Увидев на пороге гостиной графа, он тут же рассыпался в извинениях за столь поздний визит, но Марк жестом остановил его и, увидев на столе только два прибора, вопросительно взглянул на Модестайна. Тот тут же пояснил, что её сиятельство лишь недавно вернулась от графини Блуа и сказала, что поужинала у подруги.

— Понятно, — кивнул Марк и указал гостю на кресло у стола. Тот снова принялся извиняться, но всё же сел и деловито окинул взглядом стоявшие перед ним блюда.

— Вернувшись сегодня со службы, я узнал от супруги, что вы почтили нас своим визитом и желали поговорить со мной, — произнёс он, благодарно кивнув лакею, наполнившему его кубок. — Я подумал, что с моей стороны было бы невежливо заставлять вас приходить снова, потому осмелился явиться лично. К тому же меня разбирало любопытство. Я не имел чести участвовать в военной кампании короля Ричарда, да и раньше видел вас лишь пару раз в свите короля Армана, а мои сослуживцы, участвовавшие в Горном походе, прожужжали мне все уши о славном бароне де Сегюре. К тому же о вашем прекрасном дворце ходят слухи, которые ещё больше разожгли мою любознательность, потому я, воспользовавшись случаем, решил взглянуть на него изнутри. Я подумал: «Почему нет, Альбер? Тебе же не дадут по башке за попытку встретиться с его сиятельством! И если даже попросят придти позже в Серую башню, невелика беда! Зато прогуляешься перед сном и немного растрясёшь свой жирок!» — он рассмеялся. — Но вы не только не прогнали меня, но даже удостоили чести поужинать с вами за одним столом, что лишь подтверждает мнение о вас, как о благородном человеке, причём простом в обращении.

— Я польщён столь высокой оценкой моих душевных качеств, — усмехнулся Марк, поднимая кубок. — И рад познакомиться с кузеном моего друга Жозефа де Менара.

— Да, Жозеф, — закивал де Шарон, — он всегда был сорвиголова, но и его превосходил в лихости наш брат Анри. Вот уж кто был настоящим де Монтезье, не знавшим ни страха, ни сомнений! Я был уверен, что именно он достоин графской короны, и хоть я на год старше его, готов был уступить ему и титул, и имение. Но жизнь рассудила иначе. Анри погиб, а корона досталась Гийому. Впрочем, и он неплох!

— Даже добыл второе серебряное копьё, — припомнил Марк.

— Он рассказал вам? — ещё больше оживился де Шарон. — Он обожает рассказывать эту историю и уже заучил её наизусть, ни словом не отступая от либретто. А вы знаете, что мы все четверо охотились за этим копьём? Так и было! Наш дядя граф де Монтезье, отважный воин старой закалки, увы, не имел прямых наследников. Его единственный сын умер от оспы, да и две дочери прожили недолго. Потому все свои надежды он возлагал на своих племянников. Но нас было четверо, один другого лучше! Конечно, он мог бы поступить по правилам наследования и передать титул мне, как старшему мужчине в роду после него. Но я, видите ли, в отличие от моих бравых кузенов, отнюдь не образец воина и сеньора, я ленив, скушен и слишком люблю покой и вкусную еду. Это ли претендент на титул графа? Не говоря уж о том, что мне вовсе не хотелось взваливать на себя такую ношу. А выбрать между Анри, Жозефом и тогда совсем юным Гийомом он никак не мог. Близилась война, и все мужчины нашей семьи засобирались в поход. Вот тогда дядя и объявил, что тот, кто принесёт ему ещё одно серебряное копьё, станет графом. Конечно, было ясно, что второе копьё контаррена нам не найти, но ведь представители старых родов из числа военной аристократии луара Синего Грифона часто имеют при себе такую реликвию. Короче, мы разошлись по разным армиям нашего войска и делали всё, чтоб отыскать такой трофей. Гийому повезло, к тому же он проявил завидную ловкость в достижении цели и по праву надел после смерти дяди графский венец, с чем все мы согласились! Я же вернулся в любезный моему сердцу Альмарик и служил там до тех пор, пока не женился.

— Вы были близки с вашей тётушкой баронессой де Морель? — спросил Марк.

