Они не говорили, но каждый из них понимал, какой ценой пережили дни неопределенности.

Выматывающее душу ожидание. Дышит? Как дышит? Спали урывками. Любое лекарство за любые деньги, лишь бы помогло.

Познакомились с Зябловым и его Татьяной, те также каждый день ходили.

Лиля звонила, соседка Лариса звонила, из агентства звонили, Софья Дмитриевна храбрилась, утешала всех. Особенно мужа. Он совсем потерянный ходил, она и Любочку ему поручила, чтобы отвлекся. А сама, когда вышла из больницы, увидела, что Данил отъехал, села на скамейку и разрыдалась. Сил никаких не было сдерживаться. Наконец дочь очнулась. Что за проклятие на Венеру навесили? За что ее ребенку такое? Она была девочкой доброй, немного взбалмошной и неудачливой в браке. Что за наказание такое?

Зяблов им все рассказал о Венере и ее поездках на Урал, та ему доверилась, а не родителям, берегла их. И одна не побоялась пойти против убийц.

Софья Дмитриевна еще долго сидела, потом собралась, снова зашла в больницу, ей сообщили, что состояние больной без изменений.

Она вздохнула облегченно и поехала в Никольский собор, поставить свечку Троеручице, чтобы помогла ее дочери. Верующей Софья Дмитриевна никогда не была, а тут словно подсказал кто, как поступать следует. Теперь дочка точно на поправку пойдет.

А Савва не звонил, потому что его телефон так и остался лежать в машине, а после разрядился.

Да и звонить он не хотел, хвастаться ему было нечем, а признавать, что сам все испортил, не любил. За работу он агентства не беспокоился, Наде доверял, был уверен, что все в порядке.

Венера вернется домой, расскажет, как дела идут в агентстве, если надо, тогда он и вмешается, а пока лечил ногу, сидел в палате у Вадима, ждал, когда за ним приедет Максим и отвезет знакомиться с родителями Юли.

Оказывается, папа у Юли был хирургом, а мама преподавала в медицинском училище. Семья медиков. Юля приезжала один раз к нему, дичилась, не знала как себя с ним вести, поэтому была, немного дерзка. Савва не обращал внимания, молодая, привыкнет.

Со слов Максима родители ее были не слишком довольны выбором дочери, еще посмотрят, что за фрукт столичный выискался.

Беспокоило и немного обижало Савву молчание Венеры, могла бы позвонить.

Бросила в тайге своего друга и умотала в Питер.

А ему надо было ей пожаловаться, надо было рассказать, как ему было страшно, и какой он храбрый, и как он сглупил, а теперь такие боли испытывает, что хочется эту боль вырвать, как тот кусок мяса, что уже вырвал кабан. И что плохо заживает рана и вообще, все как-то уныло без нее. Только Венера и могла его понять, утешить, пожалеть. Иногда ему казалось, что она сестра, которой у него не было никогда, и уж точно, она его единственный близкий человек. И пусть Максим ревнует, сколько хочет, она всегда будет Саввиным близким другом.

Да, телефон он забыл, но у нее теперь муж есть, а нормальные женатые люди каждый вечер созваниваются, воркуют, чмоки всякие. Могла бы через Макса пару слов передать, поинтересоваться, как ее шеф, что с ним.

Расстраивался Савва из-за равнодушия к своей персоне со стороны Венеры.

Максим конечно не подарок, но Савва уважает его. Обошел тот его мастерски, красиво! Да что теперь об этом.

К Вадиму мать с сестрой приезжали, двое суток были, пока тот не поднялся, теперь вот на пару с Саввой лечатся. Скорее бы все закончилось, надоело в больнице, сил нет.

А на озеро то, он еще обязательно съездит, попросит Шамана сводить. Что-то он там недополучил, в этом озере. Сначала льдом его обдало, а ночью словно толкнул кто, спал себе и спал, вдруг, раз и глаза открылись. Жутко стало. Но ничего больше и не было, никаких знаков.

Шаман сказал, что если бы не искупался, может кабан его совсем бы запорол, а так малой кровью обошлось. Ничего себе малой кровью! Литр потерял, не меньше!

Задумчивым стал Савва, грусть появилась, да и чувство важной утраты покоя не дает. Домой пора собираться, хорошо тут у них, только дом есть дом.

