– Вы мне угрожаете? – Раймонд развернулся.

– Просто предупреждаю, – рассеянные, будто мимоходом слова. – Лучше садитесь, поговорим в тишине и спокойствии.

Раймонд глубоко вздохнул и все-таки опустился на стул, словно попавший сюда из крестьянской лачуги. Таргисс подошел ближе, двигаясь медленно и как будто расслабленно, но за этим обманчивым спокойствием чувствовалась насмешливая сила. Он так и не сел, только облокотился локтем о спинку второго стула, снова стоя к собеседнику вполоборота.

– Тогда я жду от вас настоящего разговора, а не нелепых заигрываний, – Раймонд пристально смотрел ему в глаза.

– Тогда интересы Гафельда призывают меня спросить: как вам удалось пробудить грот?

– Нет, – Раймонд покачал головой. – Я считаю, что это не ваше дело, сэр Таргисс.

– Именно что мое, – тот усмехнулся. – Может, вы были отвлечены муштрой войск и не заметили, как я многие годы небезуспешно пытаюсь вернуть Гафельду магию. В том числе обеспечивая ею вашу ненаглядную армию. Очаровательный голос из грота – ключик к благополучию страны. Скоро о нем узнают все, и всем захочется получить этот ключ. А значит, мы рискуем получить магическую войну прямо посреди столицы.

– Войны не будет, – отрезал Раймонд. – Луна дала это знать предельно ясно.

– На вашем месте я не стал бы доверяться голосам из непонятных архитектурных сооружений.

– На вашем месте я не стал бы оспаривать божественную волю.

Таргисс медленно приподнял брови.

– Даже так?

– Именно так.

– Я считал вас разумным человеком, генерал, – выражение его лица стало жестким.

– Взаимно, советник. Я разбил корлентов с помощью высших сил, потому что они согласились восстановить справедливость в отношении меня.

– Да нет же, я не оспариваю существование грота и его помощь людям. Но божественная воля? Адекватное божество не запрет себя на сотню лет в гроте, из обиды лишив страну магии и предоставив ей самой во всем разбираться. Так ведут себя молодые привередливые особы, а не что-то, что могло бы отдавать вам приказы, генерал.

Раймонд дернул углом рта.

– Люди сами пошли против своей богини, и не им ее судить.

– Выдающиеся представители рода человеческого перегрызут глотку и высшим силам, и друг другу, – проникновенным тоном заметил Таргисс. – Любое нормальное божество по роду деятельности должно это знать, какой тут смысл обижаться? Посмотрите на ситуацию здраво, генерал. В древности великая луна запросто выходила на контакт со своими избранниками и крутила миром, как хотела. А потом ей надоело, она решила, пусть разбираются без нее? А потом передумала, мол, распоясались, приду-ка я и накажу вас? Или ее оправдывает то, что она, как милейший Хейан Камт, заснула на сотню лет? На вашем месте я бы не спешил доверяться столь непоследовательному божеству.

– Я говорил с луной, – упрямо сказал Раймонд. – Она услышала меня и подарила Гафельду победу там, где все предрекали поражение и мою казнь как изменника. В ответ я пообещал, что война прекратится, как только мы вытесним неприятеля за пределы своих границ. И когда я под давлением своего штаба начал сомневаться, действительно ли стоит остановиться или следует разгромить корлентскую армию, – я был наказан за свои сомнения. Послушайте, советник, я воюю восемнадцать лет, и на моих глазах ни один командующий не находился в таком плачевном состоянии здоровья, пока кампания не завершена. Потом, после победы, они тихо умирали в своих постелях. Но перед битвой вставали и шли, вопреки чему угодно. Я не лучше и не хуже многих, и все же раньше ничто не помешало бы мне объехать позицию.

– Ну что ж, вижу, вы непоколебимы, – неопределенно протянул Таргисс. – Но я вам расскажу интересную историю. Что, если победы над корлентами никого не убедят в том, что Раймонд Эрраго добросовестно выполнял свой долг по отношению к фельдмаршалу Интоли? Что, если все увидят в этом прямое доказательство злого умысла? Нет, генерал не труслив и не собирался проигрывать войну – наоборот, он хотел ее выиграть. Но сам, а не под руководством командующего, которого презирал. И вот так случилось, что командующий мертв, а у страны новый герой. Только вправду ли он герой? Лавры победителя не защищают, генерал, они вызывают зависть и желание смешать с грязью всю вашу славу.

