– Пошел ты! – сквозь зубы процедила я и, громко чиркнув стулом по напольной плитке, вскочила с места.

Снежный на удивление спокойно отер воду с лица тыльной стороной ладони и, небрежно скинув с влажной рубашки кусочек лимона, поднял на меня насмешливый взгляд. Эти гребаные зеленые глаза, светящиеся от раздутого самомнения, разозлили меня еще больше, так что, не дожидаясь, пока Макс откроет рот для очередной гадости, я развернулась, скрипнув подошвой кроссовок, и поспешила укрыться от полярника в уборной, попутно глянув на задумчивого полярника в отражении заляпанного зеркала на стене.

К счастью, в дверь никто не ломился и не угрожал прибить меня грязной от котлеты вилкой. Стараясь выбросить из головы все, что наговорил Снежный, я раз за разом омывала лицо холодной водой из-под крана, но в голове упрямо звучал голос, шепчущий о том, как сильно я не подхожу красавчику Пете Королеву.

Стоило подумать о женихе, как телефон весело завибрировал в заднем кармане джинсов. В этот же момент ручка двери отчаянно задергалась, а вместе с ней и мой правый глаз.

– Эй, долго там еще? – жалобно простонала незнакомая женщина, и я, нервно выдохнув, открыла дверь.

Уступив уборную женщине в нужде, я пристроилась на подоконнике неподалеку и ответила на звонок.

– Полли, родная, как дорога? – встревоженный голос Пети сразу же меня успокоил.

Он меня любит. По-настоящему.

И однажды точно перестанет называть меня Полли.

– Твой друг невыносим! – по-детски надув губы, пожаловалась я.

– Да, Макс такой, – согласился Петя, смеясь, – Но он правда классный. Вы еще подружитесь.

– Как тебя вообще угораздило с ним связаться? Вы совсем не похожи, – ляпнула я и вдруг поняла, что Макс, говоря его же словами, действительно не Петиного формата.

Я видела друзей своего жениха. Это сплошь богатенькие ребята при дорогущих часах и автомобилях с откидным верхом. Такие не спасают белых медведей из западни и не уплетают за обе щеки столовские котлеты. Они решают большие вопросы на кругленькие суммы и водят в рестораны длинноногих моделей с манящими дыньками в глубоком декольте.

Да, полярник прав: я тоже не формат. Может, Петя устал от людей своего круга? От фальшивых белозубых улыбок и сияющих стразов. Может, ему нужны такие неправильные, но настоящие друзья вроде меня и Снежного?

Аж челюсть свело от того, что я поставила себя в один ряд с лохматым грубияном.

– Мы с Максом вместе служили. Он еще в военкомате на Север попросился. Меня это так удивило и даже восхитило, что я тоже увязался за ним, – голос жениха стал задумчивым, словно парень блуждал по коридорам памяти, – А потом, знаешь, я спас его. Тащил на себе истекающего кровью, представляешь? Так и подружились.

– О боже, что случилось? – в ужасе я прикрыла рот ладонью, и в нос ударил неприятный запах дешевого мыла.

– На стрельбах ранили. Такой он Макс – невезучий.

Петя замолчал, и я с цветущей улыбкой на губах поспешила его подбодрить:

– Выходит, ты его удача.

– Может, и так, – охотно согласился Петя и ласково добавил: Малышка, он редко общается с такими очаровашками, как ты, поэтому ведет себя, как идиот. Включи обаяние. Ты это можешь, я знаю. Снежный еще завидовать будет, какая малышка мне досталась. – я неопределенно ухнула в трубку, и жених добавил: Скоро будем вместе, потерпи немного.

Он всерьез просит меня включить обаяние? Ну уж нет! Совет «будь с ним пожестче» нравился мне больше. Не для того Петя спасал этого проходимца, чтобы я теперь пресмыкалась перед его едкими замечаниями. Но спорить с женихом я, конечно, не стала. Пусть занимается организацией свадьбы и не переживает, что друг может прикончить его невесту на пути к долгой и счастливой жизни. Или же невеста избавится от мерзкого дружка, присосавшегося к королевской удачливости. Этот вариант нравится мне куда больше.

– Мы еще заедем к родителям твоего дорогого Снежного, – напомнила я Пете, опровергая его слова о том, что скоро мы будем вместе.

