Буквально через несколько дней отец, видимо, желавший взять реванш, устроил очередное показательное выступление, с молчаливого согласия мамы, но драки уже быть не могло –начавшиеся оскорбления привели к тому, что Игорь, хлопнув дверью, ушёл из дома. Это не было бы чем-то новым, кроме того, что, разочаровавшись в себе, как личности, решил отравиться. Выпив более сорока таблеток всевозможных успокоительных, он вышел из дома, чтобы не отравлять своим существованием жизнь идеальной семьи родителей. Друзья, к которым, предвидя события, он, теряя сознание, пошёл прощаться, сопроводили его, в беспамятстве, домой, послав вперёд переговорщика, который предупредил и поставил ультиматум маме – отца дома быть не должно. Скорая помощь, письменный отказ от госпитализации, попытки «выйти в окно» и уход родителей из квартиры – всё это уже рассказывали ему друзья, помогая восстановить в памяти, хронологию событий. Он не помнил ничего. Родители не вернулись ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю – переехали жить к бабушке, оставив его одного. Безразличие – лучше насилия, продолжал убеждать себя Игорь и почти год жил один.
Он ошибался тогда, нет, не насилие является самым страшным поступком, а именно безразличие. Даже насилие может и зачастую становится доказательством того, что человек или его судьба, не безразличны. Именно так выражают своё переживание те, кто не может что-то изменить – это злоба на обстоятельства, не сложившуюся жизнь, на не воплощенные мечты, усугубляемое, одновременно, осознанием упущенного времени – это, в конце концов, злоба на себя, выплеснувшаяся на родного и близкого. Ощущая эту боль и злобу, каждый переживает ситуацию по-своему – уходят в запой, бросают семью и детей, бьют всё и окружающих заодно, уходят в себя, но это – боль, боль внутри, а безразличие – это совсем другое и прямо противоположное. Игорь не знал, что через это всё ему самому придется пройти… Безразличие – это ненависть без эмоциональной окраски, это неприятие и исключение из себя и своей жизни, ситуации, человека, для своего собственного комфорта. Безразличие – апогей эгоизма.
В тот год, насыщенный событиями, буквально съев всё, что было в кладовке и столкнувшись с полным отсутствием денег, он согласился поехать со своим знакомым –Толиком, челноком, отвезти какой-то ширпотреб – две огромны сумки – «мечта оккупанта», в город Северобайкальск. «Увидеть Байкал и умереть» – перефразировал тогда известную фразу Игорь. Именно тогда, он первый раз увидел настоящую зиму, с огромными сугробами, тайгой и простыми, в общении, людьми. Несколько моментов, всплыли в памяти у Игоря, сами по себе. Первый, когда, увидев замёрзший Байкал, он, от восторга, на бесконечном замёрзшем озере вытоптал огромные буквы – «Надя – Люблю». Второй потряс его человеческим, а вернее, нечеловеческим отношением к людям, – при пересадке в Москве, на обратной дороге, Игорь, с Толиком обратили внимание на играющего, на баяне бомжа, сидящего в одной, рваной, майке, под падающим и тающем на открытом теле снеге. Прохожие, Курского вокзала, редко кидали ему копейки и бумажные рубли, но это его не останавливало. Признаться, мотив, мелодия и слова очень часто не совпадали, не то, что с оригиналом, исполняющим хиты, которые он пытался воспроизвести, но и сами между собой. Сотни людей проходило мимо… Сотни безразличных людей. Выйдя из вокзала на очередной перекур, через несколько часов, Игорь обратил внимание, что музыки больше нет, а человек, игравший, ещё недавно, для прохожих, завалился набок, в руках у него треплется от ветра, зажатый рубль, а снег, падающий на тело, не тает. Игорь, находясь, в каком-то не понятном, для него состоянии бросился к проходящему, с безразличием наряду ППС и схватив за рукав первого попавшегося сотрудника, закричал – «Вы куда? Тут человек умер!» Толик оттянул его, от служителей закона, которые вслед бросили только одну фразу, – «Кто он тебе? Никто! Вот и убирайся отсюда», – после чего продолжили, как ни в чем не бывало, патрулирование здания вокзала. «Ненавижу», – пульсировало тогда в голове, – самое страшное в жизни – это равнодушие.
