Я не нашла в себе сил отказаться.

Осторожно взяла хрупкое и ломкое зажаренное в меду печенье, откусила крошечный кусочек , и невольно подумала о том, что Эльтериан с одного взгляда определил, что из сладостей Нижнего мира нравится мне больше всего.

— Знаешь, -он снова отхлебнул из бутылки, -мы с мамой мечтали о временах, когда сможем быть вместе. Не пару часов под присмотром стражников, не обмениваясь письмами, которые многократно вскрываются и прочитываются посторонними, а вместе. Чтобы хотя бы просто поговорить наедине,не взвешивая каждое слово десятки раз, прежде чем произнести. Не скрывая эмоций. Не чувствуя на себе чужие взгляды.

Тихая усмешка, и горькое:

— Я верил, что у нас есть будущее. Я в это верил, Асьен. И пусть моя мать не была ангелом, и я знал об этом, но кто тогда они? Те, кто никогда не позволял мне даже назвать ее мамой? Знаешь, когда я впервые смог сказать ей «мама»? Сегодня, Асьен… Сегодня… Когда она уже не могла услышать моих слов…

Сглотнув кусочек показавшегося горьким печенья, почти беззвучно спросила:

— Почему?

— Отец запретил, -горький полубезумный смешок. — Мать не хотела расставаться с титулом императрицы и мне, единственному в ее окружении, было приказано обращаться к ней не иначе как «ваше императорское величество». Слова «мама», «матушка», «мать» -были под запретом даже в письмах. Жестоко, не правда ли?

Безумно…

— Они избивали ее «Плетью грома», — голос Эльтериана стал ожесточенным. — Знаешь, что это?

— Нет… — лгать его высочеству мне было проще.

— Это кнут, что ломает кости и разрывает внутренние органы, не повреждая кожу и не оставляя внешних следов. Они пытались это скрыть, но когда я обнял матушку… У нее не осталось целых ребер, Асьен…Руки остались целы, но все прочее… Она ведь была хрупкой женщиной… Кем нужно быть, чтобы казнить ее так⁈ Кем, Асьен?

Мной и лордом Аскеа…

— Я пьян, — Эльтериан откинул голову назад, ударяясь об стену, -пьян сейчас… Но сколько бы не выпил, меня не покидает одна мысль… Точнее даже две. Первая -отец ни о чем не знал. Он тот еще лицемер, этого не отнять, но вспоминая события вчерашней ночи… этот пес из Тайного департамента сделал все, чтобы никто не мог пробиться к императору. Я ведь еще тогда заметил, что что-то было не так, определенно не так. Отца и Каенара изолировали, но и меня не выпускали… А потом появилась ты…

Печенье комом встало в горле.

— И Каенар не знал, -продолжил, ожесточаясь, его высочество. — Что бы он в итоге не говорил, но я этого ублюдка изучил хорошо -он из военного рода, весь такой благородный чистоплюй, он бы не одобрил пытки женщины. Массовые казни еще может быть, и то сомневаюсь, а вот казнь женщины, к тому же бывшей императрицы… Неееет… Тут что-то не так. Братец прикрыл Аскеа! Он его прикрыл перед отцом и всем родом моей матери!

Бутылка полетела в темноту и разбилась где-то вдали, видимо о противоположную стену.

— Я должен выяснить, кто стоит за Аскеа, -совершенно трезвым голосом произнес Эльтериан. — За этим псом следили и следили пристально, он не мог выяснить все имена, а мать не выдала бы ничего даже под самыми жестокими пытками. За Аскеа кто-то стоит. Кто-то слишком осведомленный. Асьен, мне пора. Тебя проводить обратно?

И он стремительно поднялся.

Он убьет лорда Аскеа!

— Да, если это не составит труда для вас…

— Не составит, -рывок, и, поставив меня на ноги, его высочество всучил мне пакет с медовым печеньем. — Я не буду страдать. Не сегодня. И не до тех пор, пока дышит эта тварь!

Менее чем через минуту я была в наших студенческих комнатах.

Эльтериан вежливо пожелал мне дивной ночи,захлопнул дверь.

Я осталась стоять, непроизвольно прижимая к груди пакет с печеньем.

И тут дверь снова открылась.

