— Ваше присутствие необходимо здесь, — отрезал он. — Не забывайте, что в Императорской академии постоянно пребывает великий князь Борис Александрович. И его величество твёрдо рассчитывают на то, что вы будете рядом с ним.

«А ты так же твёрдо рассчитываешь на то, что я как можно дольше не окажусь рядом с Кристиной», — мысленно хмыкнул я.

Вслух сказал:

— Понял. Служу Отечеству. — Повернулся к Свете. — А ты-то чего взвилась?

Ходить вокруг да около аватарка не стала.

— Мне неприятно думать о том, что около тебя будет находиться девушка, — прямо сказала она.

— А ничего, что в академии около меня постоянно находятся несколько десятков девушек?

— Ничего. Это другое!

Тут уже ухмыльнулся Витман.

— Государю императору — ура! — победно гаркнул Джонатан.

Спикировал с карниза вниз и, пролетая мимо стола, схватил с тарелки последнюю булочку.

— С пови-и-идлом⁈ — взвизгнула Света на пределе негодования.

И зашвырнула таки в Джонатана туфлей. То есть, это по мнению Светы туфля летела в Джонатана. Но тот в последний миг ловко увернулся, а туфля продолжила полёт — к оконному стеклу.

— Благодарю вас, капитан, — проследив за моим движением, наклонил голову Витман.

— Не стоит благодарности. — Туфлю я перехватил цепью и вернул Свете. Встал. — Разрешите идти?

— Да, всего доброго. До связи.

— Государю императору — ура! — вежливо попрощался Джонатан.

С таким достоинством, как будто это не в него швыряли туфлей. И первым выпорхнул в открывшуюся дверь.

О том, что курсанты Императорской академии могут выписывать, среди прочих, иностранные газеты, я знал. Хотя до сих пор необходимости их читать у меня не было. Теперь же, вернувшись в академию, первым делом отправился в секретариат и объявил, что хочу получать все французские газеты, какие только можно достать.

Французских оказалось не много, всего три. Прочие на территории Российской империи не распространялись. Первая газета представляла собой серьёзный, официальный печатный орган. Статьи, публикуемые здесь, касались в основном внешней и внутренней политики, экономики Франции. Зато две другие газеты наполовину состояли из светских сплетен и скандалов-интриг-расследований. Вот эти я изучал с полной сосредоточенностью.

«Знаменитый медиум мадам Блаватская приглашает на спиритический сеанс! Только один день, количество мест ограничено! Спешите!»

Нет. Количество место ограничено — однозначно не наш вариант.

«Внимание: в нынешнюю пятницу состоится небывалый показ мод! Только новые коллекции осенне-зимнего периода! В показе принимают участие знаменитости! Спешите приобрести приглашения!»

Я посмотрел на стоимость приглашения. Тоже — однозначно нет. Эта забава даже не для среднего класса.

«Мои» объявления по идее должны были находиться не на первых страницах. Ближе к концу — там, где публикуют рабочие вакансии, сообщения о продаже и желании что-нибудь купить, кроссворды и некрологи. И — зоопарк. Объявление, так или иначе должно касаться зоопарка…

Я просматривал газеты день за днём, но ничего интересного не попадалось. И Кристина тоже молчала — значит, и она пока ничего заслуживающего внимания не обнаружила.

Я зашелестел газетой, перевернув очередной лист. Иностранные газеты поступали в академию после ужина, и перед сном, лежа в кровати, я как раз успевал их просмотреть.

По перегородке вопросительно постучали.

— Войдите, — разрешил я.

Над перегородкой показалась всклокоченная голова.

— Костя! Ты только взгляни, что мне удалось сотворить!

Мишель свесился вниз и показал мне хрустальный бокал.

— Красивое, — оценил я. — А на фига… то есть, зачем он тебе? Ты же не пьёшь?

— Дело не в бокале как таковом, — отмахнулся Мишель. — Мне наконец удалось добиться полной симметричности граней!

— А-а, — протянул я.

Самая сложная штука в магии созидания — добиться точности передачи. Сделать так, чтобы тот же бокал, например, получился заданного размера, объёма, с заданной толщиной стенок и ножки, с правильным узором хрустальных граней, и всё такое прочее. То, что сотворил Мишель, было действительно работой высокого класса.

