— Как племенная кобыла? — Даша тяжело вздохнула. — Мам, я сама с кем-нибудь познакомлюсь.

Мама засмеялась, но её глаза оставались грустными.

— Так ты уже любишь, только не того.

Даша обняла мать и чмокнула её в щёку.

— Вот что ты завелась? Никого я не люблю и до свадьбы ни с кем в постель не лягу. Всё? Договорились? А сейчас я буду учить.

— А то я симптомы не узнаю. — Мама обняла Дашу. — Я же счастья тебе желаю… Вы разные, он вон какой, — она подняла руку вверх, показывая, что тот, о ком она говорит, для Даши недосягаем. — А ты где? Сколько б не хотела до него достать — не получится. Знаешь, как больно, когда тот, кого любишь больше жизни, проходит мимо и ты для него никто, пустое место, а он голову опускает, чтоб взглядом с тобой не встретиться, чтоб не подумал кто-нибудь, что между вами что-то было. И так изо дня в день, из года в год…

Даша была убеждена, что вот сейчас, в этот момент, мама впервые за всё время заговорила об отце. На физическом уровне ощутила тревогу матери, обиду по поводу его отсутствия в её жизни. А ещё то, что, несмотря на прожитые в одиночестве годы, мама его до сих пор любит.

Даше захотелось его увидеть, просто посмотреть на того, кто по сути сломал жизнь её маме, но при этом дал жизнь ей самой. Но расспрашивать о нём она не смела.

— Нельзя же по одному человеку о всех мужчинах судить, — произнесла Даша, пытаясь успокоить родительницу.

— Думаешь, твой лучше? Нет, дочь! Нет! Все они одним миром… — горько воскликнула мама. — Мне же восемнадцати тогда ещё не было. Я только в училище поступила, санитаркой в больницу устроилась. Младшего персонала всегда не хватает, по документам бабуля моя оформлена была, но она уже болела, ей не до работы, а жить на что-то надо было, лекарства покупать. А я единственная работоспособная оказалась. Вот там мы с ним и встретились. — Даша отметила, что мама не назвала своего единственного мужчину её отцом, да и имени его не произнесла, но ничего не сказала, боясь перебить неожиданное, но столь долгожданное откровение мамы. — Закрутилось всё как-то быстро. Мне такого внимания никто раньше не оказывал, а тут решила, что он меня любит, что женщину во мне увидел. Кинулась я с головой в эти неправильные отношения. Даже не поинтересовалась, есть ли у него семья. Отдалась, потому что любила. Когда бабуля умерла, он помог с похоронами, затем квартиру переоформить. Сюда ходил, ночевать оставался. Я ж думала, вот выучусь на медсестру, в институт пойду, врачом, как он, стану. Замужней себя представляла… А потом в один прекрасный день розовые очки разбились. — На мгновение остановившись, мама набрала в грудь воздух и продолжила так тихо, что Даше пришлось напрячь слух. — Меня попросили Снегурку на детской ёлке сыграть вместо сестрички из другого отделения, она как раз заболела. Ну я и согласилась. Вышла в гриме, меня не узнать, а кругом сотрудники с детьми и он с двумя младшими. Они даже сфотографировались со мной у ёлки. — Мама замолчала, зажмурилась, как будто пережила всё заново, покачала головой, отгоняя морок. — Вот и всё. На том наши отношения кончились.

— Так он так и не узнал, что ты родила? — спросила Даша. Слёзы катились по её щекам, и остановить их не было никакого желания.

— Нет, не узнал. Я уволилась из больницы, устроилась в дом малютки, сначала нянечкой, потом сестрой. И ты при мне была, и я при работе. Но среди детского горя тяжело, я морально не справлялась. Хотелось всех забрать, чтоб они одинокими и брошенными не были. Тебе два исполнилось, когда я в инфекцию вернулась. Тут уж мне соседка помогала, бабусина подружка.

— А он?

— А что он? У него таких, как я, много, вот только жена одна, и дети от неё любимые.

Они ещё долго сидели обнявшись, плакали молча, переживая каждая по-своему. Потом пили чай с молоком и печеньем, и мама всё сетовала, что завтра Даше на дежурство, а она за разговорами ничего ей с собой взять не приготовила.

