— Эй, Чарушин, ты со мной? — Перед моим носом щелкнули пальцы. — Или как?

— Брр… — передернулся я. — Извините, воспоминания одолели. Так вот — много где мне бывать приходится. Потому что как потопаешь, так и полопаешь.

— Это понятно, — кивнул собеседник. — Так вот о Черногории…

— А не о чем говорить, — даже не дослушав его, заявил я. — Олег Георгиевич, при всем уважении к вам, любые темы, связанные с личностями моих клиентов, их именами, родом занятий и местами обитания, мы обсуждать не станем. Это вопросы конфиденциальности, а они для меня святы.

— Слишком сладкий, — Ровнин отодвинул от себя торт, — аж зубы сводит. Максим, я уважаю твою профессиональную позицию, потому данной темы мы касаться больше не станем. Но напоследок все же хотел бы отметить один важный момент: может случиться так, что среди твоих клиентов окажется кто-то, к кому у отдела есть немалые личные счеты. Что ты так на меня уставился? Представь себе, и у нас такое случается.

— Вы же вроде всегда беспристрастны в своих суждениях, — заметил я. — Ведь такова позиция вашей организации, насколько мне известно? Ничего личного, это просто наш долг.

— Мы живые люди, — пожал плечами Олег Георгиевич, — а значит, способны и на любовь, и на ненависть, даже в рамках служебной компетенции. Редко, очень редко, но тем не менее. Так я к чему это говорю: если вдруг среди твоих нанимателей окажется уникальная личность, за которой перед отделом числится вот такой личный должок, то мой тебе добрый совет — не проявляй чудеса героизма и принципиальности, просто отойди в сторонку и дай нам сделать то, что мы задумали. Ни я, ни кто-то из моих сотрудников не станет требовать от тебя нарушения профессионального кодекса, мы уважаем те взгляды и принципы, что тебе привил Мирослав, но и ты с учетом сложившейся ситуации прояви определённое благоразумие. Тем более что ты не занимаешься личной охраной, верно? Ты оказываешь услуги другого рода.

А ведь он о Шлюндте ведет речь. Сто процентов. Он догадывается или даже точно знает, кто мой новый заказчик. Откуда? Понятия не имею. Хотя кое-какие предположения сделать, конечно же, можно. За слезой Рода охотятся и Марфа, и колдуны, и еще невесть кто, причем личности эти сплошь и рядом нерядовые, то есть очень неглупые и крайне информированные. Может, кто и пронюхал об интересе Карла Августовича к данному артефакту, а после слил узнанное отдельским, с целью усложнить конкуренту бытие. Кстати, моя бывшая такое запросто устроить могла, это вполне в ее стиле. Ну а связать Шлюндта и меня — дело крайне несложное.

А ведь именно из-за него, Ровнина сотоварищи, этот старичок в Москву носа не сует. Интересно, чем старичок-антиквар им так насолить мог? Какую-то диковину из-под носа увел или как-то по-другому напакостил? Вот прямо интересно стало!

— Чего я никогда делать точно не хотел, так это портить отношения с вами, Олег Георгиевич. — Я отсалютовал чашечкой кофе собеседнику. — И это ни разу не прогиб, нет у меня такой привычки. Я на самом деле вас очень уважаю. Причем не возглавляемую вами организацию, а лично вас. Потому могу твердо пообещать — если возникнет такая ситуация, что мне придется оказаться между двух огней, то я отойду в сторону. При условии, разумеется, что в этом случае не пострадает моя деловая репутация и мне не придется нарушить данное кому-то слово.

— А если я попрошу тебя оказать нам некоторое содействие? — глянул на меня поверх очков Ровнин. — Не на коммерческой основе, а по дружбе?

— Опять-таки — нет проблем, — охотно согласился я. — Если, разумеется, это не будет связано с…

— Все-все, понял, — выставил перед собой ладони Олег Георгиевич. — Не заводи снова ту же самую пластинку. В принципе твоя позиция понятна, и она меня вполне устраивает. Впрочем, не сказать, что я удивлен, она разумна и практична, чувствуется школа Мирослава. Он никогда не брал заказы, за которыми маячила чья-то междоусобица или внутренние дрязги.

