Поднявшись, на высоту трёхэтажного здания, вьюга моментально скрыла разводящего и следующий, за ним гуськом, караул. Установленные на маскировочном, то есть бетонном заборе фонари, обязанные освещать не только территорию от поста до поста, контрольно-следовую полосу, не добивали светом даже до вышки, но остов предыдущей вышки, лежащей на боку, и покрытой метровым слоем снега просматривался отчётливо. «Зашибись», – отметил для себя Игорь, привычно раскладывая АКМС*, таким образом, между углами вышки, чтобы получилась импровизированная лавочка. Ноу-хау придуманное, наверняка еще несколько веков назад позволяло, завернувшись в тулуп усесться на автомат, таким образом, что положенный набок масляный радиатор отопления, под ноги, также обёрнутый тулупом, давал наибольший КПД. «Ладно, четыре часа не так уж и много, – рассуждал Игорь, хотя Хоме Бруту, из «Вия», тоже не потребовалось много времени…
Буду думать о море, например», – с этими словами он взгромоздился на жёрдочку из автомата, закутался и, надвинув ушанку, прислонился головой к стеклу вышки. «Тёплое море, палатка у самой кромки воды, Надя, сидящая на берегу и засыпающая ноги в песок…» – воспоминания прервал отчётливый звук поднимающегося, по железной лестнице, человека.
*АКСМ – автомат Калашникова, модернизированный со складывающимся прикладом.
Игорь, вскочил с «насеста» и, открыв дверь, прокричал: «Стой, кто идёт?» Только вьюга. Даже следов, некогда проходящего караула не осталось. «Вот же чёрт, так нормально засыпалось. Просто вьюга, вот что-то и гремит», – с силой захлопнув дверь, Игорь ногой постарался убрать моментально образовавшийся сугроб, в проёме двери.
Взгромоздившись на автомат, разговаривая сам с собой и прислоняясь головой к стеклу, произнёс- «Так, на чём мы там закончили? Море, Надя, я! Точно…»
Вышка вышке рознь – эта конструкция предполагала возможность выхода часового и увлекательный маршрут вокруг самой «будки» – не более шестидесяти сантиметров огороженной площадки по периметру, летом, позволяли размять ноги и полюбоваться тайгой, раскинувшейся до горизонта.
Игорь, очнулся от воспоминаний только тогда, когда понял, что настолько чётко отдающие по всей вышке шаги возможны только от солдатских сапог, а не от поступи Надежды, по песку. Но не успел он поднять голову, как в то самое место, где его голова соприкасалась со стеклом, трижды кто-то постучал. Удары были настолько сильные, что странным был уже тот факт, что стекло выдержало! Игорь, сбрасывая тулуп, передёргивая затвор автомата, вжался в противоположный угол – «Кто здесь? Стрелять буду!» Только вьюга, ночь, сугробы и жёлтый, болтающийся фонарь – даже следов, но вышке не было, которые он отчётливо слышал… Ничего! «Приём, – схватил он трубку телефона, – пост номер четыре, меня срочно нужно сменить! И меня тут кто-то ходит по вышке!» Начальник караула, казалось, совсем не удивился – «Рядовой, успокойся, посмотри на время – разводящий и караул уже минут, как пятнадцать вышли. Идут к тебе. Всё нормально, успокойся! Пять – семь минут и тебя сменят. Смотри на тропу – они уже идут, всё нормально. И мой тебе совет, – если не хочешь, чтобы тебя считали сумасшедшим, закрой рот и никому не рассказывай тот бред, который рассказал мне».
Служба затягивала разнообразием! Одного вытащи из сугроба, отогрей, другого успокой, забери автомат и хорошенько дай по морде, третьего просто заверни и отнеси в караулку – развлечений хватало, зарплату платили, жизнь потихонечку налаживалась.
Через семь месяцев, то есть как раз через три, обещанных в отделе кадров при трудоустройстве, но, умноженных немногим более чем на два, Игорю торжественно вручили офицерские погоны и перевели на должность начальника отряда отдела по воспитательной работе с осуждёнными.
Неделя изучения нормативных актов, обязанностей и прав по заведённой в колонии традиции заканчивалась грандиозной попойкой отдела, в котором на одного офицера становилось больше. Официальная версия, лишь отчасти отражавшая суть и смысл дворянского собрания, звучала следующим образом – «присвоение первого офицерского звания и представление офицерам части». Игорь слышал от сослуживцев, что где-то в пятидесяти километрах, вверх по реке Оби, существует база отдыха офицерского состава, но сакральный смысл её содержания оставался неизвестным. Обслуживалась база отдыха, так называемыми бесконвойными осуждёнными – освобождёнными от обязательного нахождения внутри колонии и предоставленные, по большей части сами себе. Попасть в этот элитный отряд, можно было несколькими путями, но безоговорочное служение, а вернее, прислуживание вкупе с демонстрацией искреннего раскаяния в очередных, совершённых преступлениях, было необходимо.
