Приём гостей оказался не то что бы скучным, но странным образом напряжным. Задачка с рычагами на его фоне смотрелась глотком свежего воздуха.

Сперва я дёрнул тот рычаг, что находился сразу после узкого прохода — и был вознаграждён. Стены за моей спиной натужно заскрипели и разошлись в стороны, открывая нормальный широкий коридор до гостиной. Вот это я понимаю, наглядный результат!

Окрылённый, я двинулся вперёд, но всё же заставил себя ещё раз внимательно осмотреть железную дверь и участок коридора вокруг неё. Ничего подозрительного, только вот пол как будто был отполирован более гладко чем обычно. Заподозрив ловушку, я дёрнул первый рычаг из трёх и сразу отпрыгнул назад.

На этот раз стены и не думали скрипеть. Они просто с глухим стуком сомкнулись на пятачке перед дверью — так быстро, что я едва успел заметить начало движения. Останься я там, превратился бы в неаккуратную кровавую лепёшку.

Как говорил Пратчетт, есть два типа хороших алхимиков — и сейчас я относился отнюдь не к интеллектуалам. Но всё ещё был жив — и потому повторил трюк со вторым рычагом.

Новый удар пришёлся с потолка, сверху вниз, а потом повторился — уже там, куда я отпрыгнул от первого удара. К счастью, я ожидал и этого, так что отскочил ещё раз и оставался начеку, пока каменный пресс неторопливо втягивался назад в потолок.

Умный человек на этом бы и закончил. Попробовал два плохих варианта, выжил — и на том спасибо. Дальше может быть только хуже, так что разворачивайся и вали. Вернёшься, когда сможешь прочесть надпись — там наверняка подсказка. Есть и другие места, куда можно сходить.

Я сказал себе всё это, затем повторил. Затем согласно кивнул… и дёрнул за третий рычаг.

С одной стороны, безголовых было всего трое — даже меньше, чем изначально вылезало в конце предыдущего коридора с ловушками. С другой — они все абсолютно бесшумно выбрались из ниш позади меня, перекрыв путь в гостиную. Более того, когда я отскочил от железной двери, ожидая новых подлянок со стороны стен, мой бок тут же пропорол вражеский арбалетный болт, и я начал бой раненым. Раньше среди этих мобов стрелки не попадались. Полагаю, всё бывает впервые.

Загремел Райнигун, но я целился второпях — и пуля угодила в подставленный щит. Вторая обратил в прах арбалетчика — как раз в тот момент, когда он выстрелил в ответ, и теперь из моего плеча торчал хвостик второго болта. Правая рука налилась тяжестью, как будто на неё повесили свинцовый груз. Прицел сбился — и я промазал почти вплотную, вынужденный отступать от тычка алебарды.

Дело дрянь. Здесь нет окон с лунным светом для регенерации «Зверем», меня сейчас зажмут в уголке и нарубят мелким кубиком. Раньше я уже ловил плечом стрелы, но ощущение от этих болтов было совершенно другим. Отравленные? Парализующие? Нет времени выяснять.

Орудуя в основном левой рукой, я отбил полэксом новую атаку алебардщика — только чтобы снова отступить от врага со щитом и моргенштерном. Почему-то именно сейчас перспектива сдохнуть и расстроить Кас казалась особенно обидной. Пришёл, блин, на разведку. Сам же взвесил «за» и «против».

Если бы появился хоть небольшой просвет чтобы прорваться вперёд…

Алебардщик снова пошёл в атаку — и вдруг споткнулся на ровном месте. Из его плеча вырвался шип альшписа, идеально точно пробившего сочленение доспехов. На одну безумную секунду я подумал, что мне пришёл на помощь двойник из зеркала, но затем из-за спин безголовых раздалось знакомое фырканье и рык. Два здоровенных гнолла атаковали моих врагов со спины, орудуя боевыми топорами как бешеные. Алебардщик всё же успел развернуться, а боец с моргенштерном быстро рухнул с отсечённой рукой. Я добил его на земле, пока Кара и Кром разделывали второго.

— Леди-пррризрак послала помочь, — сказал Кром, поднимая альшпис с пола и отряхивая от праха латника.

— Сегодня дрррака за наш счёт, — поддержала его Кара. У неё за поясом висела новая сабля.

