Читая рассортированные секретарём письма, он невольно продолжал обдумывать странное дело, в которое позволил себя втянуть. Чем больше он им занимался, тем больше вопросов у него появлялось. Он до сих пор не знал, откуда у небогатой вдовы столько денег, что она смогла дать в приданое за воспитанницей двадцать тысяч марок, да ещё подарить ей драгоценную диадему. А потом ещё завещать своим наследникам семьдесят тысяч серебром. И кто этот Александр Леду? Он действительно сын Терезы де Мессаже? Если это так, то у него были основания убить баронессу де Морель: месть за мать и скорое получение наследства. Где искать этого загадочного юношу? Может ли он быть колдуном? Втёрся ли он в доверие к графу де Монтезье, чтоб добраться до своей жертвы? Это он запугивал женщин, живущих во флигеле? А кто устроил разгром в доме на улице военных баронов? Тоже он?

Марк вздохнул и, скомкав очередной пустой донос, бросил его в сторону растопленного камина. Бумажный катышек скрылся в пламени. Марк постоянно возвращался мыслями к таинственному Александру Леду. Он всё ещё оставался в тени и у него был мотив, чтоб убить женщину. Судя по тому, что его опекуном был дворянин и, возможно, рыцарь, молодой человек вполне мог быть обучен воинскому искусству и хорошо владеть кинжалом. Он мог поступить на службу к графу де Монтезье и жить в его поместье, потихоньку третируя женщину, повинную в смерти его матери. Он мог и не знать о завещании, но если знал, то не должен ли был поспешить, чтоб она не изменила его? Нотариус сказал, что последнее завещание было написано в начале года, то есть около трёх месяцев назад, так что и это сходится.

Ему по-прежнему не хотелось думать о том, что этот человек был способен навести на свою жертву чары или подослать к ней мелких надоедливых духов. Пропажу одних вещей и появление других, видимо, напоминавших баронессе де Морель о погибшей подруге, можно было подстроить, как, впрочем, и различные звуки в старом флигеле. Может, там был потайной ход или в её отсутствие в разных местах обустраивались нехитрые механизмы, которые среди ночи срабатывали, поднимая шум? Теперь уже не узнаешь, флигель выгорел, остались только стены. Однако это письмо... Марк бросил взгляд на пергаментный конверт. Его пытаются запугать так же, как покойную баронессу, сбить с толку, подкинув версию о колдовстве, или за этими угрозами действительно скрывается что-то ужасное?

Он задумчиво посмотрел в окно, там наливалось синевой небо ранней ночи. Поняв, что уже довольно поздно, он решил, что пора идти домой. Уже поднявшись из-за стола, он услышал, как скрипнула дверь, и на пороге появился Эдам. Увидев блеск в его глазах, Марк подумал, что он принёс интересные новости, но нет, оруженосец с довольным видом сообщил, что алиби де Шарона подтвердилось. Комендант внешних крепостных стен заверил барона Алареда в том, что кавалер де Шарон очень исполнительный офицер. В ночь на Адрианов день ему было поручено развести, а через пару часов проверить караулы, что он и сделал. При этом его сопровождали адъютант коменданта и капитан стражи. Марк хмуро кивнул, догадавшись, что воодушевление Эдама объясняется, скорее всего, чаркой вина, которую он выпил по пути в Серую башню. Он велел ему найти Шарля, потому что пора возвращаться домой.

Пока один оруженосец искал другого, их хозяин стоял у окна, глядя, как по крепостной стене королевского замка проплывают рыжие огоньки факелов в руках стражников. Алиби де Шарона подтвердилось, стало быть, он здесь не при чём. И снова перед его глазами появилась мрачная фигура в кожаной маске со старинным стилетом в руке. Неожиданно он вспомнил давние рассуждения Филбертуса о том, что колдуны редко пользуются боевым кинжалом, поскольку у них есть более действенное и опасное оружие, которое к тому же очень сложно определить. Он воспринял эту мысль с некоторым облегчением, потому что колдун, если он подсылал к баронессе де Морель какую-то нечисть, мог бы и казнь для неё изобрести в том же духе, вместо того, чтоб подкупать уличных бандитов и бегать со стилетом по городу.

