— Надеюсь, все прошло хорошо, Фейт! — сказал Тео из-за своего стола, пока я изо всех сил старалась держать себя в руках.

— Замечательно! — ответила я и вошла в лифт, мои руки тряслись от злости. Как раз когда двери уже закрывались, и я крикнула. — Что за гребаный член! — чьи-то руки поймали двери, и они начали открываться. Я затаила дыхание. Этого не может быть. Никто не может быть таким невезучим. Я вздохнула с облегчением, когда вошел мужчина в костюме, вероятно, лет пятидесяти, и уставился на меня, как на сумасшедшую. — Болезнь Туретта, — сказала я, смеясь и показывая на свой рот. — Это не в ваш адрес, даю слово.

Мужчина неловко кивнул и встал лицом к дверям, держась от меня как можно дальше. Вытащив мобильник, я отправила сообщение своей соседке Амелии и нашему соседу Сейджу.

Код 5! Сегодня вечером мы идем гулять. Мне нужно выпить и потанцевать. Никаких отговорок.

Через несколько секунд я получила подтверждение, что они оба в деле. Вернувшись за свой стол, я получила согласие и от Новы. Зная, что у меня будет вечер, чтобы успокоиться, я расслабилась в кресле и открыла последнее письмо:

«Мой муж вернулся домой поздно вечером в прошлую пятницу, и когда он разделся и лег в постель, я увидела следы губной помады вокруг его пениса. Что вы можете посоветовать?

Я размяла руки, положила пальцы на клавиатуру и быстро набрала свой ответ для колонки этой недели: «Напоите его вином, накормите и затащите в постель. Намажьте его член Нутеллой и укусите у самого лобка так, будто срываете початок кукурузы. А затем смотрите, как он кричит, Лорену Боббит⁴ на его задницу! Бадда бинг, бадда бум — больше никакой помады на его неверном члене!»

К черту Гарри Синклера и его холодные голубые глаза. Я была чертовски хороша в своей работе.

— Черт, Фейт, это он? — спросил Сейдж, пока я усаживалась рядом с Амелией на наш зеленый велюровый диван. Я схватила большой бокал красного вина, который она мне налила. Сейдж сел напротив нас на край журнального столика.

— Вот урод, — сказала я, покачав головой от того, как идеально могло выглядеть на фотографиях такое чудовище.

Нова села по другую сторону от меня.

— Да, это он, Генри «Зови меня Гарри» Синклер. Холостяк века и заклятый враг Фейт. — Нова подтолкнула меня и рассмеялась, когда я зашипела на нее, как разъяренная кошка.

Сейдж вернулся к исследованию своего телефона.

— Так-так-так, — сказал он и снова протянул свой телефон. — Что это за конфетка рядом с ним? — я прищурилась, пытаясь пробиться сквозь винную дымку, опустившуюся на мои глаза. И увидела высокую блондинку с зелеными глазами, которая крепко держала Гарри за руку. Он был в черном костюме, фраке и шляпе, а у нее на голове красовалось какое-то чудовище, похожее на двух дерущихся петухов⁵ — в прямом, а не переносном смысле. Хотя увидеть два настоящих члена на шляпе было бы гораздо лучше, чем это пернатое дерьмо, которому не место в качестве украшения головы.

— Что это за чертовщина у нее на голове? — Амелия наклонила голову в сторону, пытаясь разобраться в ситуации.

— Молодой герцог и его подруга на Челтенхемских скачках, дорогуша, — усмехнулся Сейдж. — Это место, куда съезжаются все известные люди Англии, чтобы продемонстрировать, как богатство и мода доказывают, что не обязательно иметь вкус. И где они спускают на скачки немыслимые суммы денег, чтобы скрыть, насколько малы их крошечные члены.

Я рассмеялась, когда Сейдж подмигнул, а Амелия вырвала у него из рук мобильник. Она прочитала вслух надпись к фотографии.

— Предполагаемая пара леди Луиза Самсон и виконт Суррей, Генри Синклер III, посещают Челтенхемские скачки. Амелия посмотрела на меня. — Виконт?

— Должно быть, это его титул, — сказала я. Виконт. Боже правый. Это звучало еще более тщеславно, чем герцог.