– Ах, точно! – возлюбленный, видимо, совсем об этом забыл, – Тебя ждут дремучие деревенские посиделки. Не налегай там на пироги, я слишком люблю твои стройные ножки.

– Если родственнички Макса такие же вредные – я за себя не ручаюсь, – предупредила я, и Королев тихо рассмеялся в ответ.

– Они просто слишком назойливые и совершенно не умеют держать дистанцию. А сами строят из себя недотрог,– фыркнул он, и я лишь устало вздохнула, предвкушая еще одно неприятное знакомство.

– Полли, – позвал Петя, и я, сморщив нос из-за дурацкого прозвища, все же ласково отозвалась:

– Петя?

– Я люблю тебя, – шепнул жених, и в моей груди трепыхнулась легкая паника, которая пробуждалась каждый раз, когда я слышала эти заветные три слова.

Я люблю тебя.

Так просто. Так легко. Нужно лишь открыть рот и ответить: я тоже тебя люблю. И всего-то.

Как же я ненавидела себя в моменты, когда Петя инициировал обмен признаниями! Я не могла выдавить из себя эти прекрасные слова. В голове все звучало так ровно и спокойно: «Я люблю тебя, Петя Королев». Но, стоило набрать в легкие воздух, как с губ срывалась ерунда вроде «Как это круто!» или «Спасибо тебе!».

И ведь этот святой человек не обижался, а продолжал раз за разом говорить мне о своей любви, веря, что однажды я перешагну через страх и смогу наконец рассказать о своих чувствах.

Только сегодня этого не произошло, и я по заведенной привычке ответила жениху очередной отмазкой:

– Ты такой чудесный!

– Ты тоже, родная, – без тени разочарования ответил он и, попрощавшись, сбросил вызов.

Придет время, и я смогу сказать ему, что люблю. Я знаю, это все из-за потери, которая съедает меня изнутри. Даже сейчас спустя двенадцать лет после трагедии я все еще не смогла по-настоящему принять смерть родителей. И порой мне кажется, будто после случившегося я не имею права любить.

Понимаю, это звучит глупо, и мама с папой хотели бы, чтобы я жила полноценной жизнью, но маленькая девочка внутри меня – раненая, сбитая с пути – не может найти в себе силы отпустить боль. Не может сказать «прощай».

И до тех пор, пока я не скажу «прощай» родителям, я не смогу сказать «люблю» Пете.

Пете, за которого я выхожу замуж в конце следующей недели.

Я спрыгнула с подоконника и пару раз встряхнула руками, сбрасывая накопившиеся эмоции. После разговора с женихом стало немного легче. Злость отступила, а на смену ей пришла жалость.

Бедный невезучий Макс, прозябающий молодость за полярным кругом. Вся его колкость – лишь способ защитить его собственного внутреннего мальчика от враждебного мира.

Представив Снежного таким жалким и уязвимым, я вдруг почувствовала себя гораздо лучше, словно осознание собственного превосходства сделало меня сильнее. Теперь уже ни одна глупая шуточка полярника не пробьет мою защиту.

В зале наглеца не оказалось, так что я поспешила на улицу. Прохладный вечерний воздух заставил поежиться, и я, потирая ладонями плечи, стала всматриваться в слабо освещенную парковку в поисках пресловутого Опеля.

Только в той стороне, где мы остановились, вместо ржавого седана, высилась пара запыленных фур. На мгновение стало страшно: что, если этот дурак просто уехал, оставив меня одну в придорожной забегаловке?

Я обошла парковку по всему периметру, всматриваясь в значки лейблов на капотах автомобилей, но на полсотни машин не оказалось ни одного Опеля.

Вернувшись к тому месту, где Макс оставлял свое корыто, я остановилась и опустила руки, растеряв напрочь боевой запал.

Он меня кинул.

Одну. Без вещей. С одним лишь телефоном в кармане. И что мне теперь делать? Возвращаться в Москву на попутках? Не так я планировала провести эту ночь.

Как же я тебя ненавижу, Снежный! Чтоб у тебя прыщи всю задницу покрыли!

Я уже собралась опустить от бессилия лапки и, сдавшись, снова набрать Петю, но тут за одной из здоровенных фур я услышала знакомый голос.