Его размышления прервали оруженосцы, которые, радостно переговариваясь, ввалились в его крохотный кабинет. Они предвкушали поздний ужин и отдых подальше от хозяйских глаз, и Марк, бросив взгляд на их довольные юные физиономии, испытал что-то похожее на зависть.

Ему тоже хотелось отдохнуть от этого запутанного дела и отвлечься на что-то приятное. Он надеялся поужинать вместе с Мадлен, а потом сесть у камина с книгой, чтоб иногда поднимать взгляд от страницы и видеть её склонённую над рукоделием рыжую головку, или наблюдать за расшалившимся Валентином, который любил играть со своим волкодавом в той же гостиной. Однако вернувшись домой, он сразу почувствовал, что случилось что-то неладное. Лицо встретившего его мажордома было тревожным и каким-то виноватым.

— Что случилось? — ворчливо поинтересовался Марк, чувствуя, что его чуть было улучшившееся настроение снова испортилось.

— Произошло очень неприятное событие, ваше сиятельство, — покаянно проговорил Компен. — Мне следовало проследить...

— В чём дело? — перебил его Марк.

— Сегодня днём, — снова как-то издалека начал тот, — я, проходя по нижнему залу, заметил, что возле двери сидит Труфо и скулит.Он был очень подавлен, и я подумал, что он болен, может, что-то съел и отравился, но когда я подошёл ближе, он начал царапать лапой входную дверь. Когда я открыл её, то увидел, что возле порога лежит чужая собака.

— Мёртвая? — спросил Марк, почувствовав холодок, пробежавший по спине.

— Да, и у неё на шее была верёвочная петля. Я думал, стоит ли доложить её сиятельству, но в это время Труфо завыл, и она услышала. Она тоже была очень огорчена...

— Куда вы дели эту собаку? — перебил Марк.

— Её сиятельство велела отнести её в ледник.

— Умница, — пробормотал Марк, снимая плащ и перевязь. — Пусть пока там и лежит, я подумаю об этом утром. А пока приготовьте мне ванну и накройте стол в нижней гостиной.

С детства приученный своим воспитателем королём Арманом к водным процедурам, Марк имел особую слабость к купанию, потому увидев в своём новом доме большую купель, выточенную из цельного куска мрамора, обрамлённую широким бортиком из дуба, он пришёл в восторг. Теперь эта ванна стала для него любимым местом расслабления среди тревог и опасностей его напряжённой жизни.

Когда он вошёл в облицованную цветными изразцами комнату без окон, где неяркий свет струился от узорчатых фанариков с витражными стёклами, а влажный воздух был напитан благоуханием драгоценных эликсиров, два лакея уже опрокидывали в купель последнее большое ведро подогретой воды. Раздевшись, он с наслаждением погрузился в маслянистую воду и, откинувшись на мраморную стенку, закрыл глаза. Ленивая попытка вернуться к размышлениям о расследуемом деле не удалась, и он оставил все тревожные мысли, предавшись блаженному теплу и насыщенным ароматам юга. Он даже ненадолго задремал, а проснувшись, увидел, что рядом с купелью стоит Модестайн с большим мягким полотенцем в руках.

Взглянув на него, Марк сразу заметил знакомую нерешительность во взгляде молодого лакея и понял, что долго предаваться расслабляющему покою ему не удастся.

— Что случилось, мой мальчик? — спросил он, взглянув на слугу.

— Там явился некий кавалер де Шарон и спрашивает, не соблаговолите ли вы принять его, — сообщил Модестайн.

— Так поздно... — Марк с печалью взглянул на мягкий халат из бордового узорчатого бархата, висевший на резной подставке. — Ладно, я всё равно хотел с ним поговорить. Оставь полотенце и сходи за чистой одеждой, принеси голубой камзол с серебряным шитьём. Заодно скажи Компену, чтоб поставил на стол ещё один прибор, а пока пусть проводят кавалера де Шарона в гостиную и предложат ему вино.

Юноша поклонился и, оставив аккуратно сложенное полотенце на дубовом бортике, вышел.

Кавалер де Шарон, старший из кузенов графа де Монтезье, оказался невысоким полноватым мужчиной средних лет. Его черты и светлые волосы вполне соответствовали фамильным признакам этого семейства, но ему явно не хватало лоска и живости его младших родственников. Однако он был очень похож на свою старшую сестру вдовствующую виконтессу де Лапер, такой же неторопливый и слегка расплывшийся.