Амелия передала мне телефон. Я изучила фотографию и статную блондинку, приклеенную к руке Гарри. Ее волосы были уложены в прическу «боб», она обладала истинно английским розовым цветом лица и покровительственной ухмылкой на бледно-розовых губах, которую мне инстинктивно хотелось смахнуть прямо с ее лица. Как можно даже с фотографии излучать отношение «я лучше тебя»?

— Она выглядит так же напыщенно, как и он, — сказала я и расплылась в улыбке. — Они просто идеальная пара! И заслуживают друг друга. А теперь… — я вернула Сейджу его телефон и поднялась на ноги. — Мы идем в клуб или нет? Во мне опасно мало алкоголя, а в этом лифчике моя грудь так высоко поднята, что почти касается подбородка. Если мы не доберемся до клуба в ближайшее время, боюсь, что он будет опасно близок к тому, чтобы перекрыть мне возможность дышать. Я не собираюсь тратить ни секунды на Герцога Тупицу, его блондинку и их многочисленных знакомых с ужасными зубами.

Я подняла свой бокал с вином, как военачальник, произносящий речь перед важным сражением.

— Сегодня вечером я хочу трястись, как моя задница, работающая на чаевые, и, желательно, затащить красавчика в ванную, чтобы увлажнить суровую пустыню, в которую превратилось мое бедное маленькое влагалище. И я хочу принять столько неверных решений, чтобы мой священник в воскресенье выкатился из своей исповедальни от греховного изнеможения. — Я поднесла свой бокал к губам. — За вас, шлюхи! Давайте нажремся!

Когда мы вышли из жилого дома, я глубоко вдохнула. В Нью-Йорке царила весна; зимний холод остался в прошлом. Я улыбнулась, почувствовав, как теплый ветерок овевал мое лицо. Сейдж обнял меня за плечи и потянул за собой в сторону клуба. Когда мы шли по улицам Бруклина, я спросила.

— Ну что, Сэйджи-малыш, есть новости о твоей личной жизни?

Сейдж вздохнул.

— Я перебрал все члены на «Гриндер», но мой прекрасный принц так и не нашелся, так что в новостях о любовной жизни — огромный жирный ноль. — Я похлопала Сейджа по руке и положила голову ему на плечо. Когда два года назад мы с Амелией переехали в нашу бруклинскую квартиру, Сейдж быстро стал нашим почетным соседом. Он жил в квартире напротив нас. Однажды вечером он пришел к нам выпить и с тех пор стал нашим третьим мушкетером.

— Он там. Я знаю, — сказала я и поцеловала его в щеку. Сейдж всегда надеялся, что его суженый где-то рядом и ждет встречи с ним.

Через десять минут мы уже были в клубе и проходили в главный зал. Мне нравилось это место. Мы ходили в клубы двух типов: в стиле «down and Brooklyn dirty»⁶, как мы это называли, или в стиле «bougie and boogie»⁷. Сегодняшний клуб был из последних. Музыка была потрясающей, как и цены на напитки.

Но мы умели решать эту проблему.

Когда я постучала по барной стойке, бармен повернул подбородок в мою сторону.

— Привет, красавица, — сказал он, облизав губы и осмотрев меня с ног до головы. Это была милая попытка. На вид ему лет двенадцать, а детские лица меня не привлекали.

— Бармен! — сказала я. — Нам четыре вашей лучшей диетической колы.

— Диетической колы? — бармен нахмурился. — И это все?

Я решительно кивнула головой.

— И убедись, что они настоящие. Бэбифейс ушел, а я обвела взглядом клуб. Дым клубился в воздухе, как туман над Лондоном, зеленые лазерные лучи рассекали танцпол, как перидотовые⁸ лезвия, а дорогостоящий диджей крутил свои пластинки, и посетители клуба окружали его, как крысы крысолова. Я подняла голову и увидела, что затемненный VIP-балкон начинает заполняться людьми. Мы, конечно, никогда там не были. Он предназначался для богатых манхэттенцев, которые несколько ночей в месяц отдыхали в Бруклине.

— Четыре диетические колы, — сказал бармен за моей спиной. Я протянула ему деньги. — Сдачу оставьте себе. — Я подмигнула, почувствовав себя крутой, и вернулась к своим друзьям, которые заказали нам столик в задней части зала. Это было стратегически важно. Это было не первое наше родео, где мы изображали из себя высший класс.