И вот оно сейчас, но уже по отношению к нему и его семье – равнодушие и безразличие… Всем многочисленным родственникам, и даже родителям, было всё равно! Это не укладывалось в голове. Может быть, они не понимали и не осознавали, что выбранная манера поведения – это предательство в первую очередь самих себя, своих корней, рода, ради спокойной и размеренной жизни, в своём маленьком мирке? Именно эти люди сколь угодно долго могут рассуждать о морали, нравственности, вставлять своё экспертное мнение, по любому вопросу, как правило, даже там, где это мнение меньше всего интересно и необходимо. Встать во весь рост им под силу только за праздничным столом, с бокалом вина. Именно эти люди спрячутся в раковину безразличия, при малейшем дуновении ветра угрожающим им нарушением собственного спокойствия – истинные эгоисты, при этом именно они будут возмущены в первую очередь, тем, что о них не заботятся и ими не интересуются.
Вспомнил, как, задолго до этого события, он несколько раз уходил из дома «навсегда», как возвращался сам, или возвращали его, как просили одуматься и просить прощения. Вот почему! – Игорь вздрогнул оттого, что вспомнил, – «про-ще-нья!» Мама сказала, что пустит его домой, только тогда, когда он, стоя на коленях, приползёт из двора, на второй этаж, в квартиру родителей и попросит прощенья, при условии, что они, родители, должны стоять и видеть это унижение в окно. Сам факт мольбы был не важен – важен факт унижения и признания своей власти, правильности и мудрости. Возможно ли построение отношений на унижении? Безусловно! Но это не отношения, которые хочется поддерживать. Именно поэтому он лежит сейчас в темноте и слушает стук колёс.
Куда они сейчас едут? Как они будут жить там без друзей, знакомых, одни в незнакомом городе? Надюшку жалко – предупреждал я её, что влюбляться в меня нехорошая идея… Хотя может быть и хорошо, то, я её вытащил из семьи, думал Игорь, – там тоже далеко не идиллия. Папа Нади откровенно пьёт, хороший мужик, рукастый, добрый, но периодически уходит из дома, избитый супругой, жить в гараж, к единственному, кто его понимает – мотоциклу. Тёща, полностью оправдывая народное мнение, в бешенстве, порой непредсказуемом, гневе могла запросто разбить о голову мужа трёхлитровый баллон с огурцами или тащить за волосы через всё квартиру, дочку, за опоздание на десять минут. И мат… В семье Нади мат не употребляли – на нём разговаривали, меняя интонации одних и тех же слов, хвалили, ругали, требовали и успокаивали, и даже выражали чувства нежности. Уважение в этой семье можно было добиться только силой, что и случилось однажды совершенно спонтанно, в огороде. Гараж, в котором стоял мотоцикл дяди Миши, отца Нади, примыкал к огороду – детище и сбывшуюся мечту, её мамы. Игорь отправился в гараж с целью встретиться и обговорить некоторые вопросы по работе над докладом, который он писал для неё, для сдачи государственного экзамена, в школе. Выслушивая в свой адрес мнение про его образование, воспитание и личные качества, Игорь только диву давался знанием и разнообразием ненормативной лексики и её филигранным применением, но когда её мама коснулась Нади, и стала приближаться к ней, с явным желанием ударить, Игорь, сам не понял, как, но схватил тяпку и со всей силы замахнулся на будущую тёщу… «Зарубил бы, ей-богу, зарубил, – думал Игорь, – спасибо Наде – вовремя перехватила руку». Может всё и правильно, что они уехали? Что ждало бы её, оставшись она в своей семье? Ладно, тут более-менее всё понятно, но Лёшка, он-то в чём виноват? Почему он оказался ненужным ни одним бабушкам и дедушкам, ни другим? Неужели у него не будет дедушкиных «сказок на ночь», чтения «Жюля Верна» вслух и бабушкиных блинов? Безразличие… Чем больше рассуждал Игорь, тем больше убеждался в мысли, что никогда и кого не простит, а ненависть не такое уж и плохое чувство, и в его апогее, как на гребне волны, он всё сможет и со всем справится, вместе с любимой девочкой.
