Дракона она знала лучше всех. Ходят слухи, что несколько сказочных зим назад он похитил её, надолго заперев в своём логове, но она сумела выбраться и бежать. Теперь говорят, что она знает тайну Дракона, неведомую более никому.

Анет была последней надеждой братьев в их поиске проходимого пути к пещере дракона. Ибо победить Дракона можно было только застав его в домашних условиях, когда он пребывал расслабленным в мягких тапочках и халате, отдыхая от огнедышащего своего режима. И это было справедливым, ведь дракон никогда не брезговал сам нападением на сказочных персонажей в их жилищах.

Анет любезно согласилась сотрудничать с братьями при условии, что мы пощадим Дракона, заковав его навечно в стальные цепи. Опять же ходят слухи, что она была или будет от него беременной и теперь через сто сказочных лет должна родить, умерев от внутреннего своего дракона при родоразрешении.

В книге Дракононенавидения сказано, что драконий плод развивается в сто раз дольше плода обычного сказочного человека и дарит его матери вторую молодость, но за период внутриутробного развития плод забирает у матери её сердце в буквальном смысле. Своего сердца у внутриутробных детёнышей Дракона нет. Соответственно после родоразрешения мать остаётся без сердца и погибает.

Говорят, что сначала Анет ненавидела дракона, пытаясь покончить с собой, но сказочные феи убедили её, что если наследника воспитывать подобающим образом, то он не станет столь кровожадным, как его отец.

Только кто будет заниматься этим воспитанием драконьего детёныша, если мать должна будет стопудово отойти в мир иной, подарив этому ребёнку жизнь, вот в чём вопрос?

Горбун догадывался, что в будущем эту миссию, согласно последней воле усопшей, предстоит выполнять братьям, в случае, конечно, если мы выживем в поединке с его отцом. Но о такой перспективе говорить было ещё преждевременно, ведь Анет указала нам только наиболее безопасный путь, который нам предстояло ещё пройти.

Но дальше уже было дело техники…

Друзья не на шутку подзаепались тащиться по пути, указанному Анет, в полной амуниции и после недели беспробудного пьянства.

Тибетецко-Шаньхуйское предгорье им далось ещё куда ни шло, более или менее спокойно.

В местах тех дремучих ведьмаки, кикиморы и горгоны были очень даже ничего. Только социально изголодавшиеся во всех смыслах этого слова и падкие на золото. Шалай-Балай очередной раз выручил, обещав на одной из них жениться. Вот нас и пропустили дальше. Просто Артёмка ещё не знал, что свадьбы у ведьмаков играть не принято и никаких формальных процедур регистрации брака у них не предусмотрено. По их многовековым преданиям обещание жениха жениться – это и есть сама свадьба с регистрацией вместе взятые.

Его невесту зовут Зарра-Барра Михайловна. Её отец также когда-то, проходя со своими друзьями здешними дремучими местами, пообещал жениться на её матери.

Зарра-Барра по ведьмовски благословила своего избранника, Шалай-Балайчика, на долгий путь и подарила ему талисман в виде тугой холщовой верёвочки на шею с магическим кулоном, притом верёвочку даже монтажными ножницами не перекусить. Какие ещё секреты хранил в себе этот подарочек «с петлёй на шею» нам ещё только предстояло узнать.

Фэньшуйское же косогорье вызвало у братьев определённые сложности. Логово дракона находилось на самом пике косогорья. Но скалистая местность с крутыми подъёмами и отсутствие серпантина явно не входили в наши планы.

Пришлось, согласно наставлению Анет, выходить за пределы сказки и идти в обход крутых скал по длинному пологому склону, через территорию, граничащую с реальностью.

– Так, парни, идти будем по ночам, а днём работать в реальной жизни – заявил наполовину вышедший из образа Горбун, – иначе меня в дурку нахер заберут с Вашими (нашими) сказками. Здесь-то нам не там, а там – не здесь. Здесь работать не надо – скатерть самобранка и сказочная утварь сами всех накормят, а вот в реальной жизни приходится постоянно выискивать возможность заработка на кусок хлеба с маслом.

