— Сделки? — с сомнением протянул Сун, внутренне ощущая, как обрываются последние нити, связывавшие его с миром живых.

— Да, — хитро улыбнулась Мора. — Ты хочешь еще немного пожить, я хочу узнать правду о смерти Акари, мы оба можем дать друг другу желаемое.

Сун вздрогнул от неожиданности. Правду о смерти Акари? Неужели, могло быть что-то, известное людям, но неизвестно богам?! От самой только мысли становилось не по себе, но еще хуже было от идеи, что в гибели Мессии все могло оказаться не столь очевидным. Сун десятки раз слышал, что Мессию убили разбойники, но не могла же быть тревога богини пустой?

Не дожидаясь ответа, Мора продолжила:

— Этот ключ может вытащить тебя отсюда, и я отдам его тебе, — обманчиво легко она протянула вперед руку с лежавшей на ней костяшкой. — В замен же попрошу об одном: если тебе хоть что-то станет известно о смерти Акари, расскажи мне.

— А если нет?

— Не узнаешь — не страшно, а вот если не расскажешь… Этим вопросом я советую тебе даже не задаваться, — сурово ответила богиня. — Если согласен, забирай ключ и иди.

Парень настороженно взглянул на резной клык размером с его ладонь и нерешительно забрал его из руки Моры. Стоило клыку оказаться в его руке, как комнату и все вокруг заволокло непроглядным туманом, а земля ушла из-под ног, лишь на грани сознания прозвучал голос «В северном храме я услышу твои мольбы, ягненок!»

Чувствуя, как корни деревьев болезненно впиваются в изодранную спину, Сун тут же распахнул глаза и резко сел, на что тело отозвалось ноющей болью. Он едва-едва понимал, где находился, и несколько минут потратил, переводя взгляд по туманному дну оврага. Все случившееся с ним казалось дурным сном, словно никакого храма вовсе не было. Будто Венан просто наказал его за очередную надуманную провинность. Однако резная костяшка, намертво зажатая в руке, мигом пробудила в его памяти все недостающие детали, заставляя юношу с ужасом вскочить на ноги. Нужно скорее убраться отсюда, ни к чему искушать судьбу! Он подхватил свои скромные пожитки и, убрав странное украшение за пазуху, помчался прочь.

Найти вора он уже не надеялся: прошло слишком много времени, даже солнечный свет виднелся сквозь кроны. Если незнакомец не успел уйти, то скорее всего, его уже сожрали кликухи, не сумевшие добраться до Суна. Выбравшись из оврага, он не спеша побрел в сторону города и вскоре наткнулся на импровизированное судилище. Как и ожидалось, вора и след простыл.

Своими ли ногами он ушел, или же зверье да нечисть растащили бедолагу по всем закоулкам леса? Сун с интересом огляделся, отметив, что нигде не видать посоха. Конечно, нельзя исключать, что его утащила местная нечисть, но последнюю всегда больше интересовала плоть нежели артефакты. Несколько раз, согнувшись чуть ли не в три погибели, парень обошел поляну, довольно быстро заметив в земле округлые углубления, как от палки, и, долго не думая, пошел по ним. Похоже, Рактаас все еще у вора, хотя и думать о том, что древняя реликвия использовалась как обычная опора, было неловко. Следы то и дело терялись, странно петляя или сменяясь дорожками из ошметков земли и травы, а потом и вовсе смешались со следами других людей. Вероятно, илинкские охотники вывели бедолагу из леса. Жители города, похоже, вовсе не так плохи, как говорила Иса.