«Надюш, ну я поехал, автобус уже ждёт, все уже собрались, – прощался перед поездкой на базу отдыха, Игорь, – знаешь, я и сам не очень хочу туда ехать, но традиция есть традиция… Я тебе оттуда ёлочку привезу! Будет маленькая ёлочка на подоконнике жить – красота!» Надя с укоризной посмотрела на Игоря – «Ладно, традиция так традиция. Поезжай уже, но будь там аккуратнее, не пей много». «Всё будет хорошо, честное слово, – целуя жену, ответил Игорь, – пока». Классическая пьянка на берегу реки, в двухэтажном доме, окружённом вековыми соснами, периодически прерывалась тостами за нового офицера, погружением звёздочек в разнообразные спиртные напитки и выходом к мангалам, для контроля приготовления шашлыка. Выйдя из дома и подойдя к мангалу, Игорь обратил внимание на то, что бесконвойник, подойдя к столу, выложил из ведра несколько ещё живых рыбин. «Здорово, что за рыба? Кило три – четыре каждая, наверное! Где поймал? – обратился Игорь к аборигену, – что делать с ней собираешься?» «Здравствуйте, гражданин начальник, – ловко орудуя ножом, отвечал осуждённый, – рыба называется стерлядь, сейчас я вам её на стол принесу. Только поймал, вон там лунку видите, – он указал куда-то в сторону реки, – посолю, поперчу и принесу. Не мёрзли бы вы, гражданин начальник, шли бы в дом. Я тут сам справлюсь». Игорь опешил, никогда на его памяти пойманную рыбу, в Краснодарском крае сырой не ели… «Сергей, – окликнул он коллегу, начальника пока не известного Игорю, отряда, – слушай что мне тут сейчас тот тип сказал, показывая на бесконвойника, – сырую рыбу нам на стол принесёт! Мы это будем есть? Вернее – вы… Она же ещё дёргается! Я сам видел! Вы что тут на Севере совсем дикари?! Она же сырая! Я не буду… Я лучше пойду ёлочку выкопаю – обещал жене привезти. Да и вообще мне с утра в наряд заступать…» «Н-да, это диагноз, – засмеялся Сергей, – пойдём намахнём, деревня, пока то да сё она сдохнет. Ты дохлую-то рыбу ешь? По всей видимости тебя к этому блюду нужно еще готовить и готовить. Ну да ничего, я беру это на себя! Ты будешь готов, обещаю!» Попробовал ли он в тот вечер строганину, для Игоря осталось загадкой, то ли шокирующая информация о поедании живых рыб, то ли количество спиртного стёрло из памяти остаток вечера, включая не только путешествие домой, но даже поиск и выкапывание ёлочки. Сергей сдержал обещание – Игорь был готов.
Заботливые сослуживцы водрузили в руки Игоря увесистый кусок дёрна, из которого торчало две небольшие ёлочки и прислонив к двери квартиры, постучали в дверь. Убедившись, стоя этажом выше, что офицер прибыл домой, а вернее – тело доставлено разошлись. Тело тем временем потеряв равновесие, в тот момент, когда дверь открылась, потеряв равновесие, рухнуло в открывшийся проём, со словами: «Малыш, прости. Я ёлочку принёс». Праздник закончился.
Ни ледяной ветер, ни снег в лицо не смогли привезти Игоря к восьмичасовому разводу наряда в чувства. Еле сдерживая рвотные позывы, пошатываясь, он занял своё место в строю – первый полноценный рабочий день начинался неплохо – катастрофически! «Кто не может нести службу, –оглядывая строй, закончил речь полковник, стандартной фразой, – два шага вперёд!» Игорь, не раздумывая и, не считая шагов, вышел из строя и замер, еле удерживая равновесие. «Что с вами, товарищ лейтенант?» – начальник колонии пытался прочесть ответ на свой вопрос на лице молоденького офицера. «Вчера отмечали присвоение звания. Отравился рыбой, товарищ полковник, – послышалось откуда-то из строя, – Не пошла…» По строю прокатился еле сдерживаемый смех. «Ясно, – поправляя папаху из каракуля и переводя взгляд на строй офицеров, – и так может быть с каждым, запомните! Закрыли рты! Лейтенант, свободен. Завтра на службу».
