— Дай сюда! — прорычал я, и вытащив плёнку, испепелил её слабеньким конструктом Уси: — Какого чёрта, Рита⁈ Мы же договорились!

— Договорились, но… — Глава кружка тяжко вздохнула и опустила взгляд: — Студенческая газета умирает. Цензура попросту душит все интересующие студентов колонки! Чёртов песец убрал статьи со сплетницей-Владиславом и рисунки от Ворожеи-Игоря! Нас… никто не читает, Володь… Но зато я каждый день слышу — что там у Демидова? Опять он кого-то поколотил… Опять его застукали с девушкой. Мол, ходят слухи, что он встречается со своей старшей сестрой… и её лучшей подругой — одновременно… Все только и говорят, что про тебя! Ты — мой единственный шанс поднять былой интерес к газете… Люди обожают копаться в «грязном белье»! И Сплетница-Владислав был тому ярким доказательством…

— А, с чего ты взяла, что это мои проблемы? — поинтересовался я.

— А я и не говорю, что твои… Просто, я люблю свою газету! Это… моя жизнь. — всхлипнула Рита: — Поэтому, всё, что ты видишь — лишь жалкие потуги воскресить дело моей жизни.

— Твою ж… — я провёл ладонью по лицу: — Ты же от меня не отстанешь?

— Увы…

— И угрожать тебе — бесполезно.

— Ага… Алиса всем показала мои трусики… Бояться мне больше нечего. — с горечью согласилась Глава кружка.

— Так, может я дам тебе интервью по поводу турнира?

— Это уже не актуально… Нужно, что-нибудь взрывное. Реально интересное. А бой уже прошёл. Ты победил очень мощного противника и на этом — всё.

— Слушай… — я немного подумал: — Раз тебе нужна суперсенсация, то может быть, сделаем нечто такое, что будет выгодно нам двоим? Просто… Ну, вот эти фотографии с Машуней — отвратительный материал. А если мы с ней разойдёмся? Как она потом будет искать парня? Это поставит крест на её девичьей репутации! Ты это понимаешь?

— Понимаю. — вздохнула Рита: — Но, что тогда писать?

— Давай, я немного обмозгую это за сегодня и завтра, а потом мы встретимся и обсудим? Как тебе идея?

— А это точно будет взрывной материал? — с недоверием спросила Глава кружка.

— Даю слово! — поклялся я: — Но ты не будешь публиковать ничего про меня и Марию. Договорились?

— Ла-а-а-адно. — Рита пожала мою руку: — Но, учти, Владимир… Я хочу — бомбу. Прям, мощную! Чтобы все обалдели.

— Будет тебе бомба.

— Очень жду понедельника! — расхохотавшись, словно типичная злодейка, Глава кружка журналистов поспешила обратно в зал.

Повезло, что её выходка так шокировала Машуню, что бедная рапиристка окончательно пришла в себя.

— Боже… Что же я натворила⁈ — ужаснувшись, выдохнула она.

— Головой надо думать чаще. — усмехнувшись, ответил я: — Но мы с Ритой договорились. Она не будет ничего выкладывать.

— А фото?

— Пленка превращена в пыль.

— Фу-у-ух… Володь — ты чудо!

Взявшись за руки, мы с Машуней вернулись обратно в зал.

Если и есть пытки страшнее бастионского «Венца», так это — максимальное моральное унижение и испанский стыд за свои собственные действия. Конкурсы… Конкурсы, мать их трижды за ногу!

Как я и думал — на танцах никто не остановится. Да и светская болтовня успела наскучить к третьему часу мероприятия. Поэтому, после того, как все отведали горячее — Пуся вышла на сцену и объявила блок с «шутихами» и «подвижными играми».

Златан Всемогущий!

Бог свидетель — я уворачивался от неожиданных активностей всеми силами, но Ведьма-старшая всё равно поймала меня и заставила делать ужасы.

Нет… Это невыносимо!

Бегал за стульями… Читал стихи с пробкой во рту… Искал вещи. Бегал с Машуней на руках. Всем очень понравилось. Особенно — Машуне.

В общем, после блока с «шутихами» и «подвижными играми» мне хотелось раствориться… Или провалиться сквозь землю.

Когда Мавра объявила блок с финальными танцами — я хотел выдохнуть с облегчением, но не тут-то было. Богини очень хотели потанцевать, поэтому справедливо подошли ко мне с предложением. А, я что? Я — ничего. Отказать им было против моих сил.

