Цех, где она теперь работала, представлял из себя огромное помещение, утопающее во тьме. Свет горел только над рабочими местами и немного над проходами, на энергии экономили. Место Мелы было почти в самом начале конвеера. Работа оказалась крайне монотонной: в тару, которая движется по ленте нужно влить строго дозированную дозу кислоты, и так весь день. От кислотных испарений слезились глаза, поэтому приходилось работать в маске с фильтрами, полностью закрывающей лицо. Фильтры, наверное, были старыми, плохо справлялись со своей работой, поэтому через время приходилось снимать маску, пытаясь отдышаться, и заодно вытирать запотевшие стёкла очков. Стройные ряды массивных тар, казалось, не кончатся никогда, и к концу дня у Мелы рябило в глазах, плюс к этому тошнило от запаха кислоты. Постоянно вспоминались слова деры Фиори и становилось страшно. Неужели такие условия через год или два могут сломить волю настолько, что женщина соглашается на подобные вещи?

— А что случается с теми, кто пошёл наверх? — спросила как-то Мела у одной из женщин, работающих неподалёку от неё. — Если они надоедают?

— Возвращают назад, — пожала та плечами, монотонно выполняя свою работу. — Я давно работаю, нулёвка, как и почти все здесь, наверх не взяли, фигурой и лицом не приглянулась, так вот, знаю, что всегда кого-то забирают из новой партии, а старых возвращают назад, ну или срок их контракта заканчивается.

— Но почему, — возмутилась девушка, — никого не волнует то безобразие, что здесь творится?

— Ты слишком глупая, — улыбнулась женщина, и её морщины слегка разгладились. — Недаром дера Рауша Фиори сделала мужикам внушение, чтоб тебя не трогали. Сказала, что мала ты ещё слишком. Велела дождаться, пока чуть подрастёшь. А насчёт этого… Какое безобразие? Продажных женщин и в большом мире полно, а здесь это единственный способ улучшить свою жизнь. Всё делается по согласию, силком никого не тянут. А мужики здесь работают одинокие, в основном. Что ж им прикажешь делать? Мы нулевые, нам нечего мечтать о большой любви! Мы никогда не подарим миру новую жизнь, а значит никому не нужны!

— Нет! — Мела от возмущения только открывала и закрывала рот. — Как же так? Ну и что если нулевой? Я ведь человек! — Мела уже плакала, но пожилая женщина слегка приобняла её, приговаривая:— Глупая ты ещё, жизнью не битая.

— Тогда я не хочу становиться умной, — шепнула она, отворачиваясь от женщины и возвращаясь к работе. — Хочу вечно быть глупой и верить в хорошее.

Мела поняла, что сейчас задача номер один для неё — не раскисать! Не хандрить! Она просыпалась утром, делала короткую зарядку, шла на завтрак, потом в грузовой лифт и в свой цех на двадцать второй уровень. Там её ждала простая монотонная работа с опасной в большой концентрации кислотой. Следом обед, где нужно съесть всё, даже если не хочется. Снова работа, круг прервать невозможно.

Вечером, выходя из цеха, женщины раздевались полностью, на ходу снимая одежду и бросая её под ноги, потом всё это соберут и постирают прачки. Дальше на ходу набирали мыло из дозаторов и шли вереницей под длинную душевую систему. Нужно было успеть вымыть тело и голову до того, как ты вышла из потока.

Сначала Мела не успевала вот так на ходу помыться, приходилось надевать чистую одежду на мыльное тело и пытаться смыть всё с себя уже в своей комнате. Про волосы и говорить нечего. Но постепенно она втянулась. Нужно просто делать всё быстро и не набирать много мыла, так легче смыть.

Выходных как таковых не давали, вместо них было два дня в неделю, когда все работали только до обеда, а дальше — свободное время. В такие дни она звонила отцу и братишке, и они подолгу разговаривали по видеосвязи.

Так прошло около двух месяцев, а потом, в один из обычных дней, Мела дошла до рабочего места и почувствовала, что сознание погружается в темноту, а она будто летит в пропасть.

Сначала появились звуки: какое-то шуршание, писк аппаратуры, шаги. Тело ощущалось огромным и неподвижным. Что произошло? Помнится, вроде всё было как обычно, собиралась работать, а дальше — ничего, пустота. Невдалеке что-то особенно громко пискнуло, пслышались быстрые шаги — кто-то вышел из комнаты.

