Санкт-Петербург рухнул в осень, как камень в воду. Дождь не прекращался ни днём, ни ночью. Ливень сменялся моросью, морось превращалась в небольшой дождь, который потом вновь становился ливнем. Лиц людей на улице не было видно из-за огромных зонтов, да и вообще люди старались лишний раз на улицу не выходить. Все ждали, когда уже наконец-то дождь превратится в снег — тогда можно будет начинать ждать Рождества и верить в чудо. А сейчас лучше всего — сидеть дома, пить горячий чай и вспоминать солнечные деньки.

Я бы с удовольствием занимался тем же самым, но мне мучительно хотелось жить. А если я пропущу премьеру своей сестры… Это была Премьера с большой буквы. Первая постановка нового театра, первый раз Надя играла в этой конкретной пьесе. А ещё на представление должна была прибыть в полном составе императорская семья. Если бы я пропустил событие такого масштаба — Надя бы меня точно убила.

Машину я поставил на парковке для VIP-клиентуры. И даже здесь места было впритык. Ну ещё бы, слухи об этом театре циркулировали по столице задолго до его открытия, ведь ему покровительствовал лично император! «Обычных» людей сегодня здесь не будет. Если кому-то из доброжелателей захочется разом снять с государства голову — запустить сюда бомбу будет лучшим вариантом.

Впрочем… Прищурившись, я окинул взглядом здание сквозь струи проливного дождя и увидел свечение. Театр защитили магией так, что он переживёт и ракетную атаку. Даже едва ли её заметит.

— Костя, ты уверен, что мне следует здесь быть? — обеспокоенно спросила Света.

— Весь свет здесь, без тебя картина будет неполной, — улыбнулся я.

— Ты играешь словами, а я говорю серьёзно, — надула губы Света. — Все будут на меня смотреть.

— Никто не знает, кто ты, — возразил я. — Ну, почти никто. В общем, не волнуйся на этот счёт. Люди пришли смотреть спектакль.

— Это меня и беспокоит. Если вместо спектакля все будут смотреть на меня, твоя сестра расстроится. А мне не хочется, чтобы она расстраивалась. Она очень милая. Столько для меня сделала…

— Ладно, — вздохнул я. — Давай начистоту. Спектакль смотреть в принципе мало кто будет, и ты тут совершенно ни при чём. Суть подобных мероприятий в том, что люди приходят смотреть друг на друга и показывать себя. А потом месяц обсуждать чьё-нибудь платье или кто с кем пришёл.

— А зачем тогда здесь мы?

— Смотреть спектакль, — пожал я плечами. — Кто-то ведь должен.

Я вышел из машины, сотворил над головой Щит и, подойдя с другой стороны, открыл дверь для Светы. Со вздохом она покинула салон и встала рядом со мной.

Сложно сказать, что могло бы расстроить Надю больше — внимание зрителей к Свете, а не к пьесе, или же появление спутницы молодого князя Барятинского на таком ответственном мероприятии в форме курсантки Императорской академии. Благо, когда мне, ещё за неделю до премьеры, доставили для примерки новый фрак, я сообразил, что и Свету не худо бы завернуть во что-то подобающее. Надя купила ей платье. На мой взгляд — очень красивое.

— С тобой рядом даже настроение поднимается, — заметил я, закрыв дверь.

— Почему? — внезапно покраснела Света.

— Вокруг всё такое серое и мрачное, а ты — светишься. Буквально.

Платье и правда было золотистого цвета. Такого же, как туфли и сумочка. Надя предусмотрела всё, даже украшения.

— Хочется верить, я могу быть полезна не только этим, — пробормотала Света.

— Ты уже полезна не только этим.

Мы пошли ко входу. Света увидела афиши.

— «Антигона», — прочитала она название спектакля. — Какое смешное название. Это комедия?

— Едва ли, — вздохнул я, вспоминая курс древнегреческой литературы. — Видимо, времена сейчас недостаточно мрачные. Люди пока ещё предпочитают трагедии.