Но одного танца с каждой было недостаточно. К тому же, Машуня всем своим видом говорила: «Друг, а ты не охренел ли часом? Ты, так-то мой парень, а не их.»

В общем, последние сорок минут бала я чувствовал себя последней плюшевой игрушкой на детском девичнике… Но главное — никого не обделил вниманием, поэтому все были счастливы!

Анубис долгое время отражал атаки наглых третьекурсниц, которые уже стёрли в пыль своих бедных кавалеров-первокурсников. Но сердце египетского бога не выдержало, и он… сбежал. Его пушистый желтоватый хвост промелькнул между столами и скрылся возле выхода. В принципе — ничего страшного.

После бала сделали потрясающий салют. Мы с Машуней, крепко обнявшись, любовались этим невероятным цветастым зрелищем. И… было даже немного грустно, что такое великолепное мероприятие подходит к концу. (Консо, определись уже наконец — понравилось тебе там, или нет⁈)

— Это было… незабываемо. — произнесла Машуня, когда мы под ручку направлялись к её общежитию по зимней подсвеченной дорожке.

— Согласен. Не помню, чтобы я хоть раз в жизни так много танцевал. — я наблюдал за тем, как мои богини, перекидываясь снежками и весело хохоча, побежали в сторону общежития первогодок.

— Можно… мне немного постоять с тобой? — тихо спросила рапиристка и с надеждой заглянула мне в глаза.

— Можно. — согласился я, и прижав девчонку к себе, крепко обнял.

— Хочу, чтобы этот миг длился вечно… — прошептала она, зарывшись лицом мне в рубашку: — Ты даже не представляешь, насколько я счастлива… Эти два дня просто перевернули мою жизнь.

— Да, ладно тебе. Главное, что ты теперь — свободна.

— И всё это — благодаря тебе. — Машуня чмокнула меня в щёку и вновь уткнулась лицом в мою рубашку.

Время ушло на второй план. Мы просто молча стояли, абстрагировавшись от окружающей нас суеты. Многие ребята тоже держались за ручки, весело шутили, обнимались и пытались поскорее скрыться с глаз настырных инспекторов и преподавателей. А снежинки медленно падали на землю, напоминая о том, что на дворе… вообще не май месяц.

Только после того, как Машуня мило чихнула, я тонко намекнул, что ей бы пора в тепло.

— Может… зайдёшь? — осторожно поинтересовалась она.

— Боюсь, меня не так поймут. — честно ответил я.

— Точно… Но я буду вспоминать этот день. И вспоминать тебя… — рапиристка взяла меня за руку: — Особенно — ночью!

— Эй! — усмехнулся я: — Хотя… чего я ждал? Горбатого исправит только могила.

— Я говорю правду и от всей души. — игриво подмигнув, прошептала Машуня и вновь чмокнула меня в щёку: — Спасибо за потрясающий вечер, Господин Демидов. Очень рассчитываю, что как-нибудь… мы обязательно это повторим.

— Только без нападений в туалете.

— Не могу ничего обещать. — хитро ответила Машуня, и внимательно оглядев моё лицо на прощанье, направилась в сторону входа в общежитие.

Проводив развратную рапиристку взглядом, я наконец-то обратил внимание на окружающий мир.

Улица опустела, оставив заснеженные дорожки и фонари ждать утра в полном одиночестве.

Любуясь прекрасными зимними пейзажами, я хотел пойти в общагу и связаться с Шанго, но во мраке старой акации вспыхнула пара белых огоньков.

— О! Ты уже здесь? — обрадовался я: — Говорила же, что придёшь за мной к полуночи?

— Кто же знал… — из мрака вышла Настя и начала медленно идти ко мне на встречу: — Что тебя нельзя оставлять без присмотра?

— Эм… В плане? — я осторожно остановился. Милая улыбочка Шанго — вестник знатного звездеца. Увидел нечто подобное на прекрасном личике Лай-Лабе — беги. Беги и не оглядывайся…

— Неужели ты думал, любовь моя, что у меня здесь нет своих глаз и ушей? — ласково промурлыкала Настя, и вытащив мобильник, показала мне фотографию. Туалетная кабинка… На горшке в полном ауте сижу я. А верхом на мне — шокированная Машуня.

Вот же мелкая журналистская засранка! Ещё и на мобилу тайком щёлкнула. Дурёха подписала себе смертный приговор… Хотя, не уверен, что я доживу до рассвета.