— Принеси мне бумагу, карандаш и маленькую склянку, — закончила я, — и ты получишь средство, перед которым не устоит ни одна женщина.

На простоватом рябом лице, едва прикрытом бородой, появилась хитрая улыбка, которая без слов отражала его мысли: если эта женщина меня хочет обмануть, то я знаю, что делать.

— Ханум-госпожа, это правда, что не устоит ни одна женщина? — сказал он, безуспешно пытаясь скрыть предвкушение торжества.

Я мило похлопала ресницами и ответила — да, ни одна.

— Конечно, я исполню вашу просьбу. Но позвольте мне проверить ваш удивительный дым, — застенчиво сказал юноша.

Ага, рассчитывает, что сейчас вдохнет и будет стряхивать меня со своей шеи, а я примусь гладить его оспины, приговаривая: «Мой принц». А если это уловка — разоблачит он ее сразу, потому что увидит результат. Что ему, трудно зелье понюхать? От этого никакого вреда. Даже хитрые яды надо либо выпить, либо коснуться голой кожей. Зато если вдруг…

Я осторожно вынула склянку. Объяснила, какое это серьезное снадобье, что оно терпкое и резкое, как настоящая любовь. Намочила платок…

Через минуту юноша, имя которого я так и не узнала, лежал на диване. Его лицо выражало не только удивление, но и восторженную мечтательность. Похоже, во сне перед ним не устоял целый гарем.

Я еще раз намочила платок и направилась к выходу. Честное слово, если бы действовала по обдуманному плану, то успела бы перепугаться и отказаться. А так — пьянящая импровизация.

Вперед и наружу. И не терять темп. А то испугаюсь.

У прикрытых дверей на улицу был еще один сторож, разморенный прощальной августовской жарой мужик гораздо старше и серьезнее моего первого охранника.

Конечно же, он страшно удивился, увидев меня. Конечно же, еще больше удивился, когда я сделала испуганное лицо, притопнула ногой и протянула ему ткань, ткнула в нее пальцем — приглядись! Это что за безобразие? Меня тут для принца украли или для водоноса?!

Сторож даже рот открыл, но все же склонился к тряпице.

Это был самый сложный момент. Он здоровый мужик с бородищей, в которой я вся целиком могу запутаться, не только моя рука с платком. И если доза эфира окажется мала, он отбросит меня как кутенка, без всякого труда. Помогут только ловкость, быстрота и неожиданность.

Когда ткань соприкоснулась с его лицом, он удивился еще больше, даже поднял руки, оттолкнуть меня, но я другой рукой вцепилась в черную с проседью бороду и напрочь перекрыла ему дыхание на такие нужные пару секунд.

Сама не знаю, как у меня все получилось, но охранник сполз по стене, погруженный в сон.

Теперь — наружу, из полупрохладной духоты темницы в ветреную, наверное предгрозовую, жару. Сначала надо убраться подальше от этого караван-сарая, потом сообразить, куда именно спрятаться.

Пожалуй, не стоит мудрить, а поскорее в полицейскую контору. Или обратиться к первому же мужчине в форме, даже просто будочнику, заявить о попытке похищения потомственной русской дворянки. И поскорее организовать конного вестового к моему обозу — успокоить всех, начиная с Лизоньки.

А не встречу полицию — бегом в контору Никитиных. Там-то уж меня узнают и помогут с экипажем. Потому как никакие весточки не сравнятся с моим личным появлением.

С этими мыслями я спешила в центр ярмарочного городка. Улочки были безлюдны — торги окончились, да и кому охота шастать по такой жаре. Кроме меня, такой умной.

Кому-то еще, впрочем, охота. Даже не шастать, а бегать. Передо мной из-за складской стены выскочил мужичок в неприметном сером армяке и устремился по проулку. Гонится за ним кто-то?

— Пожар, пожар!

Я не успела удивиться — мужичок шуструет здесь, а кричат где-то вдали. И тут почуяла запах, услышала треск и увидела клубы черного дыма и высокие языки, яркие даже днем.

Полыхнуло так полыхнуло! И жарища, и сушь — дождей две недели не было. Деревянные лавки, склады, в которых полно соломы, обрывков бумаги, мешковины, прочего мусора. Самое горючее топливо.