Внутри театра горел яркий свет. Глядя на люстры, я усмехнулся, представив себе Вову, который сидит над счетами, обхватив голову руками. Но вроде как, согласно его расчётам, все затраты должны будут успешно отбиться после сегодняшнего вечера. Потом будут рецензии в газетах и, даст бог, недостатка в аншлагах театр не узнает. Глядишь, через месяцок-другой Вова сможет осторожно выдохнуть. Ну а что до Нади, так она наверняка даже и не думала заморачиваться по этому поводу. Аристократка по рождению, моя сестра не привыкла думать о том, как сводятся концы с концами. А в последнее время и вовсе жила одним искусством.

Подскочивший щвейцар принял у нас верхнюю одежду. И тут же рядом с нами оказался великий князь Борис.

— Константин Александрович, — торжественно произнес он. — Наша семья приглашает вас на время спектакля присоединиться к нам.

— Для нас это большая честь, — сказал я, пожав Борису руку.

И мы направились в императорскую ложу. Вот о чём все точно будут судачить ближайший месяц! Князь Барятинский смотрел спектакль, сидя рядом с Его Величеством. И — что это за таинственная особа в золотистом платье была вместе с ним?..

Так что, выходит, Света не зря переживала. Но не отказывать же императору из-за боязни слухов. Чем выше ты находишься, тем больше людей тебя видит, со всеми вытекающими.

Императорская семья присутствовала в ложе в полном составе. Его и Её Величества приподнялись со своих мест, чтобы поприветствовать нас. Скромно потупив взгляд, привстала и Анна Александровна, дочь императора.

— … я рада вновь видеть вас, Константин Александрович… — пробормотала она в своей неподражаемой манере.

Интересно, прошла ли уже её влюблённость в меня? На вид так Анна точно стала взрослее. Даже приехала в театр без книжки в руках — это ли не прогресс!

Когда мы обменялись приветствиями и поклонами, император посмотрел на Свету.

— Это та, о ком я думаю? — спросил он.

Меня немного покоробил его тон. Как будто говорил про статую.

— Да, — ответил я. — Её зовут Светлана… Ну, вы понимаете: это я стал её так называть. Отчества и фамилии, к сожалению, нет.

— Ничего страшного. — Император улыбнулся Свете. — Для нас честь оказаться рядом с вами, сударыня. Какой бы ни была наша фамилия и кем бы ни были наши отцы.

Света потупилась, ещё щёки заалели.

— Я совершенно не заслужила никакой чести в вашем мире, — возразила она. — С вашего позволения, мне бы не хотелось, чтобы мне поклонялись или… вроде того. Я — всего лишь частица Света. В нём и растворюсь, когда придёт моё время.

«Если придёт», — мысленно поправил я её. Вопросов в борьбе с Тьмой было всё так же больше, чем ответов. Что за новая напасть явилась в наш мир в Париже? Что за сущность сбежала из Жоржа? К чему теперь готовиться?

Решать все эти вопросы я уже потихоньку начал. Но сегодня на первом месте был спектакль.

Свет в зале погас. Все расселись по местам. С одной стороны от меня сидела Света, с другой — великая княжна Анна. Она внимательно смотрела на занавес, ожидая появления актёров.

Когда мы ездили в Кронштадт, Анна почти подружилась с Надей. А Полли, собственно говоря, притворялась великой княжной, когда мы пытались вывести на чистую воду Юнга. Так что у Анны было целых два повода явиться на представление без книги в руках.

Наконец, занавес поднялся и на сцену вышли Надя и Полли, загримированные и в костюмах. В момент, когда все взгляды были прикованы к ним, пальцы Анны коснулись моей ладони. Я почувствовал бумагу. Сжал кулак. Рука Анны ускользнула, а записка — я предположил, что это записка — осталась.

— Казалось бы, и горя, и бесчестья, и скверны, и греха всю чашу мы до дна с тобой испили? Нет, не всю! — услышал я слова, произнесённые дрожащим от сдерживаемых чувств голосом моей сестры.

Я сунул записку в карман.

Да, как видно, не всю чашу…

— Какой кошмар. Какой ужас! Зачем люди смотрят такое? Зачем они вообще сочиняют такие пьесы⁈

Света сидела на пассажирском сиденье и смотрела перед собой широко раскрытыми глазами.