Максим дважды мотался в Тюмень, благо не далеко, всего три часа дороги, возил Юльку к Савве, а к Вадиму родных.

Венера не звонила, а он боялся позвонить ей, не знал, как скажет, что не уберег ее друга. Тоска давила все сильнее, он дважды собирался поехать за ней и каждый раз дела отвлекали, связанные с Саввой.

Сейчас он ехал на Савушкиной машине, забирать болящих домой. Пришлось вызывать страховщика в больницу, оформлять на него документы от Саввы, остановит, где патруль, тогда пиши, пропало, угон.

Отвезет Вадима домой, а Савву к родителям Юльки, решат там все, и полетит к Венере. Чувство не просто тревоги, а беды дышать не давало, мерещилось страшное. Через их агентство узнать ничего нельзя, этот олух телефон оставил. Ничего, сейчас, пока едет, зарядится, так и позвонит, узнает, где там Венера.

Максим словно проснулся или повзрослел за это время.

Он понял, почему вел себя так с женой. Он боялся с ней начать нормальную жизнь, потому что страшился потерять ее, как Таню с дочкой.

Боялся приблизить, сплестись сердцами, душами, а потом что-то случится, и он снова останется один и не сможет пережить еще раз трагедию.

О том, что с ним также может случиться несчастье и в таком случае боль будет испытывать другой человек, он не допускал, не предполагал.

Вадима усадили сзади, Савва сел рядом с Максом.

— Звони в контору, узнай, что там у них, — протянул телефон Максим, — ты его здесь забыл.

— Але, Лена, босс говорит, — специальным голосом заговорил Савва, все же привычка сразу никуда не денется, на публику надо сыграть. — Где наша шефиня Надежда? Где наша красотка Венера? Почему забыли обо мне?

— Ой, Савва Иванович, у нас тут такое произошло! — Лена замахала своим, чтобы подошли, — я громкую связь включила.

— Что у вас произошло? Разорились? Дай мне Надю и выключи громкость! — рявкнул Савва, услышал, как выключился усилитель, трубку взяла Надя.

— Савва, с бизнесом все в порядке.

Максим не стал больше прислушиваться к разговору, движение было интенсивными, а больных хотелось довести, не травмируя еще больше. Он сразу потерял интерес, как только Савва стал спрашивать о работе. Поговорит и расскажет о Венере, не утерпит.

Савва побледнел, прижал сильнее трубку к уху, чтобы Макс не услышал, отвернулся от него и глухо спросил:

— Как все плохо?

Надя ему сказала, что Венера все еще не пришла в себя, состояние тяжелое, на грани. Они каждый день звонят, Софья Дмитриевна звонит им, но пока изменений нет. И лучше бы он вернулся. А еще не могут созвониться с Максом. Потому, что телефона не знают.

— Я еще позвоню тебе.

Савва отключился.

Надо лететь срочно домой. А еще сказать Максу. Но как? И он решил молчать, пока не приедут домой, сейчас на шоссе скажет, неизвестно, как себя тот поведет.

— Что? Неприятности на службе, — спросил Макс, аккуратно объезжая грузовик.

— Что? Да. Нет, Нормально все, Венера заходила, сказала, что вещи пакует.

Максим повеселел.

— Отлично, сделаем остановку, позвоню.

— Бесполезно, она говорить не может, объелась мороженого, ангина.

Максим огорчился.

— Не знал, что она сладкоежка.

— Те еще многое о ней не знаешь.

— Савва, не начинай! Не знаю, узнаю, какие наши годы! Что ты так расстроен? Наладишь все в своем бизнесе!

— Да. Максим, мне срочно надо домой, можешь меня сопроводить, дорогу оплачу.

— Я и сам могу оплатить. О чем разговор, завтра и полетим.

— А сегодня?

— Не успеем. Надо еще до Екатеринбурга добраться. Машину, где оставишь?

— У тебя, пока не до нее.

— Что же там у тебя такое произошло?

— Потом расскажу.

Савва молчал всю оставшуюся дорогу.

Они завезли Вадима домой, потом поехали к родителям Юли.

Савва был на костылях. Как Максим и говорил, родители невесты не слишком любезно приняли жениха. У Юли спрашивали, хочет ли она за Савву замуж, та пожала плечами. Получалось, ушли ни с чем.