Несмотря на спешные сборы да беспрестанные поторапливания со стороны Ирмы, по столицы добирались медленным ходом. Лошадь, впряженная в телегу, была спокойна нравом и вместе с тем невероятно упряма. То и дело она останавливалась у обочины и принималась флегматично жевать траву, и ни кнут, ни уговоры не могли сдвинуть ее с места. Женщины уже готовы были взвыть, но делать нечего, и первую половину пути они передавали друг другу поводья, терпеливо выжидая, пока гнедая кобыла не наестся.

Суну управление повозкой не доверяли. Впрочем, парень и сам не рискнул бы взяться за поводья. Лошади в Редайнии особо не нужны и имелись лишь у тех, кто регулярно покидал общину и путешествовал по миру. Семья Суна к таким счастливчикам не относилась, а потому искусство управления лошадью оставалось для парня недосягаемым.

Сейчас же он вольготно разлегся на расстеленное по дну повозки покрывало и искренне наслаждался неторопливой поездкой, в кои-то веки не чувствуя угрызений совести из-за безделья. Надо сказать, что за пару месяцев под присмотром Нэны и ее работничков Сун заметно похорошел. Лицо порозовело, кожа приобрела легкий загар, скрывавший синеву вен и многочисленные мелкие шрамы. Волосы заблестели, хотя и по-прежнему смущали Суна своим «грязным» цветом, несмотря на довольные увещевания официанток «Розы». На хорошем питании начали расти и мышцы, и болезненная худоба быстро сошла на нет, уступив место атлетичной стройности. Из-за этой стройности, к слову, пришлось перекраивать весь гардероб, чему безумно радовалась Ирма, которая с самого начала была готова сжечь его «тряпки». Сколько бы Сун не отпирался, не готовый спустить свои скромные запасы ни на ткань, ни, тем более, на готовые вещи, этот рыжий таран ему было не остановить. Единственное, до чего ему удалось сторговаться, так это до простоты кроя вещей. Чтоб все дешево и сердито! Однако в последний момент, уже в мастерской, взгляд его зацепился за рулон новенькой, плотной ткани невероятно красивого сине-зеленого цвета. От слов своих не отказываясь, он все же приобрел и отрез этой ткани, по ночам корпя над раскроем длинного кафтана с запахом и широкими рукавами. Что-то похожее, но из материала попроще, носили в Редайнии, а теперь он с удовольствием перенес вещицу в Илинк, радостно красуясь в ней на людях.

Посмотреть на него сейчас со стороны, и если не знать наверняка, каким Сун пришел в «Розу чайную», то можно об этом и не догадаться. Как иногда говорила Нэна, подмечая успехи парня, «очеловечился». Уж она-то была особенно довольна подвижками в его поведении, каждый крошечный шаг расценивая как личную победу.

На закате, когда до ближайшего поселения оставалось рукой подать, кобыла вновь встала, как вкопанная, и принялась привередливо выбирать травку посвежее. От злости Ирма бросила поводья, спрыгнула с козел и со всей силы пнула по колесу, после чего забралась внутрь телеги.

— Все! Сил моих нет!

— Да уж, — хмыкнула Нэна, — такими темпами мы и к концу Фестиваля не доберемся, — женщины синхронно вздохнули.

Парень лениво потянулся, приоткрыв глаза, и, сев, выглянул из-за брезента. Их повозка остановилась на обочине дороги, пролегавшей сквозь редкий лесок. Дорога изрядно поросла травой, из-за чего место казалось не слишком обжитым, но впереди, меньше, чем в получасе ходьбы, действительно виднелись весьма добротные дома. Каждый год этот городок служил им перевалочным пунктом, удобно расположившись всего в дне пути от Златославы. Нэна даже с грустью обмолвилась, что раньше там жила швея — милейшая женщина с дочкой, — которая за символическую плату любезно принимала их у себя на ночь. Однако теперь мастерская принадлежала совсем другим людям, и Нэна предпочитала думать, что маленькое семейство просто перебралось в место получше, в ту же Златославу.

Сун спрыгнул с повозки и подошел к флегматичной лошадиной морде. Вместо запланированных трех дней в целом, они на четвертый день только-только подбирались к городку-привалу. Да и то не доехали! Солнце уже окрасило небо в пурпурный, стремясь скрыться за горизонтом, и все вокруг подсказывало, что и эту ночь троица проведет под открытым небом. Если первый раз Суну показался по-своему очаровательным, то последующие радовали все меньше. Особенно под утро. Когда улица остыла, костер потух и комарье примчалось на пир.