— Мы все были близки с ней, но если говорить о тесном общении, то нет. Нас с Моник воспитывали наши родители, мы лишь иногда ездили в Монтезье, и изредка тётя приезжала к нам погостить. Потом родители умерли, и сестра вышла замуж, а я поступил на военную службу, что также не способствовало частым встречам. Но мы переписывались! Она часто посылала мне письма, а я старался отвечать на каждое. В тяжёлые минуты, которые случаются в жизни любого мужчины, её мудрые слова поддерживали меня. Однако я полагал, что заслуживаю её заботы куда в меньшей мере, чем кузены, которые всё время были рядом с ней. Каким же было моё удивление, когда она предложила мне жениться на своей воспитаннице, пообещав огромное приданое! Не скрою, Ванесса давно запала мне в сердце, но я и подумать не мог, что она заинтересуется таким тюфяком, как я! Ведь в неё был безумно влюблён Гийом, такой красавец, к тому же на десять лет моложе меня! Да вы его видели, не так ли? И всё же Ванесса по доброй воле отказала ему и согласилась стать моей женой. У неё доброе мягкое сердце и никакого тщеславия! Семейный очаг — вот её призвание! Так что она идеальная жена для увальня вроде меня!

— Скажите, господин де Шарон, а писала ли вам тётушка что-нибудь о странных происшествиях, которые происходили в её флигеле в Монтезье и в доме на улице военных баронов в Сен-Марко?

— Писала, но довольно уклончиво. Лишь приехав к Гийому, я встретился с ней, и она рассказала мне об этом. Знаете, это очень неприятная история. Когда-то у неё была младшая подруга Тереза, дочь барона де Мессаже. Девушка она была необыкновенно красивая, но очень хрупкая и, как бы это сказать, эксцентричная. У неё и в юности бывали припадки, но после того, как она влюбилась и родила ребёнка, всё стало ещё хуже. Никто не знает, кем был объект её страсти и почему он её бросил, но после этого она стала полубезумна. Она говорила, что его похитил сам Ангел Тьмы, а теперь является ей и тоже хочет забрать. Иногда у неё случались прояснения сознания, и тогда она все свои силы и чувства отдавала сыну, который был довольно болезненным ребёнком. Потом её отец и брат умерли, сама она совершенно не способна была управлять своим имуществом, и оно быстро приходило в упадок. Вот тогда дядя и решил подсуетиться и установить над ней опекунство, прибрав к рукам её земли. Сами понимаете, мальчишку, чьё происхождение неясно, всегда можно устранить из наследников. Но я уверен, что он намеревался позаботиться о нём. Тётя пошла у него на поводу и написала прево Оверни о том, что её подруга одержима тёмным духом. Не знаю, что там ложь, что правда, но нашлись и другие свидетели, которые твердили о связи Терезы де Мессаже с дьяволом. Да и она сама слишком часто говорила что-то подобное. Никто не ожидал, что её осудят как колдунью и отправят на костёр. Тётя была потрясена этим. К тому же это всё не принесло семье никакого проку, поскольку имение Мессаже было присоединено к королевской провинции Овернь. Вот потому тётя и мучилась от вины! Она жаловалась на кошмары, на то, что её преследует дух Терезы, что в доме происходит что-то странное, к тому же она получала письма со столь ужасными угрозами, что не решалась даже пересказать их мне. Я пытался разобраться в этом, мы с Гийомом устраивали во флигеле засады, надеясь поймать злого шутника, но он словно знал об этом и ни разу не явился во время наших бдений.

— Что стало с сыном Терезы де Мессаже?

— Не знаю, но думаю, что о нём позаботились, потому что и дядя сожалел о том доносе. Ни он, ни тётя никогда не говорили об этом, но по некоторым случайно проскользнувшим фразам я понял, что судьба этого несчастного ребёнка была как-то устроена.

— Вы знаете его имя?

— Нет. Мне его никогда не называли.

— А имя Александр Леду вам ни о чём не говорит?

Он задумался и снова покачал головой.

— Я слышу его впервые. Вы думаете, что этот Леду причастен к смерти нашей тётушки?

— Пока не знаю, но совсем недавно его имя всплыло в связи с расследованием этого дела.

— «Тьма не укроет правды от очей», — пробормотал де Шарон, снова взяв наполненный лакеем кубок. — Знаете, именно эта фраза последнее время не даёт мне покоя. Тётя приписывала её в виде эпиграфа к каждому письму, которое направляла мне.