Мама уснула быстро: повернулась к стеночке, и всё. Только Дашу сон не брал. Она всё думала о рассказе матери, об отце. Увидеть его хотелось, ведь человек он, наверно, неплохой, врач всё-таки детский. Да и мама с ним рядом почти всю жизнь… Вот это казалось странным, даже мазохизмом отдавало. Зачем работать в одном отделении, ведь устроиться можно было куда угодно? Но нет, маме важно было, чтобы он был рядом, пусть чужой, только бы знать, что у него всё хорошо. Даша многое бы отдала, чтобы хоть одним глазком на него посмотреть. И главное, что в этой затее нет ничего невозможного. С этой мыслью Даша и уснула.

Часть 25

Проснувшись, Лара чувствовала боль во всём теле, даже в тех мышцах, о существовании которых никогда не подозревала. Казалось, что встать с постели и самостоятельно дойти до туалета или ванной просто невозможно. Но это всё мелочи, по сравнению с тем неповторимым чувством удовлетворённости, что она испытывала в данный момент. Хотя насчёт неповторимости она погорячилась, потому что готова была повторять всё снова и снова. Поймала себя на мысли, что никогда не думала, что можно поймать кайф от того, что кто-то на грани грубости и бесцеремонности тебя поимел. Нет, Игорь не был жестоким, не делал в постели ничего, что не понравилось бы Ларе, но доминировал во всём, показывая свою власть над ней. И ей это понравилось.

Лара потянулась, сладко зевнула и села на кровати. Подумала, что, скорей всего, на шее и груди остались отметины после их с Игорем забав, но это показалось неважным. Ну, увидят на работе, поймут, и что? Пусть завидуют.

— Проснулась, красавица? — Игорь вышел из ванной босиком, с полотенцем на бёдрах. Оценивающе глянул на Лару, улыбнулся и произнёс: — Порадовать мне тебя нечем, мы безбожно проспали. И если этому факту мои сотрудники будут только рады, то у тебя могут случиться неприятности с начальством.

— Уволюсь, — потянувшись, ответила Лара.

— Так просто? Я думал, что ты своей работой дорожишь, — удивился Игорь.

— Зачем дорожить работой, которая не дорожит мной? Если профессор Шор может меня уволить за одно-единственное опоздание, то пусть будет так. Я в душ, и меня ничего не остановит, даже если с неба посыпятся камни.

Лара подошла к мужчине, прижалась к нему спиной и потёрлась бёдрами о скрытую полотенцем часть тела. Он же поцеловал её в шею и, хлопнув по голой ягодице, отправил в ванную.

— В отличие от тебя, я увольняться не намерен. Управишься за десять минут. — Это прозвучало как приказ, и Лара подумала, что, услышь она такой тон от любого другого мужчины, однозначно возмутилась бы, но Игорь умудрился перевернуть её жизнь с ног на голову.

Она стояла под струями горячей воды и мечтала проводить ночи с Игорем, а потом утром принимать душ в этой шикарной ванной комнате.

Кажется, она влюбилась.

Лара рассмеялась своим мыслям. Влюбилась? Как такое может быть?! Ей почти сорок, ну, тридцать восемь, и если быть предельно точной, за все эти годы ей ни разу не довелось представить «долго и счастливо» хотя бы с одним из своих многочисленных мужчин — Фёдор не в счёт, — а тут пожалуйста, да ещё с кем? С человеком, который смотрит на неё, как на игрушку, а она млеет от его грубых ласк.

В дверь постучали.

— Красавица, твоё время истекло, а я сварил кофе.

Лара быстро высушила волосы, и оделась в то, в чём была вчера. Провести ночь в доме Игоря она с вечера не планировала. Это был экспромт чистой воды. Теперь необходимо заехать домой, переодеться и как-то объясниться с начальством.

Как только они с Игорем сели в машину, Лара, взглянув ещё раз на себя в зеркало, попросила подвезти её до дома.

— Ты решила не пойти на работу? — удивился он.

— Мне нужно переодеться.

— Нормально выглядишь, поверь, я толк в этом знаю. О твоей работе поговорим позже, заеду к пяти, потом повезём Алису… — Он замолчал, раздумывая. — Кстати, куда можно поехать с ребёнком, чтобы ей это было интересно?