Теперь мамы уже нет в живых, и друзья, какие – разъехались, какие – растерялись… А Ильин громогласно храпит за дверью…
Из «китайского фонарика» Амаранта тихонько вышла на кухню. Чтобы утомить себя какой-нибудь работой и уснуть от усталости, принялась варить постный борщ. Резала, морковь. Пилила тупым ножом свёклу (муж так и не стал для неё помощником по хозяйству, за каждой мелочью, требующей мужских рук, будь то заточка ножей или прикручивание шурупов, ей приходилось обращаться к посторонним или, если получалось, делать всё самой). Но, если раньше до замужества просить других о помощи было для неё обычным делом, то теперь каждая такая просьба стала для неё унизительной, так как приходилось придумывать и объяснять, почему этого не может сделать муж.
Однообразные механические движения потихоньку притупили её отчаяние. Обернув горячую кастрюлю с готовым борщом кухонным полотенцем, Амаранта опять скользнула в комнату и, подоткнув под себя края одеяла наподобие кокона, попыталась отдаться волне тягучей тупой усталости, но сон не приходил.
Она снова встала, уже не думая о скрипучих половицах, вышла в сад. Сияли яркие лучистые звезды и полная луна. В памяти всплыли первые строчки стихотворения, которое она когда-то давно сочинила.
Южной, южной
Танцуют ночью звёзды.
Нужно, нужно,
Пока ещё не поздно,
Нужно,
Хоть взят уже билет на поезд,
Тебе сказать…
«Господи! О Господи!», – запрокинув голову вверх, Амаранта безмолвно кричала в высокое небо…
Глава 2. У МОРЯ, У ЧЁРНОГО МОРЯ
ТАЙКА
По контрасту с наводнившей Орёл деревенской молодёжью коренные жители Орла – её коллеги по работе – удивляли Тайку своей начитанностью и разносторонними талантами. В Орле много литературных музеев. И не удивительно, эти места связаны с такими именами, как Тургенев, Лесков, Фет, Тютчев, Андреев, Пришвин…
В Гипроприборе Тайка и её коллеги из разных отделов занимались проектированием приборостроительных заводов. Здесь, казалось бы, должны работать люди далёкие от искусства, но нет – каждый третий сочинял стихи, каждый второй пел, танцевал или рисовал, а молодые специалисты все поголовно увлекались туризмом и ходили в походы. В пятницу проход между столами и кульманами был заставлен рюкзаками. На субботу и воскресенье ребята из Тайкиного электротехнического отдела на вечерней электричке ехали в Спасское-Лутовиново. Ночевали в палатках, пели у костра, вечером в воскресенье возвращались в город.
В остальные дни помимо своей работы выпускали остроумные стенгазеты, устраивали весёлые праздники.
Феерично отмечался ежегодный Праздник Урожая. В этот день каждому вручали шутливые дипломы. Тайкиному перу принадлежали строки, которые красовались на обложке самодельно отпечатанных дипломов:
«Бери больше, бросай дальше!
Работа любая не терпит фальши.
Примером, товарищ, будь везде –
В отделе и на борозде!».
В графе изучаемых предметов в дипломах проставлялись реальные часы, проведенные «дипломниками» на прополке и уборке свёклы, на разгрузке зерна, сенокосе, пахоте и так далее. Да, именно интеллигенция заменяла на сельских полях сбежавшую в город молодёжь. При этом Тайку и её сослуживцев никто и не спрашивал, хотят ли они махать вилами, нагружая грузовики сеном; согнувшись в три погибели ползти вдоль грядок, пропалывая свёклу; вырубать из промёрзшей земли несобранные вовремя корнеплоды или перебирать гнилую картошку на овощной базе. При всём при том и от проектов, которые они должны были сдавать в сроки, их никто не освобождал…
Иногда Тайка чувствовала себя крепостной. Как, к примеру, сейчас. Вместе со своей соседкой по комнате Алькой Прыгунковой, работавшей в том же институте, но в сантехническом отделе, она уже четвёртый час, не отходя ни на минуту, стояла у ленты конвейера. По конвейеру без остановки двигались огурцы, которые они с Алькой сортировали. Большие сгребали в одну ёмкость, средние в другую, а совсем маленькие в третью. Тайка уже ненавидела эти огурцы лютой ненавистью. Хотелось бросить всё. И пусть летят большие, средние и маленькие вперемешку прямо на бетонный пол.