Регенерация под лунным светом избавила меня от раны на плече, но правая рука всё ещё слушалась скверно. Надо спросить у Кулины, нет ли у неё блюда, нейтрализующего яды. Безголовые и раньше доставляли проблем своими засадами, но эта была особенно подлой. Даже без испепелённого арбалетчика в следующий раз придётся несколько повозиться, не говоря уж о поиске способа открыть железную дверь. Пока что будем считать, что разведка прошла успешно. Относительно успешно.

Гноллы ушли, альвы тоже, оставив мне задачи на месяц вперёд. Я сел на трон и проверил варианты построек. Из плюсов — пустующую бывшую оружейную можно было без проблем переделать под гостевые покои, разделив на ряд небольших комнат. Из минусов — частиц души на это капитально не хватало. Надо менять методы фарма на более эффективные, разведать новую территорию, желательно составить рабочий план по очистке. А потом…

Я резко вернулся в своё тело, когда из основного коридора раздался странный шум. Гулкие, размеренные шаги — только от каждого из них едва не трясся весь замок. Шаги и скрежет железа по камню. Какой-то новый моб пробрался за мной сверху? Жнец сменил способ появления? Да нет, рано, совсем рано. Эх, не надо было расстреливать все пули, погорячился.

Шаги приближались — и спустя несколько секунд в тронный зал вошёл чудовищного вида великан. Полуразложившийся бурый мертвец в ржавых доспехах, волочащий за собой обломанный двуручный меч. У меня было время чтобы схватить полэкс и подороже продать свою жизнь, но неживой исполин не торопился нападать. Он медленно заковылял в мою сторону, остановился в центре зала и неуклюже опустился на колено.

Это был ещё один гость.

Мои советницы снова собрались рядом, но это мало что изменило. Никто не мог понять, чего хочет жуткий гость. Тьма за главными дверями была по сути порталом, притягивающим всех желающих попасть в Полночь, так что явиться не-мёртвый великан мог откуда угодно.

С момента его появления прошло уже около пятнадцати минут, но всё, что он делал — молча торчал посреди тронного зала, опустившись на одно колено. От него даже не пахло мертвечиной — лишь землёй и ржавчиной.

Сперва к нему обратилась Кас — столь же формально и торжественно, как и к остальным гостям. Затем заговорил я, осведомившись о цели визита. Наконец, вперёд вышла Кулина, попробовав разные известные ей языки — я насчитал семь. Всё это не вызвало у рыцаря сколько-либо значимой реакции.

Я постепенно начал напрягаться. Перспектива слинять назад в свой мир, оставив девушек наедине с этим страшилищем казалась не слишком радужной. Но какие были ещё варианты? Атаковать его полэксом? Даже если забыть про законы гостеприимства, эта затея выглядела ненадёжно. Вытолкать взашей? Даже если мы все объединим усилия, их может не хватить — гость на вид весил не меньше полтонны.

Хуже всего было то, что Кас тоже выглядела растерянной — в первый раз на моей памяти.

Нас спасла Луна. Она вышла вперёд и внимательно рассмотрела обломок меча рыцаря — тот не возражал. Затем отступила назад и с трудом произнесла пару слов на языке, который звучал как лязг металла. Несколько секунд царила тишина, но потом великан медленно поднял голову, а за ней — левую руку. Ему понадобилось не меньше минуты, чтобы разжать кулак и продемонстрировать что-то, лежащее на ладони. Я присмотрелся — это был серебряный кулон в форме пары воздетых крыльев. Потускневший, но в остальном прекрасно сохранившийся, чем резко контрастировал с внешним видом своего владельца.

— Когда я была маленькой, — тихо сказала Луна, вернувшись к трону. — Мне читали страшные сказки о забытом королевстве, что лежало далеко на западе. Его жители славились магическим и кузнечным ремеслом, которому не было равных. Они чрезмерно возгордились — и их постигло проклятье нежити. Вечная гниль, терзающая тела, но не дающая им умереть.

Нежить? Любопытно. Я не стал уточнять по поводу «теней», находящихся в Полуночи, и уж тем более по поводу Кас. В любом случае, по рассказу Луны нежить из того королевства имела иную природу. Какое-то время королевство боролось, отказывалось принять свою ужасную судьбу. Учёные и маги искали способ избавиться от проклятья, гонцы и послы ринулись во все ближние и дальние страны, но все усилия оказались тщетны. Постепенно искра жизни угасла в каждом из них, оставив лишь неподвижные, вечно разлагающиеся оболочки, из которых не было спасения несчастным душам.