— Может, ее яблоком каким поманить? — Сун помахал ладонью перед мордой лошади, но та не удостоила его даже фырканьем.

— Кнута ей, а не яблок! — раздраженно сплюнула Ирма.

— Если б мы еще с собой что-то подобное брали, — Нэна устало махнула рукой. — У нас для этой скотины только овес. А что ей какой-то овес, когда вокруг так много свежей травы! — она лениво ткнула рукоятью кнута в круп животного.

Осмотревшись вокруг, Сун вновь взглянул на очертания домов впереди и, словно в голове что-то щелкнуло, помчался к деревне, прокричав женщинам что-то невнятное. Нэна недоумевающе посмотрела на Ирму, но та лишь покрутила пальцем у виска, откинувшись на покрывало. Нэна же последовать примеру товарки не могла. Прислонившись спиной к опоре навеса, она тревожно смотрела вдаль и всерьез подумывала о том, чтобы последовать за парнем.

Однако не прошло и получаса, как запыхавшийся Сун показался на горизонте, стремительно приближаясь к их вынужденной стоянке. Сияя почище закатного солнца, он притащил целый подол яблок, моркови и даже где-то нашел немного сахара. Завидев сочное сладкое богатство, лошадь тут же переключила все свое внимание на Суна, начавшего пятиться с фруктом в вытянутой руке и трижды пожалевшего, что успел подбежать настолько близко. В покачнувшейся повозке тут же подскочила закемарившая Ирма. Лошадь клацнула зубами в месте, где мгновение назад было яблоко, и недовольно заржала, сделав в сторону Суна еще пару шагов.

— Молодец! Хорошая девочка! — чуть нервно похвалил он животное и подкинул ей яблоко, с ужасом наблюдая, как лошадь подхватывает его зубами в воздухе, подобно собаке.

— Дай-ка мне чего-нибудь! — взобравшись на козлы, окликнула Суна Ирма.

Парень настороженно обошел кобылу по широкой дуге, чувствуя укор в ее взгляде, и передал запасы женщинам. Спустя несколько скормленных лошадке фруктов и сломанных веток, Ирма соорудила, наконец, свою чудо-приспособу — морковь на палке. Совсем как для упрямых осликов из детских сказок.

— Не уверена, что это сработает, — протянула Нэна. — Эта животина не настолько глупа! — и словно только этих слов ждала, «животина» резко рванула вперед, а Сун едва успел запрыгнуть на подножку.

До городка домчали в считанные минуты, заехав по главной дороге под смех и улюлюканье заскучавших местных жителей. Повозка пронеслась практически до середины городка и, скорее всего, поехала бы дальше, если бы лошадь не узрела усыпанное яблоками дерево, выглядевшее значительно привлекательнее морковки на палке. Взъерошенная троица даже не попыталась оттащить животное от чужой собственности. Они молча вывалились из повозки и, вручив возмущенному хозяину дерева несколько серебряных монет, побрели к постоялому двору. Шли молча, лишь единожды Нэна подала голос, когда они проходили мимо старой мастерской — та выглядела заброшенной. Свет не горел, дорожки заросли, покосился заборчик. Нэна печально покачала головой.

— Плохое место, видать, лишь при мне сменило трех хозяев.

— Может, они просто переехали? — предположил Сун. В Редайнии заброшенных домов не водилось — любую лишнюю постройку быстро передавали новым хозяевам или переиначивали под нужды общины. — Здесь ведь рядом столица.

— С хороших насиженных мест люди просто так не уезжают, — ответила Ирма. — Впрочем, это не наше дело. Может, съехали, может, померли. Все может быть! Нам ли об этом думать? Пойдемте лучше на постоялый двор — есть хочется, да и скотину эту надо на конюшню еще загнать!

Не дожидаясь остальных, Ирма резко свернула, полоснув длинной косой густых волос по плечу Суна, и размашистым шагом направилась в сторону единственного в городке постоялого двора. Нэна с улыбкой качнула головой и пошла за ней — как бы Ирма не спешила, деньги на закуп и дорожные расходы все равно оставались у Нэны. На несколько секунд Сун задержал взгляд на старом, но добротном здании мастерской, однако, ощутив странное жжение от резной кости, что он беспрестанно таскал за пазухой, спешно отвернулся и помчался за женщинами. Как островок спокойствия и безопасности, они шли впереди и живо обсуждали предстоящую ярмарку.