Подчинились, куда деться. Который в гражданском, подошел, хотел оружие с земли подобрать, и тут Фаткулин сделал молниеносный захват левой рукой за шею, а правой выхватил финку и приставил к горлу.

– Эй вы! Винтари на землю, иначе приятеля вашего зарежу, как барана.

Переглянулись окруженцы, а выбора нет. Не бросили, а положили трехлинейки на землю. Михаилу жест понравился, берегут оружие. Разведчики свое оружие в руки взяли, винтовки чужаков разрядили, вернули окруженцам. Фаткулин нож в ножны вернул, штатского оттолкнул.

– Рано тебе пока оружие давать. Кто такие?

– Из окружения выходим.

– Да? С начала войны три месяца с лишком прошло, а вы от границы всего на сто километров отошли. Ползли, что ли? А этот кто?

Фаткулин показал стволом автомата на старшего. В ответ молчание.

– Документы! – потребовал Фаткулин.

При себе у окруженцев красноармейские книжки. В самом деле они те, за кого себя выдают? В красноармейских книжках фотографий нет. Да и были бы, что изменилось? Может, живут где-нибудь на хуторе, занимаются грабежами мирного населения?

– А ты что – не слышал? Где документы?

Помедлив немного, гражданский полез в карман куртки и вытащил партбилет.

– Коммунист? – удивился Фаткулин.

На оккупированной территории иметь при себе партийный или комсомольский билет – как смертный приговор. Даже идейные коммунисты прятали партбилеты в таких ситуациях.

Фаткулин сличил фото на документе с лицом штатского, вернул партбилет. Отщелкнул магазин от автомата, вернул хозяину.

– А теперь хочу услышать правду. Мы разведчики разведывательного отдела Западного фронта. Находимся на задании. Больше ничего сообщить не могу.

– Мы партизаны, – сказал штатский.

– Кто бы сомневался! От бойцов дымом пахнет!

Окруженцы поднесли рукава гимнастерок к носу, понюхали.

– Ну и что?

– Где ты видел немца, который на костре готовит похлебку? У них полевые кухни. В Красной армии так же. Стало быть – партизан, в лесу живет. Только пока мне непонятно, дезертиры они, мародеры или настоящие бойцы. А? Товарищ Трифонов!

Это Фаткулин коммуниста спросил.

– Я ручаюсь за них, товарищ. Наши это, советские. А патроны попрошу вернуть.

Патроны вернули. Инцидент можно было считать исчерпанным и разойтись. Но Фаткулин правильно сообразил, что нападения могут повториться с тяжелыми последствиями.

– Проводника не дадите? Чтобы провел до другого района… Пройти мы можем сами, карта есть. Только как бы не постреляли друг друга. Полагаю, партизанский отряд не один?

– Правильно полагаете, товарищ. А в какую сторону сопровождать?

– К линии фронта.

– Может, фашистскую форму снимете? Так безопаснее будет.

– До определенного предела. В чужой форме легче в прифронтовой зоне, за немцев сойдем.

– Это же какое такое задание вы здесь выполняли?

Фаткулин хмыкнул. Кто же в здравом уме раскроет задание?

– А ежели вы свою одежду в узлы уложите, а гражданскую наденете?

– По дороге в немецкой сподручнее, по лесу – в гражданской. Так нет ее.

– Найдем.

Не так богато белорусы жили, чтобы было по несколько рубашек или башмаков. Да еще разведчиков четверо. Отказались. Попрощались и вышли на дорогу к Ивье. Была надежда воспользоваться попутным транспортом немцев. Через пару километров вышли к грузовику, водитель которого менял колесо. Для дорог, где прошла война, не редкость. Попадались осколки с острыми, рваными краями. А еще подростки, пытаясь навредить, разбрасывали на проезжей части гвозди. В первые месяцы войны, до начала массового партизанского движения, немцы вели себя относительно беспечно. И машины, и мотоциклы могли передвигаться в одиночку даже ночью. Окруженцы и партизаны убивали шоферов, сжигали машины. Командование вермахта угрозу оценило, вышел приказ – передвигаться только днем в составе колонн и под прикрытием бронетехники.

– Ильнур, давай шофера убьем, – сказал Михаил.

– А ты водить машину умеешь?

– Учили.

– Тогда ножом в спину.

