Любопытный предмет, особенный. Только вот очень грязный и дело не только в свежей грязи и крови монстров. По вещи видно, если за ней не ухаживают или, наоборот, берегут.

«Обида» — почувствовал ощущение от ножа.

— Я тебя почищу, у меня осталась персидская оптическая паста.

Не могу разумно объяснить, но интуитивно почувствовал, что появление этого ножа важно и особенно, что я не должен ни возвращать его владельцу, ни продавать, ни забрасывать на дальнюю полку. Однако, вещь приметная, опять-таки не исключено что на своей земле Бакланов, поддавшись эмоциям, организует мой обыск, даже постановление получит. Маловероятно, но недооценивать противника нельзя. Что делать?

— Я тебя спрячу, — как это ни глупо выглядело бы со стороны, я разговаривал с предметом. — Понимаю же, что это не я нашёл тебя, а наоборот.

Вечерело. По ту стороны парка традиционно стояли экипажи извозчиков. Своего Игоря я не нашёл, поэтому пришлось возвращаться в направлении своего офиса. В этом доме верхние этажи заняты квартирами, причем, как я до этого выяснил, люди там живут тихие, но богатые и, как правило, немолодые. Подъезды, кроме двух, заперты на ключ.

Тихонько зашёл в один из таких подъездов. Внутри, как это было принято в далёком во времени и пространстве Советском Союзе — написан список жильцов. Самый верхний этаж, самая последняя квартира под номером пятьдесят, жилец «гр-ка Жулебина А. А.». Стараясь не скрипеть, поднялся на верхний этаж. На большом подоконнике изнутри и снаружи горшки с цветами, в подъезде чугунная батарея центрального отопления, деревянные ступеньки, внутри темно, лампочек или их макровского аналога — нет.

Бегло осмотрелся. Каких-то деревянных частей чтобы отодвигались, ниш, углублений в стенах — не было. На пробу приподнял носком три ступени из вытертого временем морёного дуба. Средняя поддалась и чуть подвинулась вверх как крышка от рояля. Ну понятно, гвозди расшатались, живут тут всё больше старики, прибить некому. Завернул в платок нож, положил под ступень, проверил что достаётся он легко, прижал ступень обратно, затолкнул шляпки крупных гвоздей каблуком.

В квартире под номером сорок девять щёлкнул, отпираясь, замок, оттуда вышла моложавая женщина с пустой сумкой.

— Ой. А Вы к кому?

— Добрый день, хотел поговорить с гражданкой Жулебиной. Не знаете, дома ли она?

— Нет, баба Аня у родни гостит. А что угодно?

— Да… юридический вопрос, кое-что уточнить по моему клиенту, узнать, не была ли она с ним знакома? Не подскажете, когда будет?

— Во вторник, не раньше, могу дать адрес её внука.

— Не стоит. Спасибо и на этом, Вы очень помогли, зайду в другой раз, — я изображал улыбку, хотя сердце бешено билось. Хорошо, что глянул список жильцов. Если бы бабка была на месте, спросил бы, знала ли она покойного Стрижова, типа она упоминается в его документах. Но это много лишних «следов» от моих действий. Короче, пронесло.

В комнату не пошёл.

Уже почти стемнело. Обойдя дом, какое-то время смотрел в направлении своего офиса и изучал улицу на предмет подозрительных личностей.

Решительно вынырнул и твёрдой походкой добрался до своего адвокатского гнезда, отпер, благо ключи от комнаты и офиса всегда носил с собой.

Оп-па. Один из моих стульев в кабинете повернут под углом сорок пять градусов, хотя перед уходом вчера я выставил их в линию. Мои клиенты почти всегда их хаотично сдвигали, поднимаясь. А я после их ухода постоянно ставил назад, уже даже привычка выработалась.

Постоял неподвижно, прислушался. В офисе никого нет, только по улице проехал автомобиль. Сглотнул, пошёл искать керосиновую лампу в подсобке.

Подсобка моя — узкий вдоль дальней стены склад со стеллажами, со следами от вешалок, трубами для размещения одежды и прочих приблуд одёжного магазина, а также не работающая швейная машинка на станине. Но и керосиновая лампа была, причём Игорь мне её почистил и заправил, потому что я ничего в этом не смыслил.

К сожалению, разжечь её я не смог, не было спичек.