Как-то я поторопилась со своим везением, да и не поблагодарила все ведомые и неведомые силы. Мои товары далеко, но в буйстве огненной стихии полицейским чинам будет не до жалоб похищенных дворянок. Тем более самоосвободившихся. Придется спасаться своими силами.

Зато окончательно сложился исторический пазл. Да, я вспомнила — Макарьевская ярмарка переместилась в Нижний, потому что погорела. Ее и так хотели переносить, за это ратовал сам всесильный канцлер Румянцев. Но бросить наторгованное место непросто. А тут — случайный пожар. Или совсем не случайный. Были тогда подозрения, были кляузы, прошения на высочайшее имя. Сам князь Грузинский, чьи владения граничат с территорией Макарьевского монастыря, хлопотал и даже, кажется, судился. Он, если мне не изменяет память и рассказы Мишеньки, увлекавшегося историей, был личным врагом всесильного канцлера, стараниями которого и лишился поста предводителя нижегородского дворянства…

А еще купцы первой гильдии составили ходатайство, по пунктам перечислив, почему перенос ярмарки принесет много проблем и никакой пользы. Что интересно, представителей нижегородского купечества среди подписантов не было. Еще бы! В основном протестовали московские да ростовские купцы. Им на территории конкурентов было не слишком сладко.

Ничего не помогло.

Ох, не время об этом вспоминать! В любом случае мои проблемы здесь и сейчас никому не нужны, а вот о себе любимой надо позаботиться. Самой. Дощатая стена склада как-то очень быстро превратилась в стену огня. Надо выбираться — да в центр. Подальше от амбаров и фактории персов.

Нет, туда не пройдешь. Проулок, ведущий краткой дорогой, оказался таким узким, что забор загорелся от забора. Придется обратно.

Возвращаться я, конечно же, не собиралась — даже при всеобщем переполохе не хотелось проходить мимо персидского двора. Значит, в обход, к Волге.

Шла я быстро, потом и побежала, но и огонь не медлил. Впрочем… Не постарался ли и тут тот самый мужичок? Ну, который мимо меня пробежал. Похоже, я ушла от одного очага, чтобы прийти к другому. И этот был куда опаснее — здесь же стояли баржи и хранилась нефть. Точнее, не сама нефть, а то, что появилось в этом мире благодаря мне. Я не могла не узнать свои же собственные бочки с керосином. Печать-голубок, стилизованная птичка.

Это же хранилище Никитиных. Закупивших еще и мой керосин — четыре бочонка в начале ярмарки и еще десяток к концу. И, что уже совсем плохо, устроивших тут же небольшой разливочный цех: наполнять лампы, а также бутыли, про запас. Конечно, мой новый продукт — премиум-класса и разливают его из бочек бережно, как какой-нибудь виски или кальвадос. Что, увы, не гарантирует герметичности. А значит, пары и протечки, которые полыхнут от одной искры.

Да, мои торговые партнеры — те, кого бедствие не застало врасплох. Выскочили, принялись окатывать сараи водой. Но пламя из нового очага пожара приближалось. И не просто языками, а с горящим мусором, подхваченным ветром. Одного летящего лоскута хватит, чтобы запылал керосин и ускорил воспламенение нефти. И начнется такой ад, какой в моей прошлой истории и представить не могли.

Кстати, я вспомнила, что тот, реальный исторический пожар обошелся без жертв. Ну да, горели в основном деревянные стены, тряпье, остатки товаров. А вот если полыхнут керосин с нефтью, да главное — рядом с людьми, не ожидающими такого жуткого сюрприза… Вот и внесу вклад в историю, наихудшим, смертоносным образом.

Бежать, пока не поздно? Нет! Тем более люди Никитиных сдаваться не собираются — старший крикнул трех проходящих мужичков, что-то им посулил, и они присоединились к работам.

Но средство здесь одно. И своими силами им не справиться…

А тут еще в конце проулка показались знакомые бороды, кто-то закричал на гортанном незнакомом наречии. Точнее, уже немного знакомом.

Персы. Погоня. Если заметят меня, в общей суете спеленают и утащат так, что хоть кричи я в голос — никто не поможет. Так бросить все и бежать? Успею. Но тогда…