Я сходила с ума. Если Сабрина заменила для Древних меня, и теперь ее пытается оплодотворить чудовищная семья – это кошмар. Я не знала, простит ли она мне то, что я спряталась от них и тем самым так ее подставила под этот «извращенный» брак. Но сама я себе этого простить не смогу никогда. Я была почти уверена, что все самое худшее уже произошло и спасти ееот этого мы уже не сможем, но продолжала надеяться, что удастся ее хотя бы найти. Если есть во что верить, надо продолжать верить.

Моя квартира уже приняла новых жильцов. Чемоданы были давно собраны, и деньги я выручила за все вполне приличные, чтобы ни в чем не нуждаться в первое время после переезда.Но уехать из Балхаша сейчас , я понятное дело не могла. Пока моя подруга не найдется, я не сдвинусь и с места. Я поселилась в квартире Сабрины, без ее согласия. Но для этого была причина. Если она вернется, если ей посчастливиться освободиться из плена, то только сюда. К тому же мало ли какие мелочи могут привести нас к ней. Так и случилось. Именно в квартиру Сабрины доставили письмо от похитителей адресованное лично мне. Я нашла его в почтовом ящике однажды поздно вечером.

Письмо было написано от руки почерком витиеватым, благородным , очень красивым и при этом слишком торопливым и беглым. Казалось бы, такие ровные буквы с вычурными хвостиками нужно непременно писать, тщательно выводя каждую букву и совершенно невозможно бросать вот так на бумагу слова огнестрельным не терпящим возражений росчерком. Тем не менее,писали очень быстро. Это бросалось в глаза. Тот, кто ее сочинял не задумывался над выбором слов, и не использовал черновик. Пожалуй, только адрес надписывали старательно:

« Светлана! Если Вы хотите , чтобы Ваша подруга осталась в живых , приходите к зданию Городского Суда в 23.00 сегодня. Адрес Вам известен . Поднимайтесь по пожарной лестнице прямо на крышу. В это время Вам никто не помешает. Думаю, не стоит Вам напоминать, что говорить об этом никому не нужно.»

Тон письма подчеркнуто вежливый. Но автор записки не собирался терпеть возражений и торговаться. Мне ставили условие. Между тем похититель не назвал меня именем лилиту. На первый взгляд это могло показаться странным. Но фактически еще точнее указывало на Древнейших. Только Лахму и Лахаму с таким уважением могли отнестись к инкогнито не человека. Ведь если записка попадет , к примеру в руки человеческой полиции, они должны быть уверены, что похититель человек и я тоже.Сохранять нашу главную тайну от людей – этот принцип придумали они, Древнейшие вместе с Бессмертными Богами и они же придерживаются его веками. Неважно убьют ли они меня, будут ли насиловать до тех пор, пока я не рожу им Божественного монстра. А может, придумают что-то похуже, ното кем я являюсь на самом деле, от них не узнает никто.

Так что я буду теперь делать? У Культа , как и у «палачей» сейчас , образно говоря своя свадьба, им дела нет до моей. Никто не придет мне на помощь. Идти в полицию тем более глупо. Лахму и Лахаму вряд ли предстанут на этот раз парой арендаторов офиса в Торговом центре. У них есть свита , которая с легкостью пустит в ход магическое оружие против пистолетов людей, а скорее всего это будут только чары и хорошо если люди под их воздействием не перестреляют друг друга, а просто не поймут куда я пропала, вдруг.

Мысль о молитве и вовсе казалась мне смешной.Что я могу просить у Великой Матери? В том измерении, где живут наши сны и фантазии, мечты и молитвы она пребывает в ипостаси Дьяволицы, Темной супруги Мятежного Зла, а над одним из ее неподвижных древних тел кружат стаи пираний во главе с двумя акулами: Шаркаруном и Кенжатаем. И, хотя исход этого противостояния уже предрешен ею же, мои молитвы интересны ей менее всего. А было ли когда-то иначе? Мы ее кровавые тельца, мы поддерживаем в ней жизнь, но разве она когда-нибудь любила нас как дочерей? Заботился о нас, направлял и наставлял только Владыка. Но и его участи, увы, не позавидуешь. Кому мы хранили верность из страха перед голодом и одиночеством, лишь иллюзии величия, уже давно канувшей вглубь веков.Чем ее эгоизм, с которым она использовала нас всю жизнь, отличается от желаний Лахму и Лахаму. Лишь тем , что она спит. Поэтому решив, что выбора у меня нет, я собиралась пойти на встречу одна.

Прим 1 Инглиизм -одно из новых религиозных направлений в славянском неоязычестве созданное эзотериком Александром Хинкевичем.

