— Это вряд ли, так как у меня на редкость крепкий желудок, — уведомил ее Аркаша. — Вестибулярный аппарат слабый, это да, но с желудком дела обстоят замечательно. Так, я вам еще отель забронирую. Ну не мыкаться же вам там по городу, не зная, куда пойти, верно?

— Однозвездочный? — снова хохотнула Марго. — Да?

— Зачем? — передернул плечами юноша. — Во всем надо знать меру. Замечательный отель, четыре звезды, «Алтай» называется. Там и интернет есть, и бассейн крытый, и кормят великолепно. Я в том году там жил, очень хорошие воспоминания у меня от этого отеля остались. Там и экскурсии можно заказать. Лично я очень рекомендую съездить на Чемал, это прелесть что такое. Чуйский тракт, Патмос, урочище Чеш-Кыш! Вам очень понравится, Геля, ручаюсь за это!

Интересно, а с какой такой целью ты в том году вообще на Алтай ездил? Сомневаюсь, что с туристической, скорее всего, тебя туда господин Шлюнд отправлял. Интересно, зачем именно? Или для чего?

После рассказа Аркаши про Алтай и, как видно поняв, что с ней никто шутить не собирается, Геля совсем уж заскучала, уселась напротив панорамного окна и все то время, что у меня оставалось до встречи с Мишаней, не отрываясь глядела на славный город Екатеринбург. Даже когда я, уходя, пожелал ей счастливой дороги, никак не отреагировала.

Вообще, конечно, лучше было бы ее отвезти в аэропорт самому и убедиться в том, что регистрация пройдена и Геля проследовала в сторону выхода на летное поле. Нет, так-то моя помощница при всей ее куче мелких недостатков девочка покладистая, но если ей шлея под хвост попала, то тогда можно ожидать всякого. В том числе и второго пришествия в номер. Или, к примеру, внезапного появления где-нибудь на трассе, ведущей к Уфалейскому хребту. Мы едем, а она рукой нам машет, мол — привет, вот и я!

Но сегодня я вряд ли смогу сам ее отлет проконтролировать. Ну да, рейс в глубокой ночи, только это ничего не меняет, мы к тому времени с Мишганом вторую, а то и третью бутылку под пельмени допивать будем. Не скажу, что меня сильно греет эта перспектива, в свете скорого выдвижения на природу я бы вообще от возлияний воздержался, но Воронцов подобный демарш не поймет. Не осудит, конечно, но и не одобрит, ибо традиции святы. А по ним мы хоть раз при каждой нашей встрече напиваемся в лоскуты.

Позвякивая парой бутылок водки в пакете, я поднялся на третий этаж дома, в котором обитал мой приятель, и было собрался нажать кнопку звонка, как заметил, что дверь в квартиру не закрыта.

— Мишаня, — толкнув ее вперед, произнес я, — это ты так гостеприимство проявляешь или у вас традиции такие? Дескать, не должен гость на пороге долго топтаться.

Ответа не последовало, что меня немного насторожило. Ну да, ситуация складывается прямо хрестоматийная, многократно обкатанная сотнями детективов — и книжных, и киношных, — возможно, именно потому в реальной жизни почти и не встречающаяся: дверь открыта, гость входит внутрь и там находит труп хозяина. Но непосредственно у меня нечто подобное случилось совсем недавно, потому я не мог не насторожиться. Настолько, что на мгновение возникло желание развернуться и свалить обратно в отель.

Но — нельзя. Мало ли что? Может, Воронцова вообще дома нет, и он просто забыл дверь закрыть. Или, к примеру, пока он по городу мотался, его квартирку лихие люди «выставили».

Я поставил пакет с бутылками на пол, достал из кармана смартфон и набрал номер Воронцова. Вызов прошел, но вот ответа ни после второго гудка, ни после пятого я не дождался. И внутри, в квартире, продолжила царить тишина.

— Твою-то мать! — пробормотал я, убирая аппарат в карман, а после толкнув дверь от себя. — Что ж у меня все не как у людей, а?

