Ого! Московская область. Да почти Москва.

Машина еще поплутала по грунтовым дорогам, потом остановилась. У заднего борта появился лейтенант.

– Всем выйти.

Машина стояла перед шлагбаумом, рядом – деревянная избушка для караула. Прошли вперед до деревьев, за ними бревенчатая казарма, небольшой утоптанный плац, дальше видна полоса препятствий.

– Ждать здесь, – распорядился лейтенант.

– На санаторий не похоже, – сказал один из бойцов.

Начиналась новая полоса в жизни.

В СССР разведкой занимались две структуры. Политической – иностранный отдел (ИНО) НКВД, а военной – 5-е управление Генштаба РККА. Позже его переименовали в Разведывательное управление, а с 16 февраля 1942 – Главное разведывательное управление. В 1937–1939 годах и ИНО, и РУ подверглись сталинским чисткам. В РУ РККА были уничтожены все начальники отделов, заместители, специалисты, всего более двухсот человек. И самое главное – частично была уничтожена заграничная агентурная сеть, которая с трудом создавалась годами. Связь со многими агентами была утрачена. В ЦК ВКП(б) всерьез считали, что главное для службы в разведке – пролетарское происхождение, а военная подготовка, знание иностранных языков значения не имели.

В апреле 1939 года начальником РУ был назначен герой Советского Союза за бои в Испании летчик Проскуров. Ему с трудом удалось частично восстановить агентурную сеть, укомплектовать аппарат военных атташе при посольстве. Но и он был снят с должности 01 июля 1940 года, арестован 04 июля 1941 года, а 28 октября 1941 года расстрелян. Фактически Сталин и его приближенные в 1937–1940 годах разгромили политическую и военную разведку страны, что привело СССР в 1941 году к военной катастрофе.

Немцы разработали операцию «Зеелеве» (Морской лев) о якобы готовящемся вторжении германских войск на Британские острова в количестве сорока дивизий. План выглядел правдоподобно, немцам удалось через свое посольство в Москве устроить утечку. Сталин и руководство приняли фальшивку за настоящий план. Разведупр предупреждал, что планы неосуществимы по простой причине: у немцев не было столько перевозочных средств. Даже по приблизительным расчетам требовалось 145 пароходов, 1800 барж, 400 буксиров и 900 катеров для форсирования пролива Ла-Манш.

Начальником РУ был назначен генерал Голиков, а начальником информационно-аналитического отдела – подполковник Новобранец. Именно он свел воедино сведения агентуры о переброске германских войск к нашим границам, точно указав количество дивизий. Аналитическая записка Новобранца Сталину не понравилась, она расходилась с его мнением. Подполковника сняли с должности, отправили на службу в Одессу. Так бывает перед арестом. Но началась война, выводы подполковника подтвердились, и его назначили начальником разведки шестой армии. Начальником информационного отдела, важнейшего в РУ стал генерал Дроздов.

Многое узнал Михаил позже, да и то по крупицам. А в спецшколе как будто в «учебку» попал, только серьезную. Никакой маршировки по плацу. Радиодело, но не на уровне радистов. Как включить и выключить рацию «Северок», забросить антенну на самое подходящее место, азбука Морзе.

Минно-взрывное дело. Изучали немецкие мины, как их обезвредить, как совершить подрыв. Целое искусство – заложить взрывчатку в самом уязвимом месте, когда ущерб будет максимальным.

Вождение техники – мотоцикла, автомашины. Стрельба из трофейного оружия – пистолетов, автоматов, пулеметов.

Разговорная речь, когда общались с преподавателем на немецком на вольные темы.

Да много чего еще, например, свободное чтение топографических карт, привычки немцев, обозначение дивизий на технике в виде небольших трафаретов. Вроде мелочь, а говорит о многом. У каждой дивизии свой знак. Увидел автоколонну, а значки ранее не виденные в этой местности, значит идет передислокация. И почти все изображения есть в картотеке разведупра.

