«Все будет хорошо, папа нас увезет отсюда. Пожалуйста, пусть все будет хорошо…» — эта мысль поселилась в моей голове и прожила там до утра.

Резко проснувшись, глянула на часы — 4:48 утра. Протерев лицо холодной ладошкой, направилась в ванную, пристроенную к моей комнате.

Холодная вода прогнала остатки сна и вернула в реальность. Подняв взор на зеркало прямо передо мной, рассматривала девушку смотрящую на меня. Усталость и страх отпечатались на моем лице в виде синяков под глазами, губы пересохли и напоминали пустыню, а цвет кожи стал еще более бледным, чем был раньше. Навернулись предательские слезы, которые усердно пыталась сморгнуть, ведь папа всегда меня учил «Не плачь, дочка, встречай трудности без слез, ведь они могут закрыть твой взор и ты не увидишь выхода».

— Хорошо, отец, я буду сильной. Постараюсь, изо всех сил. Ради вас с мамой, — шепот разлетелся по ванной.

Выходить из комнаты мне совершенно не хотелось, ведь могла застать маму в ее ужасном состоянии или отца, который всей душой и сердцем хотел нам помочь, но не в силах это сделать. Даже аппетита не было, но понимала, что болеть в данной ситуации нельзя и все такие, спустя время, спустилась на кухню. Продукты почти закончились, а пополнить запасы мы не могли и поэтому выбор был невелик. Состряпав бутерброд с сыром и ветчиной, кое-как запихнула его в себя, борясь с рвотными позывами. На помощь пришла холодная вода, протолкнувшая ком в горле. Из-за забаррикадированных окон невозможно было увидеть, что сейчас творилось на улице.

«Хотя, наверно, это к лучшему. Не хочу видеть во что превратился наш район… город… Черт, возможно… весь мир!»

Глянув на дверь, обнаружила там парочку висящих замков, которые повесил папа. Вход в дом был заколочен и возможности войти или выйти не было.

«Хорошо, так даже лучше. Мы найдем способ выбраться, когда придет время. А так нас никто не достанет. Молодец, папа!» — На моем лице впервые за долгое время появилась улыбка, хоть и слабая.

Шорохов и возни из родительской спальни слышно не было, скорее всего, мама и папа еще спали. Почему-то, мне стало так некомфортно в нашем доме, почувствовала дикое одиночество, как будто осталась одна во всем мире. Тряхнув головой, направилась наверх, в свою комнату, мягко ступая босыми ногами по лестнице. Дойдя до двери, мельком глянула на дверной проем, где черным маркером были нарисованы черточки. Присев подле них, провела кончиками длинных пальцев, которые неустанно дрожали, вспоминая времена, когда мама рисовала их, отмечая мой рост. Это началось в возрасте двух лет, а закончилось к восьми годам. Всегда с нетерпением ждала этот момент, отмечая про себя, что чуть-чуть стала взрослее. Теплая улыбка вновь коснулась моих губ. Обняла одной рукой колени, а второй гладила эти самые черные черточки.

«Я бы все отдала, лишь бы вновь вернуться в то время…» — эта мысль проскочила в моей голове, а после исчезла, оставляя после себя шлейф тоски и печали.

Вздрогнула и в панике осматривалась вокруг себя. Какой-то странный звук резко выдернул меня из дремоты. Тело затекло в том же положении, в котором и уснула, поэтому пришлось слегка размяться. Тот же звук повторился, позволяя понять откуда он доносится. Медленно подойдя к лестнице, присела на первой ступени, закрывая рот рукой, дабы не издавать лишних звуков. Кто-то или что-то, извиняюсь за выражение, долбилось в нашу входную дверь, отчаянно пытаясь попасть внутрь. Шорох позади меня лишь усилил страх заставляя крутануться на месте. Это был папа с пистолетом в руках, который приложил указательный палец к губам. Присев рядом со мной, он еле слышным шепотом спросил:

— Это в нашу дверь стучат? — Получив в ответ кивок, жестом указал мне отойти подальше. Из родительской спальни выглядывала мама. Ее глаза были красными из-за того, что постоянно были влажными от слез, нижняя губа подрагивала, как перед истерикой. Поспешила к ней и нежно обняла, почувствовав, как ее прохладная рука гладила меня по макушке. Папа в это время медленно спускался по лестнице, держа Glock 18 наготове. Испарина выступила на его морщинистом лбу, но это не останавливало его. Единственной заботой было обеспечить безопасность жене и дочке. В дверь беспрестанно долбились, но теперь к этому добавилось и скрежетание когтей по дереву.

— Мама, что это?.. — Шепотом спросила.

— Тише, отец со всем разберется. Верь в него, — спокойно ответила та.

Подойдя к заблокированному окну, Тайлер старался бесшумно открыть хотя бы угол, дабы посмотреть кто же ломился к ним домой. У него были догадки, но он предпочитал верить в хорошее. Спустя минут пять аккуратной работы, у него таки получилось освободить угол, а после ему предстала следующая картина: улица была усеяна трупами, кровью, кусками тел, кое-где горел огонь и бродили зомби.

«Матерь Божья, что это за чертовщина!» — судорожно пронеслось в его голове.

Переведя взгляд на источник шума, Тайлер заметил, как их сосед, точнее бывший сосед, превратился в ходячего мертвеца и долбится в дверь. Его лицо было изуродовано нарывами, ранами, которые сочились кровью и гноем, пальцы на руках стерлись в мясо из-за его шкребания по дереву, одежда порвана и испачкана всем чем можно. Скорее всего, его мозг превратился в кашу и теперь он совершает бездумные действия, не имеющие какой либо конечной цели.

«Скорее всего он не уйдет, пока я его не убью или что-то не привлечет его внимания. Что же делать, Господи?..»

Отойдя от окна, тот тихо поднялся наверх и завел семью в их с Элеонорой комнату, прикрыв дверь.

— Так, слушаем меня внимательно. На улицу не выходить ни в коем случае! Вообще! К нам стучится Ден, наш сосед. Точнее… то, что от него осталось. Он теперь ходячий труп. Я не знаю, как они настроены к нам, обычным людям, поэтому рисковать не будем. Мы не заразились, потому что полностью изолированы от внешнего мира. Я… не знаю, что будет дальше. Уиллоу, Элеонора, простите меня, что вы в такой ситуации, — папа осел на кровать. — Просто не обращаем внимания на Дена, может ему надоест долбиться сюда и он уйдет. А вечером попытаюсь сходить за продуктами.

— Дорогой, это слишком опасно! — хоть мама и понимала, что это крайняя необходимость, но она беспокоилась за любимого мужа.

— Знаю. Но ты и сама знаешь, — он сжал ее руку своими в утешающем жесте.

Для меня это было слишком. Так много проблем свалилось на нашу семью за последнюю неделю. Мой мозг, хоть и понимал всю ситуацию, но до сих пор была надежда, что все это лишь сон. От нервов сильно похудела и теперь кости выделялись, кожа стала еще бледнее, истончилась, оголяя синие ветви моих вен. В животе заурчало — мой желудок был вновь пуст.

— Пойду приготовлю что-нибудь, — с легкой улыбкой произнесла мама, а после направилась на кухню.

Часы показывали 6:03, когда мы с отцом услышали звук разбитого стекла и возню. Папа наказал мне сидеть здесь и не высовываться, а сам ринулся к маме. Вбежав в кухню, он застал странную картину: здоровенный ворон сидел на Элеоноре и клевал ей руку, которой та закрывала лицо. Схватив кухонный полотенец, он начал бить им птицу, неизвестно откуда взявшуюся. Но пернатый не хотел так просто отставать от кровавой раны, открывшейся от ударов его черного, как уголь, клюва.