Заметно приободрившись, Сун зашагал по путанным следам туда, где все четче пробивался свет солнца и слышался стук колес. Впереди виднелись очертания шумного города, обещавшего ему совершенно новую жизнь. Подобравшись к обочине дороги, парень присмотрелся в смутным силуэтам чужих домов и невольно приобнял себя за плечи в попытке успокоить мелкую дрожь. Он никогда не был так далеко от дома. Да что там! Он за пределы Редайнии-то выходил лишь в близлежащие лесные угодья, и то, под надзором старших! Венан всегда видел в нем лишь криворукого дурачка, который без присмотру не протянет и пары дней. Казалось, только наказ Акари не позволял жрецу вытурить мальчишку из скита. Теперь же Акари не было, а Венан нашел себе оправдание в виде проваленного испытания. Первые годы Сун огрызался и активно противился такому отношению наставника. Даже, когда привык молча проглатывать обиду, говорить только то, что старшие хотели слышать, и смиренно принимать все издевки и унижения, внутренне он кипел и негодовал. Однако… Однако сейчас, когда он стоял на пороге большого незнакомого мира, их слова казались правдивыми. Редайния была не просто городком. Это был маленький мирок. Да, жестокий, но родной и понятный. Место, в котором Сун знал всех и каждого, знал, чего ожидать и как реагировать. А теперь…

Сун нервно сглотнул.

Что делать теперь?

Однако погружаться в нелегкие думы Суну не позволили. С грохотом пронесшаяся рядом телега быстро привела парня в чувства, и тот, вздрогнув и настороженно посмотрев на дорогу, широкими шагами направился вдоль обочины. На то, чтобы поддаваться гнетущему чувству неопределенности у него есть целая жизнь, так что с этим можно не торопиться, а вот тело после странной ночки требовало отдыха и хоть какой-то еды. Потому, первым делом, Сун собирался просто дойти до Илинка и пристроить себя в спокойное местечко, а заодно послушать, о чем судачили местные.

Вскоре войдя в черту города, Сун двинулся вдоль улиц. Он тревожно бродил среди изобилия чужих домов, очерчивавших своими громадами улицы, оглядывал прилавки, из-за которых на него подозрительно смотрели торговцы, и, в конце концов, устало опустился на завалинку под окном какого-то трактира. Едва увидев собственное отражение на стекле, парень с грустной усмешкой отвернулся. Немудрено, что на него так косились — меньше суток прошло, а он уже будто во всех канавах города повалялся, еще и палка из волос торчит! Сун с тяжким вздохом откинулся на стену. Можно сколько угодно отвлекаться и делать вид, что все в порядке, но от себя и своего тела не убежать. Ноги болели, а ободранная спина горела, да и раны на ней стоило бы промыть. От голода и жажды уже не то, что желудок сводило, голова кружилась, ведь перед испытанием ему не позволили и хлеба краюху перехватить.

Да, к таким вещам ему не привыкать. После очередного наказания его моги запросто погнать на обучение или работы, дабы «дисциплинировать и тело, и дух». Но сейчас его никто не держал. Это не просто последствия недовольства наставников, они не временные и не пройдут сами собой, если вести себя достаточно послушно и незаметно.

Нужно что-то делать. Где-то жить, чем-то питаться, во что-то одеваться. Все это можно выменять у местных, вот только при себе у него лишь нож, палка и немного серебра. Насколько бы ни был Сун несведущ в вопросах цен и торговли, даже он понимал, что надолго его запаса не хватит. А все это ему нужно уже сегодня, не говоря уже о более далеком будущем.

Глубокий вдох.

Тряхнув головой, Сун прижал руку к голодно воющему животу и поднялся с насиженного места, намереваясь уйти подальше от трактира, издававшего умопомрачительные запахи. Вновь выйдя к торговой площади, которая потихоньку стала заполняться людьми, Сун вдруг заметил, что торговцы были все так же насторожены, хотя его сомнительная личность надолго пропала из виду. Нелепо пригладив растрепанный жгут волос, будто это могло что-то исправить, он неуверенно подошел к лавке с выпечкой. Торговка тут же недовольно воззрилась на посетителя, принявшись внимательно следить за его руками и даже не думая что-то предлагать.

— Стащишь хоть один бублик — останешься без пальцев, мелкий оборванец! — угрожающе подняла она кухонный топорик, блеснувший в солнечном свете.

Юноша поспешно поднял руки перед лицом.

— Что вы, уважаемая, я лишь хотел узнать, сколько они стоят да, может, купить парочку! — криво улыбаясь, увещевал он женщину, но та продолжала недоверчиво коситься на него. — Путь до вашего города оказался серьезным испытанием, и видок у меня тот еще, но я вовсе не вор, — он достал из-за пазухи кошель и красноречиво бряцнул его содержимым.