Довольный произведенным впечатлением себбити, решил продолжать свое представление. Тысячелетнему демону вроде него тоже нужно как – то развлекаться, сеять мор и болезни иногда бывает утомительно.Я не могла видеть под его черным балахоном ног. Есть ли они у него вообще; но передвигаясь уже над поверхностью крыши, он решил ими не пользоваться и продолжал медленно левитировать. Все , что я думаю по поводу его демонстрации я постаралась вложить в кривую ухмылку на посиневших дрожащих губах. Не смогла сдержаться, хотя понимала ,что дразнить его не не стоит. Он все заметил и перестал влачить свои темные одежды над поверхностью крыши, остановившись. Под его просторной, цвета бездонного Хаоса одеждой, что-то происходило: какое-то шевеление в области горла. Казалось , что слабые руки пытаются что-то сделать с тканью изнутри. Я неотрывно следила за этим зрелищем. Не сказать, что вид трансформирующейся ткани меня удивлял. Но само действие загипнотизировало. Ткань расходилась. В области горла расширялась глубокая воронка темноты, будто раскрытая рана в пустом лишенном органов теле. Себбити то ли развязывал тесемки, то ли расстегивал крючки. Но готова поклясться, что иллюзия, будто его горло поглощает синие сумерки, была такой реальной. Я уже было понадеялась, что когда эта злополучная накидка полностью распахнется , я увижу только пустоту. Но ошиблась. В какой – то момент из-под нее показались руки – длинные, зеленовато серые, высохшие конечности старого трупа. Но только когда эти руки освободили местами еще покрытую пучками волосголову, я окончательно убедилась, что предо мной живой мертвец.
Когда-то эти волосы были очень светлыми , выцветшие темные глаза – голубыми. Я помню волевые скулы и белые брови, мягкий пушок на щеках не знающий бритвы. Теперь это все приобрело, оттенки синевы и гнилой зелени. Только взгляд оставался таким же, как и прежде высокомерным и ненавидящим до страсти и отчаяния. Когда-то давно, когда он был не только жив, но и молод , его тело было не пропорционально длинным ,узким в талии и широким в плечах , а белая кожа , кое –где покрытая подростковыми прыщами, отдавала ароматом рассыпанных в постели крошек имбирного печенья. Оно вызвало к жизни мой голод . Игнат! Моя первая жертва. Вот только теперь у меня в голове не укладывается, как труп Игната мог оказаться очень древним демоном, обретшим Бессмертие много тысяч лет назад.
- Я вижу! Ты меня узнаешь наглая шлюха?!
Страх отступал медленно. Но он все- таки уходил, словно тени ночных кошмаров ослепленные первыми лучами солнца. На смену ему из глубины души , вместе с воспоминанием о той самой первой и такой короткой охоте приходило чувство превосходства. Кем бы он ни стал сейчас, а однажды я его уже «поимела». Я не ощущала того самого запаха, что поманил меня когда-то. Он стоял предо мной голый и бледный, словно только что встал с анатомического стола в приемной морга. Но он больше не внушал мне страха. Напротив, едва уловимые волны вожделения зарождались где-то внутри меня. Склонности к некрофилии у меня никогда не наблюдалось, но воспоминания о нем прежнем, о той ночи, когда он умирал, разорванный в клочья и весть покрытый сладкой кровью, а пах новогодним печеньем , приманили давно забытый, почти ушедший голод. Он воскрес сейчас, не утоленный до конца ни лесбийскими играми, ни платоническими чувствами. А я была уверена, что избавилась от него и что потеряла эту мучительную способность вожделеть до безумия отъявленного мерзавца. Самоуверенная гордыня! Моя собственная природа наказывала меня сейчас, заставляя ощущать весь спектр чувств навязанных голодом к ходячему мертвецу. От жара и вожделения мое тело наполнилось лавой. Я ощущала ленивые раскаленные потокиструящиеся к низу живота , а глаза помимо моей воли с жадностью блуждали по непривлекательному высохшему телу. Разум понимал, что мертвый Игнат не сможет ни наполнить наслаждением мое тело, ни напитать холодной энергией мой проголодавшийся метафизический сосуд. А Голод не желал этот факт принимать. Это заставило меня издать отчаянный горестный рык неудовлетворенности. Запрокинув голову, я крикнула в пустоту ночи и шагнула к нему навстречу. Голод слепил меня. Мутная красная пелена застилала все мысли. Я забыла, зачем я здесь. Забыла обо всем. Сотни сомнений и вопросов исчезали в потоке дурманящего желания и страх исчез , когда голод вырвался наружу из той потаеннойкомнаты внутри меня, что была до этого момента заперта на тяжелый замок.
