Хоть я и не согласилась, думаю с меня потребуют и остальное. С процентами. С большими процентами.

И как же я ненавидела себя, что молчала, терзалась внутри, но молчала.

На кону жизнь двоих девочек, и кто если не я, подумает о них.

Пусть Итан Ласкис попросит все, что угодно, все, что вздумается и что пожелает. Хоть своё дыхание. Я дам! Ради родных.

Ради мамы, которой я обещала, что защищу маленьких. Ради, отца, который был роднее и добрее всех, ныне живущих.

И я мысленно проговорила, «Что ты хочешь, Ласкис?»

Удивительно, но вопрос попал в цель. Мне удалось провернуть тоже самое, что донимало нервы минутой ранее. Итан дернулся, перевёл на меня взгляд и ухмыльнулся. Теперь правда с нотками безумства. Глаза тут же запылали ярче.

-Я высказался, -заговорил он, встав в полный рост и немного поклонился. Скорее шутливо, как дань старшему, кем являлся ректор. -С вашего позволения…

Я было раскрыла рот, чтобы удивиться. В принципе это я и сделала. Причем удивилась сильно. А как же те вопросы?

-Райд, -отвллекли меня. Кажется, с уходом Ласкиса младшего вопрос решился вдвое быстрее. -До конца учебного семестра отработка в лаборатории номер десять. Третьего промаха и оплошности с вашей стороны мы простим. Есть много желающих на ваше место и мы его вмиг найдем. Вы нас поняли?

Я ошарашенно кивнула. Конечно. Никакого промаха. Больше никогда! Воздухом подавлюсь, но рта не раскрою.

-Все свободны!

И вновь моя судьба сказала остаться в Академии. Вновь моя дорога исправилась и вела меня по намеченному плану. Поступить, сидеть тихо, закрыть эмоции на замок, не выделяться и так же закончить.

Я вышла вслед за секретарем, имени которой я ни разу не слышала. Почему? Ее словно не было там. Так, кто-то рядом шевелил воздух и наливал воды. И никого другого. А все потому, что она “пустая”. Это я поняла по ее обычным зрачкам без примеси на огненное кольцо. И заметила после того, как задалась вопросом.

Она присела за свой стол и выписала на специальной бумаге все условия моего наказания, подписала и вручила в руки, поджав губы. Ей что-то не нравилось, и оно грызло ее, но ничего поделать не могла. Я не знала, чем заслужила такое внимание с ее стороны, когда мы с ней во многом были похожи. Обе “пустые”, как говорят таны, мы пыль под ногами и существуем только для обслуживания богов.

Хотя, мне было это не столь интересным, чтоб вникнуть.

Остальные после меня расходиться не торопились.

Просторный коридор дышал тишиной. На этом этаже находился лишь один кабинет. Говорили даже, что ректор здесь ходил, облачив свои крылья, которых прятал. Для комфорта крыльев он не повесил даже картину на стенку. Раскинув крылья, он летел над континентом. Словно птица, словно Бог.

Бред, ухмыльнулась про себя. Но последнее уже взбудоражило сознание и я не смогла отказаться от этой мысли. Каково это? Летать?

Пока этаж был абсолютно пуст, я подошла к самому его краю, где вместо стены украшало стекло. Я хотела взглянуть вниз, если не с высоты птичьего полета, то хотя бы с десятиэтажного здания. Посмотреть, каково это - быть там: на высоте и выше всех.

На дрожащих ногах я сделала последний шаг и замерла. Сердце пропустило пару ударов от предоставленного зрелища. Безоблачное небо сияло голубизной, то тут то там разноцветными бриллиантами сверкали бока аэротанов. Словно цветные шарики они исчезали друг за другом, а появлялись уже далеко от прежнего места.

Интересно, каково летать? Жить на высоте? Дышать тем воздухом?

Каков воздух за этим толстым стеклом, чем он пахнет?

Пальцы подрагивали, когда я подняла руку вверх. Едва в сознании чем занимаюсь, я гладила ровную поверхность высококачественной стены. Ведь она не сломается. Никогда не пойдет трещинами. Таны берегут свою безопасность. Их технологии не оставляют сомнений, их прогресс шел впереди землян лет на сто. И теперь они не желали с ними делиться.