Учеба с утра шла, после завтрака, потом перерыв на обед и снова занятия до ужина. Интенсивность занятий была, мягко говоря, приличная. Особенно утомляла физподготовка. Полная выкладка: вещмешок за спиной, оружие – и марш-бросок на пять-десять километров. Или подтягивание на турнике, переправа через водные преграды на подручных средствах. Нагрузки такие, что падали полумертвые в койки после сигнала «отбой». Понимали: надо, все знания пригодятся там, за линией фронта.

И конечно, командование торопилось подготовить как можно быстрее разведчиков. Непригодных к усвоению материала переводили в строевые части. Несколько человек сами написали рапорта об отправке на фронт. Один объяснил Михаилу:

– Хочу сам, своими руками фашистов бить, чтобы видеть их трупы! Понимаешь? А тут… Ну попаду я с разведгруппой за линию фронта. Стрелять нельзя, себя обнаружим. Высмотрим, сведения командованию принесем, а потом пехотинцы или артиллеристы врага бить будут, а мы вроде как в стороне. Мне такая война не нравится. Вернусь домой, батька спросит: скольких германцев ты лично убил? И неважно, что в тыл немецкий с поиском ходил. Не поймет батька. Если воевал, должен быть счет. Два, десять, а лучше сто. За себя и односельчан, кто на фронт не попал по здоровью или брони. У нас в деревне несколько человек на военный завод попали, какие-то детали делают. В военкомат ходили, хотят добровольцами уйти, не взяли.

– Страна лучше знает, куда направить, – возразил Михаил. – Я уже свой счет открыл, и, думаю, не один десяток фашистов в нем.

– Тогда не зря воевал. А я еще ни одного не убил.

Чтобы навыки и знания не пропали втуне, бойца отправили в полковую разведку. Михаил же обучался еще месяц. Многое познал и понял. А еще задним числом осознал, как рисковал, когда ходил к немцам. Интуитивно получалось, но уцелел. Не зря говорят: новичкам и пьяным везет.

Осень была в самом разгаре, когда был объявлен выпуск. Поздравили, потом праздничный обед, который отличался от повседневного наличием булочки к чаю. Белого хлеба Михаил не видел с начала войны.

Вместе с двумя сослуживцами попал в разведотдел армии Западного фронта. Ближнюю разведку – 5-10 километров вглубь немецких позиций – вели полковые разведчики, дивизионные по глубине действовали дальше, до 20–30 километров, а еще дальше – уже разведотдел армии. Также разведку вели партизаны, которые передавали данные в штаб Партизанского движения. Если было что-то интересное, важное, сведения перепроверялись авиаразведкой или армейской, поскольку партизаны действовали обычно в глубоком тылу. Часть партизанских отрядов образовалась сама, их костяк составляли окруженцы и местные мужчины, не успевшие по разным причинам эвакуироваться. Но были и отряды, костяком которых становились группы разведчиков, заброшенных самолетами с определенными заданиями. Первоначально штабом партизанского движения была дана неправильная установка, что отряды должны самообеспечиваться оружием, боеприпасами, продуктами за счет врага. Для того, чтобы отобрать что-то у немцев, надо было изначально оружие иметь. Да и жить в лесу хорошо только летом, когда тепло. Уже осень, пошли дожди, похолодало. Надо строить землянки, нужны инструменты. Для скрытного существования в лесу нужны специфические знания. Без горячей пищи долго жить невозможно, а чтобы развести костер, надо знать, как поддерживать огонь без дыма. Целое искусство, потому что немцы вели наблюдения – с вышек, с самолетов. Велики и обширны белорусские леса, не одну дивизию спрятать можно. Но если один человек спрятал, другой может найти, особенно специалист. Чем дальше продвигались немцы вглубь страны, тем больше становилось партизанских отрядов и ширилось сопротивление, тем сильнее досаждали они вермахту. Немцы предприняли меры: ввели охранные батальоны, создали карательные отряды из предателей, перешедших добровольно на германскую службу. А еще привлекли егерей, профессиональных охотников, умеющих хорошо ориентироваться в лесу, читать следы на земле. Но в Белоруссии своя специфика, которой не было в Германии и Австрии, – болота. На картах немецких они значились как непроходимые. Но местные жители их знали и пользовались гатями, проходили. Иной раз среди обширных болот имелись целые острова, на которых вполне сносно можно было существовать целому отряду.