Здание Городского суда на улице Абая , 44 не самое высокое в городе. Даже «Астана», наш торговый центр значительно выше и, уж конечно, ему далеко до Рейхстага. Но встречу мне назначили именно здесь и тот , кто ее назначил слишком долго меня ждет, чтобы я могла уйти отсюда просто так. Почему- то поднимаясь по винтовой пожарной лестнице на крышу . я думала о том орденоносце, что позволил себя убить одной из наших Берлинских сестер. У него хватило духу принести себя в жертву. Никто не знает, почему и ради кого он это сделал. Хотелось бы верить в романтическую историю между ним и лилиту, к примеру, или красивый жест: отрицание своей роли убийцы существ не повинных в том, что родились на свет такими. Но все это совсем не так.

Лилиту не может быть безвинной и вовсе не потому, что на счету каждой из нас сотни жертв и даже не потому, что мы не можем противостоять голоду. Мы позволяем ему, Голоду, а еще Культу, Спящей Матери , ее астральному Двойнику влиять на нашу жизнь. Мы смиряемся с тем, что нам навязывают и ,оправдывая себя, не пытаемся бороться за право решать свою Судьбу. В этом наша вина. То событие произошло в годы войны. Никто не знает, что пришлось пережить тому парню, сколько боли , страданий и потерь. Почему я вспомнила о нем сейчас? Он смог изменить все одним поступком. А что будет, если я принесу себя в жертву. Спрыгну с четвертого этажа? Лилиту – демон, который не умеет летать. Мы не бессмертны в отличии от тех, с кем я встречусь сегодня. Будет ли моя смерть напрасной?

Весна набирала обороты, и крадущееся на мягких лапах лето обещало быть таким же, как и всегда оно бывает в Южном Казахстане. Уже веяло сухим жаром, застывающим ближе к ночи, как в пропыленном, прошитом острыми иголками стекловаты помещении в ремонте. Щедро залитая зигзагами гудрона с застрявшими, словно мухи в клейкой ленте, частицами щебенки, крыша проминалась под ногами.Отсюда хорошо просматривалась небольшая часть города и озеро, перевернутым зеркалом упавшее в карьер. Кроме меня здесь пока никого не было. Им , в принципе, негде было спрятаться , да и незачем торопиться. Лахму и Лахаму могут позволить себе задержаться. Единственный путь сюда это лестница, если конечно они не собираются подлететь на вертолете, рискуя разбудить близлежащие дома гулом. Не буду придираться к их опозданию.

Скоро лето. Дневные часы задерживают дыхание, и до Летнего Солнцестояния поздний вечер радует глаз закатным румяным солнцем, лениво плывущим по небу. Свет затухает медленно. Уже мерцают первые фонари. А серое небо подернуто сумеречной дымкой. Чудесный вид! Ах! Если бы можно было любоваться им всю ночь при свете ярких звезд и сияющих огнями улиц, а потом встретить ранний рассвет. Сколько же всего мы упускаем из виду, бесконечно созерцая лишь себя глазами повернутыми внутрь. Вряд ли я смогу пробыть здесь до рассвета. Неужели последнее, что я увижу, перед тем как лишиться свободы будет этот вид с крыши здания Городского Суда и этот вечер.

Он не поднялся как я по лестнице и не воспользовался вертолетом, но воспарил над крышей подобно зловещему ангелу апокалипсиса, зависая в воздухе на фоне багровых лучей заката, стремясь произвести на меня ужасающее впечатление. Меньше всего сейчас я ожидала встретиться именно с ним. Зря я решила , что тот, кто назначил мне здесь встречу не умеет летать. Этот умеет многое и он опасен для меня не меньше чем Лахму и Лахаму со всей их свитой.

Чтобы напугать меня ,ему вовсе не нужно было летать над крышей, как вовлеченный в готскую культуру Карлесон в черной простыне призрака. Я и без этого боялась его до чертиков. Я всеми рецепторами восприятия ощущала его мрачную, темную, злобную энергию. Она ползла медленными вкрадчивыми струйками воздух а по моей коже и почувствовала ее я еще до того момента как его неотмирный облик предстал моим глазам. Первым неосознанным порывом было бежать, броситься с крыши вниз лишь бы очутиться подальше от Него. Я даже начала пятиться к противоположному от лестницы краю.Затем поняла, что подобно мне самой, в моменты, когда я питаюсь от жертвы, он внушает мне это чувство – панического страха. От понимания происходящего страх не уменьшился, но я хотя бы могла усилием воли заставлять себя стоять на месте. От напряжения у меня задрожали пальцы, сжимающиеся в кулак и, не смотря на тепло весеннего вечера, тело охватил озноб, а зубы принялись отбивать ровный, но раздражающий такт. Себбити очень медленно, с эффектом которого в кино добиваются , замедляя съемку, подплывал к краю крыши, не отводя от меня горящих темных глаз и отрезая мне путь к побегу.Все мои мысли, вопросы и претензии ,которые предназначались похитителю растаяли в моей голове. Остался только страх. Впрочем, они все равнопринадлежали Лахму и Лахаму. Да и пока мои зубы отбивали барабанную дробь, я все равно не смогла бы произнести не слова. Потому я сконцентрировала свое внимание лишь на том, чтобы преодолеть дикое желание с криком ужаса бежать отсюда.