Чего стоило построить такие же крепкие дома везде и всем? Чего им стоило наладить дорожную связь между двумя концами континента. Ведь людям понадобится полдня, чтобы дойти до другого конца. Сколько поездов, маршрутов, шагов и снова поездов надо будет сменить? По пальцам даже не пересчитать. Короче говоря - много. Когда танам нужна всего пара минут.

Я вновь предавала себя. Вновь нарушила обещание, данное себе. Если не начать уважать (его просто нельзя подделать), то хотя бы не думать о них в таком ключе. Потому что я накручивала себя в такие моменты похлеще прямого воздействия.

Почему нет равенства? Или хотя бы отдельных школ, училищ? Куда мог пойти абсолютно любой ребенок.

И как начать их уважать? Если…

Ногти со звуком прошлись по стеклу. Рассматривая зеленый парк, раскинувшийся недалеко от Академии и свободно гуляющих танов в нем, я ломала ногти.

Какое уважение, если они похищают наших детей? Отбирают с кровью, выдирают из родных рук, не слушая мольбы и проклятия. Никогда не поверю в эту чушь, доносящаяся из динамиков каждый четверг в десять часов утра. Мол, это все для их хорошего будущего. Якобы, маленьким предоставят жилье, еду, все удобства для развития и роста в здорового человека.

Потому что, в чем разница между семнадцатилетним и уже восемнадцатилетним ребенком? Типа совершеннолетний может о себе позаботиться? Как? Океан меня проглоти. Как один день, и даже один час может поменять жизнь, превратить из несостоявшегося человека в независимого члена общества. Когда этот бедный вчера видел одно и тоже. Беспомощность, несправедливость, хамство и мрак.

Полный мрак.

И что, его на следующий день возьмут на работу? С неба упадет новый дом? Или погибшие родители вернутся, словно от прогулки.

Почему они отбирают нас как скот? Черных оставляют, белых уводят? Как они решают, кому нужна забота и кому даром сдалась?

Ясмине будет лучше дома, среди своих, в заботе сестер и никакие уговоры о благих намерениях этого не поменяют. Даже если совершеннолетняя девятнадцатилетняя я ей не опекун. Сделать соответствующие документы это как сунуть голову в чан горящей лавы. Лучше и близко не подходить.

Все ложь. Красиво завуалированная, вкусно присыпанная ложь. Потому что дети пропадают. Их больше не видят.

Была бы та самая забота, родным хотя бы разрешали видеться. А если из сердца выдирают прошлое и тот оставшийся кусок тепла и доброты, о какой заботе идет речь?

Ясмина моя! -хотелось крикнуть в небо. Хоть меня никто не услышит. Этим свободно плавающим в небе богам хотелось плюнуть в лицо.

Она моя и хрен вы получите!

Ногти скребали окно, оставляли влажный след на нем и пусть бы прочувствовали толики той же боли, которая царила в душе, как сытый кот на любимом диване. Моя боль пожирала все больше и больше и с каждым днем становилась увесистее, прожорливее.

За спиной послышалась возня.

А еще какие-то отрывочные звуки.

Я ушла в себя настолько сильно, что не заметила второго лишнего, от которого волоски становились дыбом.

Неразборчивые звуки были похожи на ветер. Свистели в ушах, мешались с ревом мотора, будто я находилась в открытом воздухе. А после жаркий ветер дохнул в лицо.

Стекло исчезло, будто его и не было. Пальцы только и успели поймать “ничего”. Словно по мановению чьей-то руки стена пропала, а передо мной открылась настоящая пропасть из сотни метров.

Страх тут же сковал все мое тело. Ни пошевелиться, ни обернуться и даже шаг назад сделать я боялась сильнее возможности свалиться вниз. Ведь там меня придется соскребать лопаткой. Хотя какая уже разница мне будет?

-Нравится вид? -ухмыльнулся дьявол за плечом. -Захватывающе! Не правда ли? -торжествовал он.

Я искала за что зацепиться и не находила. Потому что рука оказалась скована тяжелыми цепями по бокам. Ладони не сжать и не разжать. А еще боковая стена находилась очень и очень далеко. Будто кто-то расширил коридор, будто специально отодвинул от меня спасительную точку опоры.