Раймонд открыл было рот, но Таргисс властно взмахнул рукой, останавливая его, и заговорил быстрее и жестче:

– Сколько людей считают ваш успех незаслуженным? Сколько возмущаются внезапным миром с Корлентом? Все они с удовольствием уничтожат сначала вашу репутацию, а затем и вас. И с ещё большим удовольствием поставят во главу армии приятного им человека. Король Дориан очень молод, он вынужден прислушиваться к советам старших.

Таргисс наконец полностью развернулся к собеседнику и наклонился к нему, опираясь обеими локтями о спинку стула:

– И нет, я снова не угрожаю вам, генерал. Просто предупреждаю. Вы мне нравитесь, и я хотел бы заткнуть рты вашим ненавистникам, а потом так же твердо, как вы сейчас мне, отказать тефалийцам, жаждущим корлентской и вашей крови. Но я не могу этого сделать, пока за моей спиной не стоит сила гафельдской магии. Не сомневаюсь, вы считаете меня могущественным хитрецом, готовым на что угодно ради укрепления своей власти. Так думают все. А я десять лет пытаюсь выбраться из проклятого бессилия. Балансирую между множеством сторон, пытающихся уничтожить и меня, и Гафельд. И я буду это делать во имя страны, и я своего добьюсь. Любой ценой. Только мне бы не хотелось сражаться с такими людьми, как вы.

Раймонд молчал. В какой-то момент вместо хлестких слов Таргисса он слышал злой шепот, прокатывающийся между стройными рядами полков, увидевших своего генерала. Как будто разом швырнуло назад, в ту кромешную темноту сомнений и обиды, когда каждую минуту приходилось доказывать: другим – что ты имеешь право командовать, себе – что ты ещё не сошел с ума. Долгожданное равновесие снова рухнуло. Новая несправедливость выглядела страшнее старой. Потом падение остановилось, и Раймонд ясно ощутил, что в этот раз у него есть на что опереться.

– Я больше не боюсь придворных интриг, советник. Принимать то, что вы мне предлагаете, значит вечно жить в страхе, подстраивая каждое свое действие под влиятельных мерзавцев, способных стереть тебя с лица земли. Это же просто невыносимо. Вы только что убедили меня в обратном: власть луны необходима нашей стране, а значит, она будет. И я это сделаю пусть даже ценой своей репутации. Справедливость все равно восстановится.

Губы Таргисса скривились в презрительной усмешке.

– Я в вас ошибался, – медленно проговорил он. – Я думал, что после своих побед и чудесной перемены событий вы сохраните трезвое мышление. Но это слишком трудно. Куда проще поверить, что теперь у вас есть заступник, способный вытянуть вас из любой беды. Вот только ни я, ни вы даже представить себе не можем, как далеко может зайти эта божественная справедливость и как сильно она отличается от наших представлений о справедливости. Именно поэтому, – Таргисс сделал несколько шагов ближе, обходя стол, – вы опасны для нашей страны, генерал.

– И что же вы собираетесь с этим сделать, советник? – хладнокровно поинтересовался Раймонд.

Таргисс шагнул ещё ближе и затянутым в шершавую перчатку пальцем быстро начертил на тыльной стороне его ладони несколько непонятных знаков. Стало тепло. Раймонд отдернул руку.

– Да не бойтесь вы, – рассмеялся Таргисс. – Пока ничего страшного, я лишь собирался показать вам красивые картинки. Иначе вы не поймете, что происходит.

В воздухе заплясали фиолетовые искры, превращаясь в тонкий бледно-зеленый луч. Он прорезал пространство, начинаясь от груди Раймонда и прыгая то на потолок, то на стены, то на каменный пол. Все шарил вокруг, будто что-то искал. Таргисс на мгновение приложил к нему ладонь в перчатке, и в свечении проглянул узор из тонких белых нитей, а затем снова стало лучом.

– Это ваш канал, – произнес Таргисс ровным голосом. – Пока что недостаточно прочный. Не такой, как у меня с коридором, ещё слишком молоденький.