Апогеем преподавательской деятельности стало проведение, учителем русского языка и литературы теста – написание сочинения на тему «Человек, который изменил мою жизнь». Девушка выпускного класса, от чистого сердца написала о любимом учителе истории. Это было не просто трогательно, важно, нужно и неоценимо – это было настолько несопоставимо с заработной платой, а слово «деньги» тут просто не могло лежать, на весах сравнения. Самое главное, для Игоря было абсолютно очевидно – он выбрал правильную и единственно возможную, для него профессию, а трудности в жизни – просто трудности и они вместе, с любимой, обязательно их переживут.

Трудностей хватало, но они вместе учились их преодолевать. Заработной платы, получаемой Игорем, не хватало, за вычетом аренды, на элементарные продукты, но с ними помогали родители одноклассников, – одни дадут ведро картошки, другие – огурцов и яблок. С беременностью Нади они столкнулись с ещё одной проблемой – не хватало знаний ни о беременности, ни тем более об уходе за малышом. Рождение Лёшки было очень неожиданно. Ожидаемо, но неожиданно по факту. Выйдя по просьбе Нади, на рынок, за настоящим, парным молоком, он встретил бывшую одноклассницу, которая к тому времени уже училась в медицинском училище и знала Надю и то, что она беременна – «привет, Игорёк, как вы? Как самочувствие у Нади?» «Привет, сто лет, сто зим, Юль. Спасибо, всё хорошо… За молоком вот в поход отправила. Малыш мой чудить начинает, представляешь, сегодня проснулись, а она ночью описалась… Что будет с ней в старости?!» – Игорь рассмеялся. Юлька схватила его за рукав – «Да ты что! Давно ты из дома ушёл? Брось ты это молоко – беги домой, воды отошли! Рожает твоя Надя, беги!» Игорь со всех ног бросился домой, но дверь была закрыта, а соседи сказали, что недавно приезжала скорая помощь и увезла роженицу в роддом. В родильном доме ему без всякого пафоса и моральной подготовки объявили: «Да, родила, полтора часа назад. Мальчик пятьдесят шесть сантиметров, три килограмма шестьсот грамм. Поздравляю, папа. Увидеться можно только завтра и только через окно». Он не помнил, как прошёл весь город пешком и оказался в квартире, все мысли крутились вокруг слова «папа».

Семья казалась благословенна! Главное – Любовь там не просто была, она там жила! И Удачи не оставалось ничего другого, как, аккуратно, за ручку, вести их по избитой, грязной, в ямах и рытвинах дороге жизни, обводя вокруг всех препятствий. Ни Надя, ни Игорь не могли этого чувствовать тогда, ведь великое и большое видится только на расстоянии или по прошествии времени.

сентябрь, 1996 г., п. г. т. Светлый путь

Игорь нажал на кнопку дверного звонка, поправляя конверт с маленьким Лёшкой, – «Малыш, так надо. Не переживай, всё будет хорошо», – обратился он к Наде и постарался её обнять. Дверной глазок моргнул и щёлкнул открывающийся замок. Не глядя на пришедших, мама Игоря, Вера, распахнула дверь, развернулась и направилась в зал, произнеся – «Отец, тут видимо к тебе пришли». Отец, Алесандр Михайлович, появился в конце коридора, выйдя из родительской спальни, с газетой, встряхнул её, расправляя, двумя руками и со словами – «Нет, Вера, это не ко мне, ты ошиблась», – удалился на кухню. В неловкой паузе Игорь обратился к Наде, – «Малыш, заходи. Стой здесь», – они зашли и прикрыли за собой дверь. «Родители, – начал Игорь, – мы всей семьёй пришли попрощаться. Мы едем на Крайний Север, поэтому зашли сказать – извините, если что не так. Увидимся или нет, не знаю, денег у нас только в одну сторону. Не поминайте лихом. Прощайте», – с этими словами он подтолкнул супругу на тёмную лестничную клетку и прикрыл за собой, до щелчка замка, дверь. Никаких слов поддержки, заботы, переживания… ни-че-го, щелчок замка, в тёмном подъезде, и тишина. Игорь, стараясь скрыть слёзы, обнял Надю – «Всё будет хорошо. Мы молодцы – так нужно было сделать.