— Поздравляю, — искренне сказал я. — Растёшь.

— Благодарю… А что ты читаешь? — Мишель с интересом уставился в газетную статью. Прочитал: — Dépêchez-vous de voir: de vrais noirs africains! Une exposition sans précédent lors d’une exposition internationale!* — перевёл недоуменный взгляд на меня. — Тебе действительно это интересно?

— Что?

— Ну, настоящие африканские негры, которых будут представлять на выставке?

— Чего⁈ — обалдел я. — Негров? Представлять на выставке?

— Ну да, — встречно удивился Мишель. — А чему ты удивляешься? Жаль, у нас в Петербурге подобных выставок не проводят, я бы сходил с удовольствием. Я лишь однажды видел настоящего негра, когда в мой родной город приезжал цирк. Этот негр был борцом, в том цирке представление наполовину состояло из боёв. Бои мне были не очень интересны, зато негра я рассмотрел во всех подробностях! У него белые ладони, представляешь? Прямо как у нас с тобой. Да и вообще он во многом — почти как человек.

— Да ты чё? — изумился я. — Не может быть.

В моём мире человеческие расы перемешались так давно, что едва ли вообще оставались люди, могущие похвастаться тем, что принадлежат к какой-то одной. Уж в тех слоях населения, где вращался я, точно.

Подавляющее большинство моих бойцов, боевых товарищей и просто знакомых были мулатами. В ком-то преобладала азиатская кровь, в ком-то — негритянская, кто-то больше походил на европейца, кто-то — на латиноамериканца. Но похвастаться чистотой крови не могли даже те, кто знал своих родителей. Об уроженцах интернатов вроде меня и говорить нечего, мы понятия не имели из каких составляющих формировались наши эмбрионы.

Здесь, в этом мире, мысль о том, что «негр — это почти как человек» для парня вроде Мишеля являлась настоящим открытием.

Я вчитался в статью внимательнее.

В Париже, на территории зоологического сада, какая-то компания демонстрировала экспозицию «Африканские негры в естественной среде обитания». Так, как эта компания могла бы представлять, например, амурских тигров или австралийских кенгуру. Объявление уверяло, что в зоологическом саду выстроена настоящая африканская деревня, с настоящими жителями. Всего за два франка уважаемой публике предлагали полюбоваться невиданной диковиной. Сам я в статью пока не вчитывался и до слов «на территории зоологического сада» добраться не успел.

В качестве картинки для привлечения внимания к статье прилагалась фотография. С чёрно-белого снимка широко улыбались три красотки. Их короткие вьющиеся волосы были украшены цветами. Стройные шеи — рядами бус. А ниже бус не было ничего. В смысле — одежды. То, что одежда обычно скрывает, присутствовало в полном объёме. Надо сказать, весьма богатом.

— Неужели они правда, прямо вот так и ходят? — глядя на снимок, пробормотал Мишель.

Я поднял на него глаза.

— Наверняка. Обещают же естественную среду обитания. А что тебе не нравится?

Мишель залился краской. Едва ли ему что-то не нравилось. Но признаться в этом не согласился бы и под страхом смертной казни.

— Доброй ночи, Костя, — выдавил Мишель. И скрылся за перегородкой.

А я задумался.

Два франка за возможность полюбоваться голыми девицами. Да ещё и негритянками. Если правильно понимаю, это не дорого. Совсем не дорого…

Я достал портсигар-передатчик. Связаться с Кристиной напрямую не мог, только через Центр. Отстучал сообщение:

«Лѣйтѣнанту Алмазовой. Прошу узнать, сколько билѣтовъ прiобрѣтѣно на посѣщенiя экспозицiи „Афрiканскiя нѣгръ въ естѣствѣнной срѣдѣ обитанiя“ въ зоологическомъ саду. О рѣзультатѣ доложить нѣмѣдлѣнно».

Ответ пришёл довольно быстро.

«Капитану Барятинскому. Прiнято. Искрѣннѣ надѣюсь, что заданiя связано съ прогнозированiямъ прорывовъ, а не съ Вашими фантазiями, пробудившимися въ связи съ изученiямъ газѣтныхъ фотографiй».