— Подожди! Я…

Говоруна заткнул удар рукояткой кинжала в лоб. Он обмяк и грохнулся на пол, чуть не опрокинув стол.

— Всегда их тянет торговаться. Будто я на лавочника похож!

Проворчав ещё парочку привычных бранных мыслей, ловчий закинул пойманного мастера запредельных знаний на спину, задул каганцы и поднялся на верхнюю палубу.

Близняшки перестали драться. Побросав оружие, они щебетали на своём языке. Судя по лицам, извинялись. Но, услышав чужие шаги, мигом схватили оружие.

— Спокойно! — Ларс вскинул руку. — Я к вам без зла. Мне только он был нужен! — Ладонь в кожаной перчатке хлопнула по спине мастера. — Туман из голов ушёл? За себя отвечаете?

Шифалки переглянулись. Обменялись кивками и убрали клинки в посеребрённые ножны.

— Да!

— Хорошо. Вашей верзиле лекаря надо. Там на углу пристани есть один. Сейчас дрыхнет, вы ему погромче стучите. Я пошёл!

Выделив голосом последнее слово, ловчий направился к подставленному трапу. Краем глаза осторожно следил за пиратками. Те не двигались с места, наблюдая, как он покидает корабль. За оружие не хватались, резких движений не делали.

«Окончательно пришли в себя», — облегчённо заключил Ларс, перебираясь на пристань.

Запустив свободную руку в карман, ловчий достал отобранный талисман, бросил на него последний взгляд и со всей силы сжал. Поверхность пошла трещинами. Сжал ещё посильнее. Парочка трещин разошлась в стороны, и вещица превратилась в кучку осколков. Обронив их в воду, Ларс прибавил шаг. До штаба городской стражи путь предстоял приличный.

Возня со стражей отняла неприятно много времени. Только-только заступившие на утреннее дежурство десятники сперва не могли взять в толк, кому они вообще понадобились в восходный час. Затем уразумевали, кого и зачем к ним притащили, какие преступления числятся за пойманным, кому полагается платить награду и прочие нюансы, зачастую не с первого раза доходящие до служивых.

Ларс ехал через город верхом на лошади. Высоко поднявшееся солнце слепило голубые глаза и пускало отсветы от кожаного дорожного плаща чёрного цвета. Налетевший тёплый ветер растрёпывал курчавые тёмно-русые волосы ловчего и гриву его пепельной кобылы. Хотелось прибавить ходу, да улицы полнились народом. Посыльные с известиями, караванщики с обозами, рыбаки с нескончаемыми бочками, обильно раздающими характерный запах… Олимо̀р скинул ночное покрывало. Новый день в крупнейшем городе «нижней Нэ̀йрвы» занялся.

Подъехав к мосту через реку, Ларс заметил съезжающую с него телегу, покрытую грубой тканью. Рядом вышагивало несколько городских стражников с алебардами. Задние колёса прыгнули на неровных булыжниках, летний ветер хватил край холщевины и откинул в сторону. Глазам любопытствующих предстала отвратительная картина.

Лужи крови, изодранные куски тел, оторванные конечности… Больше разглядеть не удалось. Заметив чужое внимание, стражники поспешили накинуть холщевину обратно. Поправили внутренний слой, не позволяющий верхней ткани пропитаться кровью. Телега двинулась дальше, сопровождающие служивые бросили на проезжающего мимо Ларса недвусмысленный взгляд, без слов говорящий: «Не твоё дело!»

Ловчий не обратил на стражников в кирасах с символом вставшего над рекой солнца никакого внимания. Стоило ему поравняться с телегой, в голове загудело.

«Неспроста. В обычной драке людей не порвут. Люди вообще не порвут друг друга на части, не впав в безумство. Беспокойства от безумцев в городе притом что-то не видно».

Ларс осмотрелся, поскрёб рукой в перчатке покрывшую широкий подбородок щетину.

«Всё ненормальное имеет причину. И своя голова не подводит».

Ловчий ухватился за остатки покидающего голову гула. В юности звук казался однотипным. Различающимся только частотой и силой. С годами Ларс научился подмечать различия, про себя прозвав их «мастями». Только смысла не понимал. Почему порой гудит так, а порой иначе? Сам до ответа он не дошёл, у кого решался спросить совет, те не знали. К возрасту, когда кипящая кровь гонит за порог, желание найти ответ утихло. Возникла страсть применить необычный талант.