Давай ускоримся, сейчас дядя Вова приедет, чтобы отвезти нас на вокзал, не хочется его задерживать». Не прошло и получаса, как они уже мчались, по пустынным улицам их родного города, на железнодорожный вокзал, где их уже ждали Максим и Лена. Посёлок плакал сентябрьским дождём, бившим в лобовое окно старенького, красного «Москвича». «Чего загрустили молодёжь? – пытался поднять им настроение, отец одноклассника Игоря, Владимир Михайлович, – всё же хорошо?! Устроитесь, обживётесь, люди везде живут…» «Да, дядь Вов, всё хорошо, просто непривычное, незнакомое, – Игорь приобнял Надю, – а так всё хорошо, нам куча народа деньги помогла собрать и вам – большое спасибо. Вообще, спасибо всем родителям, кто нам помог. Представляете, у родителей Любы, денег не было наличных, так они пошли в банк и сняли! Мы устроимся и обязательно всем отдадим, спасибо всем. Вы вот нас даже везёте… как бы мы добирались с чемоданами и Лёшкой?! Да, зашли сейчас к моим родителям, попрощались, продолжал Игорь, – всё нормально». «Вот так-то другое дело! Всё будет хорошо! – поддержал его Владимир Михайлович, – то, что к родителям зашли – молодцы. Так правильно. Где это видано, чтобы дети чёрт-те куда ехали, не попрощавшись?! Удачи вам, дети, приехали, выходим».

Обустроившись в вагоне и убедившись, что Наде с Лешкой, удобно, насколько это возможно в плацкарте, Игорь забрался на верхнюю полку и закрыл глаза.

Он пытался вспомнить, а вспомнив объяснить самому себе, как, почему и когда, произошёл тот разрыв с родителями, который довёл до ситуации полного неприятия. В настоящее время их помощь, их моральная поддержка, нужна была, как никогда раньше, ведь никогда раньше он не был заботливым мужем и тем более отцом.

Всё началась, как ему казалось, с того момента, когда его отец, подводя итоги очередной четверти учебного года, глядя на сына, заявил: «А чему ты радуешься, бестолочь, все эти пятёрки в дневнике, не твои! Это бабушкины оценки!» Самая опасная ложь – ложь, содержащая часть правды. Игорь усиленно занимался со своей бабушкой геометрией, алгеброй и физикой, так как она была учителем не только данных предметов, но и предметов, с более хитрыми названиями – «детали машин», «сопротивление материалов» и прочих, в городском институте – это было абсолютной правдой, но его задела не столько интонация, с которой сказал эту фразу отец, а то пренебрежение к нему, как к личности, с которой это было сказано. Полностью отказавшись от наставничества, из соображений «назло маме отрежу уши», он незаметно, но уверенно скатился к концу года на тройки, – «Ну вот, что я говорил», – с восторгом констатировал отец, – я абсолютно прав – ты бездарь, неуч и лентяй!» Он вспомнил, как навёрстывал упущенное, как ему начало нравится учиться и узнавать, что-то новое, вспомнил, что до медали на выпускной ему не хватило несколько балов, но всё равно, это было достижение и заслуга в это была только уже лично его. Да, именно с тех пор, он начал не только отвечать за свои поступки, но и принимать самостоятельные решения, касающиеся взаимодействия со всем миром, иногда, как загнанный в угол щенок, оскалившийся и взъерошенный, визжащий и гавкающий одновременно. Именно отсюда этот юношеский максимализм, обострённое чувство справедливости, уверенности в своей правоте и обиды на весь мир, одновременно. Он совершенно не был идеальным и послушным ребёнком, а с возрастом и вовсе научился делать всё наперекор, но именно так, как он считает нужным и, главное, справедливым. А порка матросским ремнём! Он помнил, что бил его отец, с завидным постоянством, по поводу и, как правило, без – из принципа кто-то должен быть наказан, а он старший, в семье, ну не пороть же сестру, младше Игоря на шесть лет… Острая боль, сквозь стиснутые зубы, через несколько лет, превратилась в сгусток злобы. Закончилось физическое воздействие только тогда, когда на очередной удар по лицу, от которого очки Игоря улетели за стоящие в его комнате пианино, он встал и с силой оттолкнул отца, замерев в бойцовской стойке, показывая, что в следующий раз, толчка не будет – будет хук в лицо. «Сила есть – ума не надо» – только и смог произнести отец, уходя на кухню и обращаясь уже к маме, добавил – «Плевать я на него хотел с высокой колокольни». Безразличие – лучше насилия, подумал он тогда. К тому времени Игорь уже несколько лет ходил на занятия, которые никогда не поощрялись отцом, – занятия рукопашным боем. Позже притащил домой настоящую, но самодельную штангу, гантели и даже сдал норматив на пояс по карате – кёкусинкай, белый –да, но с коричневой полосой, и это тоже было одно из первых его достижений. Он встал первый раз! Встал навстречу силе! И… победил! Морально, с синяком, но это была победа.