Она горячая! Изголодавшаяся по сексу женщина из высшего класса заводит роман с егерем из низшего класса.

— Звучит интригующе.

— Так и есть. — Maître наклонился и поцеловал меня в шею. Я закатила глаза от удовольствия. — Мы говорили о клубе, — задыхаясь, сказала я, желая узнать о нем все.

— Ты говорила о клубе, ma chérie, — сказал Maître Огюст, его губы покинули мою шею.

Maître молчал так долго, что я подумала, что зашла слишком далеко.

— Если хочешь получить ответы, ты их получишь, — сказал он. Maître скатился с кровати и вернулся ко мне с чем-то, похожим на деревянные прищепки. Я нахмурилась в замешательстве.

Maître взял в руку прищепку и провел ею по моей грудине.

— Это не для домашних целей. — Он опустил одну из них к моей груди.

Я вскрикнула, почувствовав, как боль от прищепки направилась прямо к моему клитору.

Maître щелкнул прищепкой, прикрепленной к соску, и мое тело дернулось от короткой вспышки боли, от которой кожа стала горячей. Как бы успокаивая секундную боль, он провел языком по моему соску без прищепки, и я застонала от ощущения его горячего языка, обхватившего мою плоть.

— Не всегда наша реальная жизнь нас удовлетворяет, — сказал Maître, и в моем разгоряченном похотью сознании я поняла, что он отвечал на мой вопрос. — Этот клуб… он освобождает тех, кто не может быть свободным. Разжигает страсть в тех, кто подавляет свои желания и потребности.

— Вас подавляли? — спросила я, с грустью произнося эти слова. — Вы не наслаждаетесь жизнью за пределами этих стен?

Я не могла представить его ничем большим, чем жизнь. Он не ответил словами. Вместо этого Maître прикрепил прищепку к моему второму соску. Я задыхалась, когда он двигал ими взад-вперед. Я дернула за веревки на запястьях, стиснув зубы от нарастающего давления между ног.

Maître переполз через меня, серебряные глаза нависли прямо над моим скрытым вуалью лицом.

— Нравится ли мне моя жизнь? Не всегда. Она неплохая. Но я не свободен. Хотя в последнее время она улучшилась.

— Как? — прошептала я.

Он покачал головой и полез в небольшую сумку, стоящую на краю кровати. И вытащил еще один зажим, но уже металлический. Двигаясь по моим скованным ногам, он остановился у вершины моих бедер. Подержал предмет в воздухе, чтобы убедиться, что я его видела, и медленно зажал его на моем клиторе.

Мои глаза закатились назад от внезапного, сводящего с ума давления. Давления, вызывающее зависимость. Умопомрачительного давления. Руки Maître прошлись по моим бедрам, разминая мышцы, заставляя зажимы на сосках и клиторе раскачиваться взад-вперед, доставляя мне восхитительную боль.

— Как улучшилась моя жизнь, ты спрашиваешь?

— Да, Maître, — прошептала я, прикусив губу и пытаясь сосредоточиться на вопросе, когда мое тело умоляло об освобождении.

— Сирена, — сказал он, и я почувствовала, что мое сердце почти остановилось. — Она появилась, соблазнила меня и пробудила от обыденности. — Его слова обрушились на меня, как теплые лучи солнца. — Прежде чем я успела что-то сказать в ответ, он продолжил. — Еще несколько вопросов.

— Что вам не нравится — работа или домашняя жизнь? — спросила я, пытаясь вернуть разговор в безопасное русло. Я не могла допустить, чтобы мое сердце было вовлечено в это. Он не мог мне нравиться. Я должна была удержать его только в этой комнате.

Maître полез в сумку и пропустил через пальцы длинную тонкую цепочку. Я уставилась на цепочку, гадая, что он будет с ней делать. В такт голосу Андреа Бочелли, поющему из динамиков о мечтах, он продел цепочку через кольца зажимов на моих сосках и клиторе, пока она не образовала идеальный треугольник. Цепочка потянула зажимы. Я почувствовала, как по моей коже побежали мурашки и внутри меня стало нарастать привычное давление.