Тихонечко пройдя через темный коридор, я вошел в просторную комнату, знакомую мне по прошлым визитам. Изначально это была «двушка», но Мишаня, являясь любителем открытых пространств, частично снес стены, превратив стандартную квартиру в некое подобие студии. Смотрелось это все немного странно, но при этом весьма мило. Плюс антуража добавляла и собранная с бору по елочке обстановка, состоящая из огромного водяного матраса, лежащего на полу, круглого громоздкого стола, произведенного, наверное, веке в девятнадцатом, серванта, который был, может, всего лет на десять-двадцать моложе, и нескольких стульев из разных гарнитуров.

На одном из них, сиденье которого было обито тканью попугайской расцветки, и сидел мой приятель, запрокинувший голову вверх и сверлящий потолок немигающим взглядом. И — да. Он был мертв. Невозможно остаться живым, если тебе в грудь, в ту ее часть, где находится сердце, вбили охотничий нож по самую рукоять.

— Да блин! — не выдержав, с выдохом произнес я. — Как так-то?

Ответа, разумеется, не последовало. Некому было отвечать. Впрочем, я на это и не рассчитывал, просто запасы оптимизма категории «ничего, бывает и хуже» у меня капитально истощились.

А еще, потому что стало ясно, что мне дальше придется обитать на белом свете с осознанием того, что я стал причиной смерти этого хорошего и веселого мужика, который очень любил жизнь. Почему? Да потому, что несмотря на то, что на улице вечерело, света в комнате еще вполне хватало для того, чтобы разобрать на деревянной ручке ножа, торчащего из груди Мишани, искусно вырезанные руны. Очень хорошо мне знакомые руны, те, что я не раз и не два рассматривал на фото, сделанном в одном подмосковном СНТ. Такие же были на древке копья, которым Беляну к стене пришпилили. И если достать нож из груди моего приятеля, то на лезвии наверняка тоже можно руны увидеть, такие же, как на острие копья.

Значит, промахнулся я где-то. Скорее всего, вели меня, умело и ловко, возможно, от того самого дома, где ворожей порешили. И если это так, то труп Воронцова — это, вероятнее всего, последнее предупреждение. Мол — отступись, вернись в столицу и будешь жить. Нет — умрешь.

Хотя — а смысл? Для чего такой огород городить? Я не избранный, никакими знаниями, без которых до цели не доберешься, не обладаю, грозных покровителей не имею. Наконец, я просто человек. Смертный. Не колдун, у которого душа к телу гвоздями приколочена, не вурдалак, не сноходец, которого только по ту сторону сознания можно прищучить. Для чего жрецам Куль-Отыра вот такую демонстрацию своих намерений устраивать? Куда проще меня просто взять да и убить.

А что это их рук дело, я даже не сомневался.

Выходит, все могло случиться и по-другому. Мой приятель, человек целеустремлённый и скорый на дело, запросто мог сегодня задать не те вопросы не тем людям, а те, в свою очередь, поведали о них кому-то еще. И это таинственный некто попросту решил убрать чересчур любопытного детектива, который лезет туда, куда не следует. Просто так. Во избежание.

В этом случае для меня, конечно, ничего особо не меняется, я как выступал причиной смерти Мишгана, так ей и останусь, но, как бы это цинично ни звучало, кое-какие оптимистичные моменты тут есть. Это значит, что меня все же не ведут. Ну или не вели до настоящего времени.

Но это все потом. А сейчас следует уносить отсюда ноги. Повесить на меня это убийство местные полицейские в любом случае не смогут, благо у меня алиби есть, причем железное, но подписку о невыезде возьмут точно, и застряну я тогда в Екатеринбурге на пару-тройку недель минимум.

Хотя… Может, оно и к лучшему? Я же как раз сегодня думал о том, что в горы мне лезть совершенно неохота, а тут вот, готовый вариант решения проблемы нарисовался. Власть есть власть, и закон есть закон. Они обязали, я подчинился, какие тут могут быть претензии? Опять же — репутации никакого урона.

Плюс Екатеринбург город интересный, достославный, тут можно время с пользой провести. Вон кассету Ровнину найду.

— Стоим спокойно, не дергаемся! — раздался у меня за спиной немного напряженный женский голос. — Руки за голову, и отходим к стене!

— К той или к вот этой? — миролюбиво спросил я, прижимая ладони к затылку, а после глянув сначала налево, после направо, а после на особу, отдающую приказы. — Уточните, пожалуйста.