Узнать, почему в спину, Михаил не успел – дошли. Водитель повернул голову, но увидев своих, успокоился. Встал, вытер руки тряпкой.

– Добрый день. Сигаретка найдется?

– Обязательно.

Михаил улыбнулся, достал из кармана пачку сигарет, вытряхнул до половины.

– Данке, герр фельдфебель!

Водитель сигарету взял, прикурил от зажигалки.

– Что везешь? – как бы невзначай поинтересовался Михаил.

– Снаряды на передовую. И каждый день приходится все дальше ехать. Наша дивизия наступает неудержимо.

– А где она?

– Под Вязьмой.

– Да ну? Ты ничего не путаешь?

Михаил удивился искренне. Неужели немцы за несколько дней продвинулись так далеко? Водитель нагнулся, собираясь поднять баллонный ключ. Момент удобный. Михаил выхватил нож, ударил под левую лопатку. Шофер упал, засучил ногами. Михаил вытер лезвие о мундир шофера и убрал нож в ножны.

– Ильнур, а почему в спину?

– Если в грудь, кровь документы зальет. А сейчас мы сможем забрать, узнать, что за дивизия. Ты же ехать собрался?

– Так точно.

– Среди документов какие-то накладные есть, может, и другое. В разведотделе разберутся.

Фаткулин повернулся к разведчикам:

– Труп в кузов, и сами туда полезайте.

Михаил занял место за рулем, Фаткулин – на пассажирском сиденье рядом.

– Едем до первой реки, до моста.

– Почему?

– Много вопросов задаешь! Убитого сбросить, а еще несколько ящиков. Ты же не собираешься их доставить по назначению?

Михаил себя обругал мысленно. Мог бы и сам догадаться, дурень! Все-таки разведка – та еще наука: век живи – век учись. Повернул ключ, нажал педаль стартера. Мотор заработал сразу ровно. Видимо, шофер за машиной следил. Сидел бы в своей Германии, остался бы живым.

Прилучный тронул грузовик. Самая распространенная машина вермахта: «Опель Блиц».

Километров через десять речушка текла. Михаил остановил машину прямо на деревянном мосту. Разведчики быстро сбросили тело из кузова. Михаил прошелся по карманам курточки, достал все бумаги и портмоне. А разведчики по указанию Ильнура скинули в реку десяток ящиков.

– Тяжелые, на маркировке 105 миллиметров!

У немцев самой распространенной была пушка-гаубица калибром 105 миллиметров. Облегченный грузовик пошел резвее. Михаил первый раз управлял вражеской техникой, справлялся пока неплохо. В спецшколе учили водить на отечественной полуторке ГАЗ-АА и мотоцикле ТиЗ, пошло на пользу.

Разведчики подвернувшейся оказии радовались. Еще бы! Пешком – долго и утомительно. А на машине – несколько часов. Тем более указатель топлива показывает почти полный бак бензина.

Радость, однако, оказалась недолгой. После моста, где избавились от тела водителя, проехали не более получаса, как напал на них советский истребитель. Внезапно налетел, обстрелял, взмыл вверх, описал вираж и снова пошел в атаку. Михаил, как зенитчик, хорошо знал силуэты наших и вражеских самолетов. А этот незнаком! Какая-то новая модель.

– Тормози! – закричал Фаткулин.

Ударил по тормозу Михаил. Не успел грузовик остановиться, как Ильнур выскочил из кабины. Михаил распахнул дверцу со своей стороны, с подножки прыгнул в кювет. Пушечные снаряды стали рваться на дороге, ударили по грузовику. Самолет сделал еще разворот и исчез. Из-под тента пошел дым. Михаил вскочил, кинулся к заднему борту. Там же двое разведчиков! Приподнял полог, а разведчики мертвы, ящики гореть начали. Очень опасно! Как только огонь доберется до снарядов, последует взрыв. Ящиков много, машину разнесет на куски. Михаил отбежал, крикнул Фаткулину:

– Убегай! Машина горит!

Ильнур лежит неподвижно. Не слышит? Михаил подбежал к нему, а у того головы почти нет. Прилучный бросился от грузовика. Успел отбежать метров на сто, тут раздался грохот, взрывной волной его сбило с ног. Пыль, дым, ничего не видно. Когда пыль улеглась, на месте машины остались лишь мотор и разодранное колесо.