Чистая правда. Наставник не раз повторял мне, что одной из самых больших глупостей, которую только можно совершить, является участие в чужом личном конфликте. Именно личный, о каких-то глобальных и непрекращающихся вещах вроде противостояния ковенов ведьм или просто большой войны речь не шла. А вот если ты встанешь, например, на сторону одного из ссорящихся супругов, полезешь в дело о наследстве или, вот как сейчас, помешаешь осуществиться мести — тогда беда. В любом случае ты проиграешь, а то и вовсе останешься крайним. Супруги помирятся и сразу после этого назначат именно тебя главным врагом семьи, проигравший наследник обвинит в своей неудаче не адвоката или судью, а именно тебя, хотя бы потому, что это проще всего, ну а месть… Месть очень тонкая и сложная штука, которая никогда не проходит бесследно, даже в том случае, если мститель не достиг цели. А поскольку мы говорим об отделе, то можно смело утверждать, что рано или поздно кто-то из его сотрудников осуществит задуманное, и мне точно ни к чему, чтобы мое имя было внесено в список рядом с фамилией Шлюндт.

Блин, у самого Карла Августовича, что ли, спросить, чем же это он так им насолил, а?

— Я хорошо помню все, что мне преподал наставник. И, повторюсь, не буду мешать вам в реализации задуманного. Думаю, если вы решили с кем-то свести счеты, то имеете на это право.

— Долг крови, — как бы между прочим сказал Ровнин, а его тонкие белые пальцы согнули чайную ложку, — старый и до сих пор неоплаченный.

— Ого! — отметил я. — Тогда тем более можете рассчитывать на мою лояльность.

— Большего я от тебя и не прошу. — Ложечка разогнулась в обратную сторону. — Н-да. И в качестве небольшого «спасибо» вот тебе телефон нашей коллеги в Екатеринбурге. Чужой город, чужие люди, мало ли что может случиться? Потому никогда не помешает человек, который что-то понимает в местных раскладах.

Передо мной легла квадратная бумажка, на которой каллиграфическим почерком были написаны номер мобильного и два слова — Светлана Метельская.

— У вас там есть филиал? — изумился я — Надо же! Нет, мне рассказывали, что вы не одни такие в стране, но я не думал…

— И правильно делал, — поморщился начальник отдела. — Нет у нас никаких филиалов, представительств и тому подобных заведений. Тут, друг мой Максим, все очень сложно и запутано, в первую очередь потому, что жизнь — крайне непростая штука. Коллеги есть, но как все обстоит на самом деле, тебе знать ни к чему.

— Не хотите рассказывать — не нужно, — согласился я, беря бумажку. — А за телефон — спасибо. Ваша правда, никогда не знаешь, с какой стороны и когда тебе может прилететь.

Не факт, что я этой Светлане вообще позвоню, но Мирослав часто говорил мне: «Никогда не отказывайся от чужой помощи, даже тогда, когда думаешь, что она идет не от чистого сердца. А вдруг ты ошибаешься?» Время показало, что он был абсолютно прав, поскольку после его ухода я вот таким отказом обидел как-то очень хорошего человека. Сильно обидел, до сих пор стыдно.

К Геле, понятное дело, это правило никак не относится, в первую очередь потому, что между помощью и блажью лежит смысловая пропасть.

— Если думаешь, что она тебе на хвост присядет и будет мне докладывать о каждом шаге — это не так. — Ровнин допил кофе и задумчиво глянул на дно чашки. — Знаю, что звучат мои слова неправдоподобно, но я говорю как есть. У меня нет интереса к твоему заданию. Нет, гоняетесь вы, похоже, за действительно забавной штучкой, но нам до ваших страстей-мордастей дела нет. Зато имеется интерес к тому, кто тебя нанял, а он к вашей компании точно не присоединиться. Он по лесам бродить не любит и по горам лазать не стремится, на это есть другие, такие, как ты. Так что в пиковом случае не стесняйся к Свете обращаться. Да и она сама, может, вас найдет. Я ей позвонил, рассказал, кого в гости ждать, а это дама сильно любопытная, наверняка пообщаться захочет.

Может, и напраслину я на Марго взвожу. Она знала, куда мы летим, но зачем, для чего — нет. И уж точно ни малейшего понятия не имела о личности моего нанимателя.