Это его обескуражило. Он отступил на пару шагов. Иссохшие длинные ноги едва шевелились, казалось с трудом удерживающие ношу, но не мертвого тела в котором уже давно не осталось веса, а усталость и обреченность давно живущего на свете существа. И снова меня удивило это. Чью-то иную суть удерживало в плену бессмысленного гнева тело Игната. Я стряхнула с себя тяжесть вожделения. Не до конца. Голод никогда не уходит просто так, не насытившись, он как зверь, лишившийся всех воздействий на слух и обоняние замер в нерешительности. Он был дезориентирован. Жертву он не чуял. В существе , которое будоражило наши инстинкты сохранившим остатки вожделенного запаха жил кто-то другой. Его личность не имела ничего питательного для нас. Оно было бесстрастным и само пожирало страх и ненависть Игната, давно мертвого тела и уцелевшие остатки личности, его темноту.Я облизнула пересохшие губы. Жар при этом спал еще на пару делений, и произнесла хриплым голосом:
- Как же это возможно?
- Была разборка. В ней положили пятерых молодых ребят прямо на месте. В Игната стреляли через стекло автомобиля. Пуля задела жизненно важные органы, и жизнь вытекала из него стремительно вместе с кровью. «Скорая» на этот раз приехать не успела бы. Он все равно бы умер.Вот тут его и нашел Дьявол –искуситель. Молодое крепкое тело обещало себбити служить долго, намного дольше, чем все предыдущие, несмотря на то, что древняя душа,подселенная в это тело, заставляет его стареть в несколько раз быстрее. Он предложил Игнату бессмертие и еще кое-что.
Орденоносец поднялся на крышу по той же лестнице , что и я. Я была рада его видеть. Ни сам Игнат, ни его вторая личность не удостоили меня ответом, и потому он взял на себя этот труд преподнести мне эту чудесную историю лично. Как только я обернулась на звук его голоса меня охватило дикое неистовство, затрепыхавшееся в теле волнением , напоминающим махаона сбивающего с крыльев пыльцу в силках моего тела. Голод вдруг засахарился в этом чувстве, как пускающая на сковороду липкий сок карамелизированная слива. Одет он был также как в то холодное утро, когда банда его сотоварищей поймала меня на улице, возле мусорных баков. Кожаный плащ обнимал тело, облеплял мускулы. Но округлый голый живот подрагивал над ремнем , слегка свешиваясь с него. Он вроде бы похудел с той последней нашей встречи на празднике Воскресшего Бога. Но не до идеала, конечно. Поэтому подъем дался ему не просто ,и дышал он определенно часто, а каштановые локоны растрепались слегка.Но все равно он был хорош до умопомрачения. Он был тем самым родным человеком, по которому я скучала и мысленно я отметила, что вот так по-настоящему я скучала лишь только по сыну, оставленному где-то в России. Вот она , еще одна причина выжить и остаться свободной сегодня!
- Себбити умеет читать душу как раскрытую книгу. Путать сознание и искажать истину – продолжал между тем он говорить.
Я посмотрела на Игната. До этого момента я не обращала внимания на глубокую мудрость этих глаз. Не заметила я и скрывающееся в уголках и этих глаз коварство, так несвойственное человеку возраста моего старого знакомого. Неудивительно, что он так легко его обманул и присвоил себе его тело.
- Он предложил ему то, что мог предложить только он один. Стать сильнее и могущественнее той женщины, которая оказалась демоном и так унизила Игната. Он обещал, что вместе они с тобой поквитаются.Бессмертие достаточно долгий срок, чтобы наилучшим способом осуществить задуманное. – продолжал рассказ орденоносец.
А я все смотрела на то существо ,в которое превратился парень когда-то недолюбливавший меня в силу скверного характера. Сколько с тех пор прошло лет? Двадцать или двадцать пять. Были бы мы оба людьми, встретившись сегодня посмеялись бы ,наверно, над нашей детской враждой. Возможно, дожив до сорока лет, Игнат, поднабравшийся жизненного опыта был бы снисходительней и простил бы мне стервозный эгоцентризм девчонки, которая мечтала, чтобы мир крутился вокруг нее. Быть может к этому времени он был бы уже не раз женат и разведен, наточил бы клыки на отношениях с противоположным полом, которые начинаются и заканчиваются одинаково, а может быть, даже порадовался в душе тому, что я постарела. А я, скорее всего, с высоты прожитых лет не вспоминала бы его грубости и всех тех причин, по которым поступила с ним жестоко. Но мы людьми не были. Я не просто взяла реванш над зарвавшимся парнишкой, я напитала им свой голод , использовала против него чары «морока», чтобы впоследствии избежать его домогательств. Я унизила его. Но я и хотела его уничтожить, растоптать , задеть его самолюбие тогда, как желала этого всегда потом, со всеми мужчинами, которых выбирал голод. А он был слишком молод, в ту ночь, когда отдал за бессмертие и жажду мести все, что могло просто перестать существовать. Ему было рано умирать. Но целью своей новой жизни в облике демона он избрал превосходство над другим демоном. Надо мной.