Вспомнила, как хохотала над героем Чарли Чаплина, который тоже вынужден был работать бессловесным придатком безжалостной конвейерной машины. Да, со стороны тогда это выглядело смешно. Попадись этот фильм сейчас, она бы над ним обрыдалась.
– А ты на что отгулы потратишь? – отвлекла её от грустных мыслей Алька.
Алька была человеком выдающегося оптимизма. Рыжая, веснушчатая, скуластенькая,
с карими блестящими глазами она излучала неуёмную энергию. И часто стрекотала без остановки, как скворец. Тайка как-то предложила ей поменять фамилию Прыгункова на Скворушкину или Скворцову, хотя Прыгункова ей тоже подходила.
Умудряясь постоянно попадать в щекотливые ситуации, Алька не унывала. Последний раз (в тот день, когда к Тайке приходил тот странный мужчина, это было весной, а сейчас уже осень… как время быстро летит…) Алька спасалась бегством от армян, приставших к ней в ресторане «Океан». На финише ей всё-таки удалось запутать следы и уйти от погони.
Удивительно, но с Тайкой, они сразу поладили. Когда с ордером на руках Тайка впервые переступила порог общежитской комнаты, Альки в городе не было. Она уехала на выходные в Кромы к родителям. Пустовали и остальные две комнаты. Повезло – буквально на пороге она встретила одну из будущих соседок. Та вручила ключ от входной двери, показала её комнату, сказала, что здесь живёт Алька – с ней не соскучишься, расспросила, откуда Тайка приехала, в каком отделе будет работать, и упорхнула по своим воскресным делам.
Тайка сидела тогда одна в пустой комнате и пыталась представить себе Альку, с которой «не соскучишься», пыталась представить, как будет жить с ней здесь целых три года. Пыталась и не могла. Её угнетал аляповатый узор замусоленных, затёртых и оборванных в некоторых местах обоев. Она не сможет, просыпаясь по утрам, каждый раз видеть перед собой эти обои. Решительно вытряхнула содержимое кошелька на стол, посчитала деньги, собрала и отправилась в магазин покупать новые обои.
Никогда в жизни она этим не занималась. Старалась, пыхтела, лазая с длинными клейкими полосами обоев на стул и обратно, безуспешно пытаясь разгладить тряпкой вздувающиеся то тут, то там пузыри. Руки, волосы, халат были в клее. На полу тоже пролегли длинные клейкие полосы.
Когда Алька с тяжёлыми сумками, набитыми родительской снедью, вечером в воскресенье вернулась в Орёл, она застала в комнате жуткий разгром и отчаявшуюся, смертельно усталую новоявленную соседку. Ни удивления, ни возмущения, ни упрёков со стороны Альки не последовало. Она быстро переоделась и вмиг подключилась к процессу. В четыре руки дело пошло веселее. Вскоре они уже пили чай с земляничным вареньем и знакомились. Удивительно, но на следующий день выяснилось, что обои подсохли и приклеились идеально – не отваливались и не пузырились…
– Хотелось бы уехать подальше от этой овощной базы. К морю и теплу. У меня уже пять отгулов накопилось! – ответила Тайка, отупело борясь с огурцами.
– Хм! Пять. А у меня уже десять. У нас в отделе чуть что – Алечка! Алечка! Поработай на базе за меня!.. А давай в Сочи съездим? Тайка, ты в Сочи была?
– Нет. Ни разу. Это дорого, наверное. Да и где мы там жить будем?
– Я в Сочи в прошлом году была. У меня там хозяйка знакомая, я с ней созвонюсь, узнаю. Все родители с детьми к началу учебного года уже уехали. Думаю, что проблем с жильём не будет. А прожить можно на кефире. Бутылка в день. Стройнее будем!
