Фальцетти быстро подскочил к ним, заулыбался, бодро закивал.

– А ведь действительно! Погостите у меня какое-то время, от этих всех передряг в стороне, там хорошо, там вам никто не помешает, это я вам гарантирую! Мы с вами…

– Ты, Фальцетти, – строго перебил его Дон, перекрывая возмущенное бурчание окружающих, – жить пока в том доме не будешь. Перепрограммируешь его так, чтобы без разрешения Джосики никто – даже ты или я – туда войти не мог. Подчинишь его Джосике полностью.

– Но как же так?! – возмутился Фальцетти. – Это мой дом! Я его построил! Я его создал! Там моя творческая, там моя мастерская! Да я просто не могу без моего дома! И, в конце концов, мне ведь тоже нужна защита!

– Это временно. А пока перебьешься. Мы с тобой в Наслаждениях резиденцию себе устроим. Там, говорят, тоже защита какая-то.

– Тоже мне защита!

– Помолчал бы, а? Ты вообще не в той ситуации, чтоб возражать. Нагадил как только мог, а теперь защиты требует! Вот сейчас пришибем тебя – и никто возражать не станет, только порадуются. Мы-то все знаем, кто действительно виноват.

Фальцетти мигом стушевался, замолчал, отодвинулся, злобно поблескивая глазками в сторону Дона. Он очень хорошо понимал, что, даже не будь Джосики, его в свой дом сейчас все равно б не пустили.

Дон продолжил:

– Так. С этим ясно. Теперь следующее. Моторола. Надо будет собрать для разговора как можно больше людей. Сегодня же, в Наслаждениях, будем обсуждать план.

Тут, стремительно шагая, возник перед ними откуда-то некий вдохновенный юноша, одетый… мало сказать – смешно. На нем было лиловое обтягивающее ночное трико на тесемочках и с кружевными накладками – такое белье обожали гомосексуалисты, хотя вьюнош на такового не походил, несмотря на женственную красоту лица и подчеркнутую изящность фигуры, был он, как уже сказано, вдохновенен, от него веяло силой и настороженностью. И огромной тревогой – ничего в нем как бы и не было голубого.

– Дон! – вскрикнул он, увидев Дона, все еще потиравшего укушенную икру, и бегом к нему устремляясь. – Дон! Тебя хотят убить!

Тот вопросительно вскинул брови.

– Кто?

Лери подбежал к Дону, схватил его за рукав, встревоженно вгляделся в лицо, которое совсем недавно было его собственным. Вопрос его смутил.

– Ты так не шути. Это очень серьезно.

– Но все-таки. Кто?

– Я не знаю. Но это совершенно точно – на тебя вот-вот нападут. Тебе надо остерегаться покушения, понимаешь?

– Ну, тогда, приятель, ты опоздал, – с усмешкой ответил Дон, стряхивая с себя его руку, как пылинку. – На меня уже напали и покусились. До крови, между прочим.

– Как это покусились? – недоверчиво сказал Лери.

– Зубами покусились, до крови, представляешь?

Кто-то не сдержался, хрюкнул. Кто-то захихикал. Кто-то захохотал. Через несколько секунд хохотали все – кроме, разумеется, Лери.

Сам-то Лери почти испугался этого внезапного хохота. Он настороженно оглядывался, бормотал что-то неслышное. Смеялись, скорей всего, исключительно с целью выжить, снять напряжение, которое казалось невыносимым. Но в то же время смеялись явно над ним, его принимали за сумасшедшего, а он даже на секунду не думал о такой возможности, никак он не мог в тот момент решить: то ли все вокруг него внезапно сошли с ума, то ли они враги поголовно и их дикий смех есть часть всеобщего заговора с целью уничтожить Дона Уолхова. Лери склонялся к первому варианту – среди тревожных криков, воплей о помощи, дальних, почти неслышных, а только угадываемых, агоний, всеохватывающего отчаяния этот смех становился понятен и естественен только как признак массового безумия.

Лери напрягся, выкинул вперед нижнюю челюсть – и хохот стих как по команде. Немую и довольно неловкую паузу прервал Дон.

– Так, говоришь, не знаешь, кто собирается на меня напасть? – участливо спросил он.

– Не знаю, да, но мне совершенно точно известно, что…

– Откуда?

– Что «откуда»?

– Откуда известно?

Лери непонимающе воззрился на Дона.