С раздражением запер офис и пошёл в ближайший более-менее приличный кабак, где не стал пить, хотя настроение определённо было, а заказал себе только жаркое и салат из сезонных овощей. Беспокойно поглядывая в зал, дождался заказа и принялся есть.

По мере насыщения я понял, что чертовски устал. Пора подводить итоги длинного и не сказать, чтобы давшего мне отдых — дня. Меня дёргают родственники, которым интересно, куда я дел деньги. Хозяин комнаты требует оплаты, я поругался с каким-то прокурорским хреном, нашёл и спрятал странный нож, в мой офис кто-то тайком проникал, причём не ломая замок, и это наверняка связано с предыдущими событиями. Ну, зато меня довезла голубоглазая красотка Ангелина, которая отказалась от совместного ужина, но не возразила против перехода «на ты». Что ещё? Меня сегодня не пытались сбить на машине, никто не пробовал зарезать или загрызть. В целом, не так уж и плохо.

Положил ложку в пустую тарелку, вздохнул. Хочется пить.

— Помоги мне, предок, — пробормотал я под нос, и это было скорее просто такое выражение, я его регулярно слышу от некоторых людей в городе.

Мои глаза сами собой закрывались, звуки становились растянутыми и приглушёнными.

— Что? Время на меня раньше не мог найти? — сварливо пророкотал здоровенный, весом, наверное, килограмм триста, нахохлившийся филин, сидящий на ветке в чёрном-чёрном лесу.

Огляделся. Лес, тишина, всё какое-то не реальное. Сон? Точно, я же уснул.

— Ещё и не отвечаешь. Невежа, — недовольно продолжила птица.

Интересно, как её с таким весом выдерживает ветка?

— Здрав будь, о Великий предок… как там тебя? — я поклонился в пояс, как крепостной крестьянин, с удовольствием отмечая, что во сне по крайней мере являюсь не маленьким мальчиком, а взрослым Аркадием.

— Не надо ёрничать, Павел Олегович, — очень скептически перебила меня громадная птица. — Ты отлично понимаешь, что конкретно тебе я не совсем предок.

— Нет уж, уважаемый товарищ Филин. Засунул меня в тело пацана, в его жизнь, в его изрядно засранные пелёнки, так что не надо мне теперь лишний раз напоминать, что я самозванец. Зови Аркадием. Можно ласково, Аркаша.

— Всё шутишь? Сарказм, смешочки?

— Помогают пережить остроту момента. И я серьёзно. Ты теперь — мой предок, у меня твоё кольцо, фамилия и я могу шнырять по Изнанке. ДНК же у меня осталась от пацана, верно?

— Не ДНК единым жив человек. Хочешь сказать, что принимаешь моё покровительство?

— Принимаю. Официально заявляю, принимаю покровительство. И, это самое… Ваше величество, мне бы тут в двух словах понять, чего от меня требуется, какие цели, задачи? Мне бы ещё деньжат подкинуть, кое-какие проблемы разрулить, а?

— Денег сам заработаешь. Всё, иди, хватит с тебя общения, а то тоже, начнёшь под машины кидаться. Дала же, уух, мать-природа семью — не воины, не охотники, не искатели. Ты, надеюсь, понимаешь, что Филин — это всё же не птица-скучный законник?

…

Мои глаза резко открылись, сердце стучит как ненормальное. Кабак не самого высокого качества. Душно тут во всех смыслах. Кто-то кашляет в углу. Официантка в переднике с очень недовольным видом забирала грязную посуду с моего стола. В её глазах явственно читалась брезгливость. Решила, что я напился и уснул, хотя алкоголь я и не покупал!

Молча расплатившись, вышел на улицу, подставляя лицо освежающему ветру. К чёрту съёмную комнату! Восемьдесят рублей за такую конуру возле постоянно гудящих с рабочего утра фабрик — это чистый грабёж. Лучше уж посплю на диване, в офисе. Ну и пёс с ней, с темнотой. Главное, что есть крошечный туалет. Вообще перееду жить в подсобку, пока никто не видит. Я не настолько хорошо зарабатываю чтобы ещё и на вонючую комнату, которая мне откровенно не нравится, деньги тратить. Думаю, никто и не заметит.

Оказывается, паровые гудки тут, в центре города, не кажутся такими уж громкими. И убить уже никого не хочется с утра пораньше. Конечно, тело порядком задеревенело, особенно ноги, пришлось для начала встать и размять конечности. Заодно на разминке вспомнил, почему просыпаюсь не на тощем матрасе, а на диване без простынки.