Мела открыла глаза: это точно больничная палата, белая, чистая и воздух свежий. Она точно на Фесиде? Тут открылась дверь, и в комнату вошёл высокий молодой мужчина с большими широко посаженными глазами. Увидев, что девушка смотрит на него, он немного улыбнулся, сверкнув крупными зубами:— Хорошо, что вы очнулись сами, без медицинского вмешательства. Я врач, зовут меня Тинк Онкли.

Мела задумчиво кивнула и попыталась принять сидячее положение. Дер Онкли, взяв пульт от кровати, помог найти удобное положение и сел рядом на стул, доставая из кармана планшет.

— Здравствуйте, — закашлялась Мела. — Где я?

— Вы на сорок третьем этаже.

Девушка удивилась, оказывается, можно попасть наверх, просто потеряв сознание.

— Что со мной? — конечно, её мучил этот вопрос.

Странности, которые случались с ней с момента отлёта, сильно беспокоили. Слабость, резкая смена настроения, сонливость, потеря аппетита, а иногда наоборот, никак не могла насытиться, всё время чувствовала голод — всё это наводило на нехорошие мысли. Она чем-то больна.

Мела с силой растёрла лицо. Если с ней что-нибудь случится, для отца это будет настоящий удар. Одно дело, когда знаешь, что дорогой тебе человек не рядом, но где-то существует, ходит, живёт. И совсем другое — когда знаешь, что его больше нет в живых.

А Скар, как он переживёт это известие? Ведь он ещё маленький, а тут вдруг такой шок. Это же сильнейший стресс. Может быть, папа скроет эту новость от неокрепшего детского разума? А как тогда быть с видеозвонками? Ведь эти два месяца в её полувыходные они разговаривали по часу в день.

— Мелаиса Аранти, вы беременны, — доктор мимолётно улыбнулся и опустил взгляд, просматривая что-то в планшете.

Мела, кажется, забыла, как дышать. Это он что такое сказал? Это что ли шутка? Разве можно так жестоко шутить?

— Ч-что? — всё-таки смогла она выдавить из себя.

— Вы беременны, срок небольшой, ставлю где-то одиннадцать-двенадцать недель, — врач оторвался от экрана своего планшета. — Поздравляю.

Всё! Приехали!

— Вы издеваетесь? — девушка нахмурилась. Что вообще происходит? Может, она спит, и ей снится сон?

— Я не издеваюсь, — дер Онкли провёл рукой по экрану и вверх взмыла голопроекция. По ней резвыми строчками побежали цифры, записи, фотографии внутреннего сканирования. — Всё точно, ошибки быть не может. Беременность в наличии, осмелюсь предположить, что мальчик. В вашем положении противопоказан тридцать шестой этаж, сами понимаете, плохой воздух негативно влияет на плод. Так что я подал доклад начальнику колонии, доложил ситуацию. К сказанному добавлю, что при падении вы ударились о линию конвеера, сломали нос и повредили челюсь. Вот, посмотрите, — он развернул новую картинку, здесь были трещины, здесь смещение, — ничего особо страшного. К сожалению или к счастью, когда вас привезли, меня на месте не было, и первую помощь вам оказал робот. Он сделал операцию, вдобавок немного подкорректировал, тут подправил, там подтесал. Можно сказать, он разошелся в своей работе. После той операции я изменил его настройки, расширил диапазон признанных стандартов. Зато, видите, никаких перевязок, а когда спадут отёки, будет даже лучше, чем раньше. Вы беременны, здоровы и станете ещё красивее.

— Что? — Мела пребывала в шоке, до неё никак не доходило то, что она услышала.

— Понимаю вас, — покачал головой доктор. — Как в вашем случае возможна беременность, непонятно. Однако и отправить вас обратно на родную планету мы не можем, тесты по-прежнему показывают нулевой уровень. Сами понимаете, тут мы бессильны, закон один для всех. Если вы сможете выносить и родить ребёнка, то это будет поистине уникальный случай. Нужно подумать, что делать дальше. У меня к вам много вопросов, также следует провести ряд тестов, сделать анализы и продолжать постоянное наблюдение в динамике. Но сегодня я не буду вас тревожить, успеется, — дер Онкли уже собирался уходить, но Мела схватила его за рукав.