– Да он псих! – громко сказал какой-то парень, Лери метнул в него взгляд, тот был весел и держал под руку бодрого старичка.

– Но это же очевидно! Ты не можешь не…

– Кто сказал тебе, что меня собираются убить?

– Ох, ну… – Лери отчаянно замотал головой.

– Кто?!

Дон обладал силой, которой у Лери не было.

– Я не знаю, – растерянно сказал он. – Я просто уверен.

Багровый туман вокруг стал медленно рассеиваться, и бедный Лери, ошеломленный страшной догадкой, точней, даже не догадкой, а лишь тенью намека на подозрение о том, что, в принципе, рассуждая отвлеченно и академически, сообразуясь только с законами логики, которая, как известно, при всей своей железности очень несовершенна и ненадежна, можно вообразить себе ситуацию, пусть даже ситуацию с вероятностью почти нулевой, но вот именно что «почти», при которой он, Лери, попал под власть странного наваждения и выставил себя на посмешище, тогда как на самом деле смертельная угроза для Дона была плодом его собственного больного воображения, а багровый мир, в котором он пребывал после выхода из кси-шока, – безумием, под власть которого он попал и из-под власти которого любой вменяемый человек давно бы постарался вырваться без последствий.

– Ох, это невозмо-о-о-ожно, – слабо простонал он, уставясь вниз и по-крабьи разведя руки. – Я не знаю, конечно, но… но ведь не может же быть так, что…

– Вспоминай, кто тебе сказал, что мне грозит опасность! – настойчиво потребовал Дон, а кто-то добавил рядом (но уже не тот, что со стариком, другой совсем):

– Да он же совсем болен, бедняга!

И Лери, к своему ужасу, выздоровел. Багровый мир рассеялся окончательно, и место его заняли куда более скучные, но куда более настоящие цвета спектра, и тогда мизерных размеров сомнение превратилось в пугающую уверенность.

– Бож-же мой, – потрясенно прошептал Лери. – Я был так уверен. Почему я был так уверен? Я хотел защитить…

– Ну, вот и хорошо. – Дон успокаивающе похлопал его по плечу (и это не показалось унижением бывшему воину моторолы). – А уж раз тебе так хочется защищать…

– Господи, я, собственно…

– А уж раз тебе так хочется защищать, будешь нашим Тайным Отделом, отвечать за безопасность. Тем более что угроз нам так и так не избежать. Причем самых серьезных.

Тут Дон озабоченно огляделся, прислушиваясь к дальним крикам.

– Да! – истово сказал Лери. – Да, конечно! Конечно, да!

Наваждение ушло, но желание охранять Дона, ощущение неумолимо приближающейся опасности нисколько не ослабли. Просто ушла багровость, пришел стыд, а полушутливый-полусерьезный приказ Дона он воспринял как наивысшее благо, как исполнение самых затаенных, самых жарких мечтаний.

И бочком придвинулся к Дону Уолхову, и с деловитой подозрительностью изучил его спутников, и стал прикидывать, как бы побыстрей и подейственней создать настоящую Тайную службу при Доне и его людях.

Кублах нашел их довольно быстро. Это оказалось несложным делом. Особенно для него, для Кублаха.

Конечно, персональному детективу нет нужды слишком усердно упражняться в мастерстве сыска. Многие считают, что необходимости в таком мастерстве у него нет вообще. На самом деле это не так, хотя для поимки беглеца персональные детективы оснащены кое-чем получше.

Это «кое-что» кое-когда какой-то юморист обозвал джокером. Никто не знает смысла древнего слова «джоке», но непонятно почему оно прижилось, и теперь джокер, имплантированный в мозг Кублаха, осуществлял связь с джокер-ответчиком, имплантированным в голову Дона.

Как и подавляющее большинство обитателей Ареала, Кублах понятия не имел, как работает джокер, как он выглядит и что может, кроме того, о чем ему рассказывали в джокер-школе, а в джокер-школе рассказывают далеко не все. Он знал, например, что джокер способен уловить сигнал джокер-ответчика на расстояниях до четверти среднего радиуса Ареала, а установив визуальный контакт, – обездвижить и полностью подчинить себе его волю. Все это Кублах имел возможность проверить на деле и остался очень доволен. Знал Кублах – к счастью, только теоретически – также и о том, что жизнь Дона благодаря джокер-связи неразрывно связана с его собственной жизнью: стоит погибнуть персональному детективу, как тут же в мучениях умрет и его подопечный.