– Да не ссы ты, братан, там в дурках у них бесплатно кормят и санитарки сиськастые – подбодрил Горбуна Шалай-Балай.

– Дима, когда ты приходишь на работу, то выходить из образа надо полностью. Поверь мне, так всем будет лучше. Мы все так делаем, если чё, – сказал по-дружески Митрофан. Но Горбун его уже не слышал. Он сидел на рабочем совещании, проводимом в ФГБУ Минобороны Эрэфии, и ему казалось, что он находится в самом эпицентре сказочных событий…

«Ну что молчишь, как не родной, давай рассказывай» – обратился к Горбуну голос Николая Алексеевича. «Что ты намерен делать дальше, писаниной своей сутяжной заниматься, или работать, наконец, начнёшь, как все нормальные люди?» – спросил всё тот же голос.

Горбун поплыл, погрузившись в прострацию. Ответа у него не было. Шефа он уважал и боялся. Николай Алексеевич подобрал Горбуна практически с улицы и предложил ему хорошую работу в тот момент, когда у Горбуна не было средств к существованию.

Но прекратить писать главному герцогу он не мог (не в ущерб основной работе, конечно). Дело всё в том, что Горбун знал о сговоре Герцога и всей его тайной канцелярии с Драконом и поэтому периодически искал в заросшем бурьяном правовом поле их уязвимые места.

Главный Герцог с Драконом мутили свои мутные мутки, бесстыдно обдирая жителей сказочного Королевства до последней нитки их истончённого, но непоколебимого социального терпения. Страх и голод царили во всех тринадцати Герцогствах.

Наконец-то через три дня и две ночи друзья добрались до своей цели…

Часть третья – Драконье логово

Когда братья проникли в пещеру дракона, то вместо чешуйчатокрылого уёпища они увидели хорошо пахнущего сверхчёткого пацана. Они сразу поняли, что никакой ошибки здесь нет. Они у цели. Это был Дракон.

Образ вонючего огнедышащего птеродактиля выражал лишь внутреннее состояние его испепеляюще-бездушной души и достаточно эффективно эксплуатировался им в качестве устрашающего средства для окружающих его менее четких, чем он сам, пацанов. Внешне же он представлял из себя исключительно вежливое человекообразное существо. Он имел всё. Более того, это «всё» само выстраивалось к нему в очередь, чтобы он смог его поиметь: банкиры приносили ему деньги, чтобы он обеспечивал им крышу от бюрократического беспредела, творящегося в герцогстве и, тем самым, увеличивал их доходы; женщины отдавались ему беспрекословно, лишь бы утолить его похоть любыми, вплоть до самых изощренных, способами, по любви или за деньги банкиров, неважно; народные массы бились в иступляющем стяжательстве о его неумолимость; художники рвали свою душу в испепеляющем постмодернистском поиске – мир вставал пред ним на колени, принося своих лучших сынов ему на алтарь жертвоприношений. Когда изобилие начинало утомлять его, теряя свою герметичность, он приходил в бешенство и начинал сжирать живых людей изнутри, высасывая из них душу. Его, на самом деле, не существовало, как отдельной субстанции, он был в каждом из нас и не отделим от нас. Имя его – ГОЛОД.

«А давайте отрежем ему яйца! Голод ведь не тётка, а значит они у него определенно имеются! Драконьи яйца нынче в цене.» – предложил младший по разуму брат и сразу обратил на себя вопрошающее внимание всех остальных братьев, мол, – «Кто это такой умный?».

В воздухе повисла неловкая пауза.

– Эмм, кхе-кхе – прервал неловкость своим, ещё более неловким, откашливанием Горбун – А я это разве вслух это сказал? Пардонте.

Горбун думал, что его предложение о кастрации дракона будет восприниматься братьями, как слова автора, так сказать по инерции, однако спекуляция на сей раз не удалась.

– Слышь, идиота кусок, тебе только что сказано было, что как отдельной субстанции его в реальности не существует, он, типа, внутри каждого из нас сидит и живёт (и как он, плять, только туда залезть умудрился?). Так ты кого кастрировать собрался, умник? Нас чо ли? – произнес внезапно озаренный Сологуб.