Сделав круг около лавки с раками, поехал обратно. Вскоре телега вновь показалась. На людных улицах ехать той приходилось ещё медленнее, чем одиночному коннику. Отпустив поводья, ловчий не спеша преследовал намеченную добычу.

— Чего надо? — буркнул стоявший у ворот стражник.

Выждав десять минут, как телегу затолкают внутрь, Ларс спешился и подошёл к дежурившему на воротах.

— Здравия желать не научен? — спокойно спросил ловчий.

— Здравия, здравия, — прокряхтел служивый, кривя щербатое лицо. — Доволен?

— Уже почти. Пропусти внутрь.

— Не положено!

— Всегда одно и то же. — Ларс демонстративно тяжело вздохнул. — Зови десятника. Быстро! Удар тут, отзвук уже там.

Поговорка от свояка, то бишь уроженца «нижней Нэйрвы», сыграла свою роль. Для порядка повелев ждать на месте, стражник ушёл внутрь.

Десятник явно бродил поблизости. Служивый вернулся со смурным начальником, едва потревоженное кольцо на воротах перестало скрипеть.

— Здравия, — буркнул десятник.

— Здравия.

Поняв, что от переговоров никакого толка не будет, Ларс стянул перчатку и показал серебряный перстень-печатку на мизинце. На чёрном фоне красовалась крепость с двумя башнями.

— Здравия, милорд! — добавив в голос вынужденного дружелюбия, вновь поздоровался десятник.

Герб показался знакомым. Видел он его раньше или нет, того точно не сказать. Но за годы службы в голове накрепко отпечаталось правило — с высокородными без особой нужды лучше не пререкаться.

— Чем помочь могём?

— Ваши люди только что привезли телегу. Хочу посмотреть.

— Э… Ну если хотите, токмо я не советую. Вид паскудный, завтрак наружу полезет.

— Очень удачно я его пропустил. Ведите!

— Ваше желание, милорд!

Десятник мотком головы пригласил идти за собой. Ларс натянул перчатку и двинулся следом.

Утром он посещал штаб стражи по другую сторону реки. В Олимор наведывался не столь часто, чтобы знать, в чём между ними разница. Здешний приятно отличался отсутствием толчеи.

Миновав внутренний двор и узкий коридор из белого камня, они перешли в ещё один двор. Телега с небрежно наброшенной сверху холщевиной стояла в самой середине. Коней отвязали и увели, удерживающие груз верёвки сняли. Стражников для присмотра не оставили.

«Понимаю почему», — подумал Ларс, втягивая носом тяжёлый запах крови и первые нотки тошнотворного разложения.

— Дальше я сам, можете не ждать и не провожать.

— Уверены? — для услужливости спросил десятники, совершенно не имея желания составлять посетителю компанию.

— Уверен.

— Благодарю! Десять благодатей!

В два шага десятник испарился, закрыв за собой дверь.

«Набирай в стражу лишь храбрецов, имели бы, дай боги, пятерню на город».

Ухмыльнувшись, Ларс прошёл к телеге. Выписал вокруг половину круга и рывком скинул ткань. Запах крови ударил в нос с утроенной силой. Ноги инстинктивно попытались отступить на шаг назад.

Сделанный на мосту вывод подтвердился моментально — подобное учинить способен лишь безумец.

Сжав и разжав кулак, Ларс выписал ещё полкруга, рассматривая груду тел. Люди в них узнавались, пусть и с некоторым трудом. При погрузке городские стражники придерживались определённой системы. В центре лежали тела, ближе к заду оторванные головы и конечности, ближе к коням уже совсем непонятно какие куски.

Жертв удалось насчитать шесть. С учётом всего — подсчёт не точный, лишь с надеждой на точность.

Перестав кружить, Ларс встал вплотную. К собственному отвращению осознал, что постепенно свыкается с омерзительным кровавым духом и распознаёт в нём отдельные запахи. На летней жаре тела гнили слишком быстро.

Окинув груду изодранных трупов пристальным взглядом из конца в конец, ловчий приметил порезы. Глубокие, тонкие и неровные. Вытянув руку, Ларс провёл по пересекающему торс безголового тела порезу. Заметил очень похожий на лежащей поблизости руке без трёх пальцев. Сжал порез и растянул в стороны. Края раны усыпали мелкие разрывы.