— Но не погиб же, — через силу отозвался и затем тяжело вздохнул, вспомнив о всех тех немыслимых испытаниях, что выпали на нашу долю за это время. — Ты знаешь… За этот день мог погибнуть столько раз, что, наверно, мое сознание уже тоже не вполне адекватно воспринимает угрозу. И потом… Ты мой пациент. Мы с тобой через столько прошли здесь… Не мог оставить тебя в такой беде.

Эндрю опустил голову, уставившись в образовавшийся провал под ногами, сам же обреченно посмотрел на дверь, ведущую в мужское отделение. Оставаться дальше в этом месте, полном окончательно сошедшими с ума последователями пациента-пастыря, было смертельно опасно.

— Мы должны попробовать попасть в мужское отделение, — немного помолчав, но продолжив смотреть на спасительную дверь, нарушил тишину, — у нас нет другого пути. В принципе, можно попытаться перепрыгнуть это расстояние, которое отделяет нас от той двери, а там… будем надеяться, что доски выдержат наш вес, а сама дверь окажется не заперта.

Перевел взгляд на моего бедного подопечного. Он всегда молча следовал за мной, никак не высказывая свое мнение, поникнув головой и не веря в спасение, вот и сейчас он опять промолчал, оставив мне право принимать решения…

Сделал несколько шагов вперед, осторожно пройдя до середины зала, но доски под моими ногами начали трескаться, и вынужден был спешно отступить. Выход был только один. Повернулся к обреченно стоявшему рядом пациенту.

— Послушай меня, Эндрю, — обратился к нему, — сейчас мы должны перепрыгнуть это расстояние, но пол может сломаться, и если делать это по очереди, мы можем оказаться отрезаны друг от друга. Потому нам придется прыгать одновременно. Понимаешь, одновременно, — повторил, присматриваясь к нему и пытаясь понять, слушает ли он меня, — на худой конец, если мы все же упадем, ничего страшного не произойдет — мы просто окажемся на первом этаже.

Помолчал, вновь оценивая расстояние до небольшого целого участка пола перед дверью в мужское отделение, потом вновь повернул голову к пациенту:

— Ты не против? — поинтересовался, и он обреченно мотнул головой. — Тогда смотри. Сейчас делаем разбег и на счет три одновременно прыгаем туда. Прыгай, как только почувствуешь, что доски трескаются под ногами, и сразу хватайся за тот выступ. Понятно?

Тот снова кивнул, смотря себе под ноги.

— И не паникуй, даже если мы упадем, — стараясь говорить мягко, добавил напоследок, — самое страшное, что может с нами случиться — это ушиб: здесь не то расстояние, чтобы разбиться.

Отвел Эндрю на несколько метров назад и посмотрел вперед. Решение было принято.

— Готов? Тогда… раз… два… три! — крикнул, срываясь с места.

Побежал так быстро как мог. Когда до края перед разломом оставалось добежать всего полметра, доски громко захрустели подо мной, и пол начал буквально уходить из-под ног. Оттолкнулся в самый последний момент, уже ничего не видя и не разбирая вокруг себя, и перепрыгнул с отчаянным криком усилия провал, уцепившись за противоположный край, около которого располагалась дверь, ведущая в мужское отделение. Удар пришелся на грудную клетку, отчего мне показалось, что воздух разом вышибли из моего тела: сделал судорожный вдох, пытаясь подтянуться на руках, но пол не выдержал моего веса. Доски опять начали ломаться.

Сделал резкий выпад рукой и ухватился за небольшой разлом в деревянном полу. Весь мой вес перенесся на эту руку, отчего дерево болезненно впилось в кожу моих пальцев. Чувствуя, как доски подо мной окончательно трескаются и падают вниз с оглушительным грохотом, ухватился и второй рукой за образовавшийся новый край и все же сумел подтянуться наверх, заползая на крошечный участок перед дверью, который каким-то чудом до сих пор держался.

Ломающиеся доски стремительно полетели вниз, ударяясь со страшной силой об пол. Лишь чудом не свалился вместе с ними, но теперь все было уже позади. Отползая ближе к двери и тяжело дыша открытым ртом, повернулся к тому, что осталось от зала, и меня пробрала дрожь от ужаса.

Эндрю остался стоять на другом конце обрыва, в коридоре — нас разделяла многометровая пропасть. Посмотрел вниз и с содроганием понял, что ветхий пол первого этажа от веса рухнувших на него конструкций тоже проломился. Теперь то, что было внизу, нельзя было даже разглядеть — вниз уходила бездонная мгла… Был отрезан от Эндрю. Навсегда.

От увиденного меня охватил ужас: за это недолгое время мы с этим человеком прошли через столько всего, что теперь нас объединяло уже не только общее горе. После прохождения таких испытаний люди становятся неразрывно связанными между собой на всю жизнь, потому что ничто не роднит сильнее совместной борьбы за выживание. Недаром те, кто проходят через военные конфликты, сохраняют свою дружбу на всю жизнь.

— Господи! — прокричал, хватаясь за голову. — Почему ты не прыгнул одновременно со мной?! Говорил же тебе!

Эндрю молчал, только смотря в бездонную пропасть перед собой. Лихорадочно осмотрелся по сторонам. С моей стороны можно было даже не пытаться спрыгнуть, поскольку провал уходил вниз на метров десять-двенадцать, если не больше. Со стороны Эндрю можно было попытаться сделать это, так как возле него еще сохранился небольшой участок пола первого этажа.

— Так. Ладно. Не переживай, — то ли ему, то ли самому себе сказал, — оставайся там и никуда не уходи, а я попробую как-то добраться до того места, где ты сейчас находишься.

С этими словами развернулся к двери, возле которой оказался. Сейчас это был единственный путь.

«А что, если дверь заперта? Как мне в таком случае выбраться?» — промелькнула у меня тревожная мысль, но когда потянул за ручку, дверь открылась, и передо мной предстал уходящий вдаль узкий и темный коридор.

— Никуда не уходи, слышишь? Скоро доберусь до тебя, — обратился к Эндрю.

— Нет, Дэвид, — неожиданно оборвал он меня, отчего замер в непонимании.

Голос обычно запуганного и неуверенного в себе пациента прозвучал на удивление твердо и решительно, хотя он все еще никак не решался поднять на меня глаза. Собравшись с силами, Эндрю все же посмотрел на меня, и разглядел в его взгляде уже не привычную обреченность и апатию, а куда более страшные горечь и сожаление.

— Я так больше не могу, — проговорил он, — ты и так за эти несколько месяцев сделал для меня больше, чем все остальные вместе взятые за всю мою жизнь! Ты единственный за все время увидел во мне человека, а не никчемного психопата, относясь ко мне с пониманием и уважением! Ты жизнью своей рисковал, спасая меня, в то время как только подвергал нас обоих опасности! Тянул тебя на дно! Так больше нельзя… У тебя есть шанс выбраться из этого ада, а у меня его нет: лечебница никогда не отпускает своих пациентов. Не хочу, чтобы ты погиб по моей вине. Твое место не здесь. Не имею права больше ничего требовать у тебя, а тем более тянуть тебя вниз, как бесполезный балласт. Иди. Выбирайся из клиники теми путями, которые тебе известны. А я… — его голос дрогнул, — останусь тут. Потому что такова моя судьба.

От услышанного моя голова начала кружиться, даже был вынужден взяться рукой за стену, чтобы хоть как-то сохранить равновесие.