Резко обернувшись, я увидела, как входит мрачный, словно грозовое облако, Каенар. И как он же плотно закрывает двери.

— Вы… -я потрясенно смотрела на бывшего герцога. — Где вы были?

— Рядом, — практически невозмутимо ответил он, выразительно складывая руки на груди. — Как бы сильно я ни е был зол, но оставлять тебя одну было бы не слишком благоразумно с моей стороны, так что я был рядом. Все это время. Весь весьма любопытный разговор. И знаешь, что странно — ему ты лжешь без зазрения совести, а мне не можешь. Даже не знаю, хорошо это или плохо. И выброси эту гадость в мусорное ведро. Чтобы я больше не видел, как ты ешь что-то, что тебе дал не я.

Но в нарушение собственного приказа, пакет он отобрал и выбросил сам.

И лишь после этого, молча ушел в свою спальню.

Ужин мне принес магистр Ксавьен.

В дверь практически поскребся, едва я открыла, передал мне поднос , и прошептал:

— Так, я тебя не знаю, ты меня не знаешь, а этот маменькин сынок неплохо так швыряется бутылками -почти попал.

— И вы все слышали⁈ -потрясенно прошептала я.

— И слышал, и видел. И даже являлся наблюдающим за наблюдающим — редкое, должен признать, вышло зрелище. Так как там меня зовут?

— Понятия не имею, -что я еще могла сказать.

— Вот ты ж моя хорошая девочка, я тебя тоже знать не знаю. Давай, до завтра. Будешь выть в подушку -меня не зови. Но вот если свечку там подержать, то я всегда за.

Но когда за ним закрылась дверь, из спальни Каенара донеслось:

— Так и быть, позову его подержать свечку, когда ты рожать будешь. Процесс это небыстрый, первые роды от суток до трех порой продолжаются, вот все это время со свечкой стоять и будет.

Жестоко.

Постояв, спросила:

— Господин, а вы ужинали?

Дверь в спальню выразительно открылась.

Ужин оказался не слишком разнообразным -каша с мясом и всего одна ложка на двоих. Каенара пришлось практически кормить, он был вымотанным до такой степени, что засыпал сидя, и в результате так и заснул, крепко обнимая меня и положив голову мне на плечо. И с моей стороны было жестоко прерывать его сон, но я не могла не спросить:

— Господин, мое предположение о простынях помогло?

— Да, -сидя позади меня, кронпринц тяжело вздохнул, обнял крепче и добавил: — Аскеа присягнул мне на верность, я бы в любом случае сохранил его жизнь, но под ударом оказались его самые верные люди, ими пришлось бы пожертвовать.

Пауза и затем мрачное:

— Никакого проклятия не было, императрица Ссиль солгала и в этом. Белые простыни льна тонкой выделки в императорском дворце используются не так часто. Традиционно — лишь для первой брачной ночи, в остальном императорская семья отдает предпочтение цветному шелку. Но проклятие… Императрица Ссиль сделала ставку на страх , и не прогадала. Обеспокоенные возможностью влияния проклятия, императорские целители предпочли не рисковать и обязали беременных использовать исключительно традиционные белые простыни из льна.Определить, кого женщина носит под сердцем не сложно месяца с третьего, и едва оказывалось, что плод женского пола, строгие ограничения снимались. Но если плодом был мальчик -все было строго. И эти простыни — их проверяли многократно. В императорской лекарне глупцов не держат, так что подозрения были, но ничего обнаружить не удалось. Ткань не была пропитана ядом, в ней не содержалось никаких ядовитых примесей, да и в целом производство белья для императорской семьи проходит в департаменте тканей, и все было под контролем. Абсолютно все. Кроме места, где произрастал лен.

— И… где? -тихо спросила я.

Вздохнув, Каенар произнес:

— На землях семьи Садор, чей основатель был приемным сыном матери бывшей императрицы.

Я едва не обронила почти пустую тарелку с ложкой.

— Вот как…

Усмехнувшись, Каенар добавил:

— Обычно перед посевом льна рекомендуется удобрять почву и ее удобряли сполна -перегной из чабреца, тимьяна, шалфея, гибискуса… И никакого проклятия уже не требовалось. Изобретательно, не правда ли?

— Более чем, -я была потрясена до глубины души.