А он обрушится.

Вы наверняка знаете о том, как сьельсины пришли на Несс и сожгли его холмы. Слышали, как до последнего держали оборону Линч и Карцинель, как горели огромные верфи, как была опустошена и сровнена с землей Сананна, а ее жители и башни перемолоты, словно зерно жерновами. Кто-то из вас, возможно, увидит запись: армаду верховного вайядана Вати Инамны и самого вайядана, водружающего на ступенях дворца магнарха черные знамена. Вы услышите истории об отважном капитане Гекторе Оливе, который бросил вызов врагу, когда все казалось потерянным.

А также услышите, что Адриан Марло не откликнулся на зов Империи, когда та больше всего в нем нуждалась.

Но все это дела грядущих дней. А в тот день, когда серый рассвет зазолотился в лучах солнца и я в последний раз увидел зеленые холмы Несса, стояла яркая светлая осень. В лесу было свежо, трава зеленела, а стройные кипарисы во дворе поместья Маддало покачивались и нагибали макушки на ветру. Будущее казалось… не особенно светлым, но открытым – как бледное чистое небо.

– Даже не хочется уезжать, – сказала Валка, отыскав меня в портике у мощеной подъездной дорожки.

Она взяла меня за восстановленную руку. Я не ответил, лишь посмотрел на покрытый лепниной навес и обернулся на круглые двери с мозаичными стеклами. Позади стояли Каффу и семейство старшего смотрителя Грена – все, что осталось от прислуги.

Один из детей Грена помахал мне. Я играючи отдал ему честь, и мальчуган широко улыбнулся. Его сестра прятала лицо в материнской юбке.

– Понимаю. Но сам я хочу уехать, – сказал я Валке.

В тот момент я твердо это решил. Я был готов уехать, готов избавиться от слежки и давления Венанциана. Я был не менее решителен, чем тем утром у могилы Гибсона на Колхиде. Хотел начать жизнь заново. При мне не было меча, но я все равно сунул пальцы за пояс, где должна была быть застежка.

Взяв Валку за руку, я вышел из портика.

Не оглядываясь.

– Лориан дал сигнал с орбиты, – сказал я. – Говорит, весь багаж на борту.

– Он уже на корабле? – покосилась на меня Валка.

– Ты же его знаешь. Зачем лететь, если можно воспользоваться лифтом?

Лориан отправился на орбиту вместе с грузом, предпочтя медленную ночную поездку на лифте, а не высокие перегрузки, которые ему пришлось бы испытать в шаттле. Он приехал на космодром прямо из форта Горн в сопровождении нескольких солдат Оливы, которые получали там новое обмундирование. Мой собственный доспех был восстановлен, тщательно отремонтирован техниками из форта и отправлен вместе с последней партией багажа.

– По словам Лориана, все готово к вылету.

– Хорошо, что он с нами, – сказала Валка.

– Еще как! – воскликнул я и подхватил ее под руку.

В конце дорожки, между аббатством и внешней стеной, нас ждал флаер. Его черные крылья были сложены, как у бумажной птички. Рядом копошились двое солдат в белой имперской форме с фиолетовой символикой магнарха – наверное, проводили предполетный осмотр. На каменной дорожке, среди тисовых аллей и кипарисов четкие геометрические линии корабля и черный металл его обшивки казались неуместными.

– Все хорошо? – спросила Валка, заметив, что я замолчал.

– Да.

Разговор о Лориане всколыхнул в глубинах моего сознания воспоминания о Паллино и Эларе, Корво и Дюране, Бандите, Айлекс и обо всех остальных. О Сиран и ее могиле на Фессе, неподалеку от кургана Гибсона.

– Просто… Красный отряд снова пускается в путь, – с ноткой горечи произнес я и почувствовал, как сжалась рука Валки, словно передавая мне свою силу. – Втроем.

Валка прижалась ко мне, и мы прошли так десяток с лишним шагов.

– Saam mang vae racka, – произнесла она на пантайском наречии тавросианцев, которое давно уже стало языком нашего личного общения.

«И троих хватит».

Повернув на прямую тропинку, ведущую через лужайку к внешним воротам, я поднял лицо к безоблачному небу.

На щеку упала одинокая капля дождя.

Какой-то солдат окликнул нас, и Валка махнула ему рукой в ответ.

– Адриан?

Увидев пилота в черной форме и красном берете, спустившегося по трапу из шаттла, я выпустил ладонь подруги и остановился. Валка прошла на шаг вперед.

– Адриан? – повторила она, указывая мне на лицо.

Я поднял руку, нащупал каплю и сразу понял, чем она была на самом деле.

– Просто дождь, – сказал я, вытирая ее, и вспомнил о словах Оливы, сказанных в ту ночь, когда мы спарринговали.

«Для меня смена обстановки в радость. Даже дождь».

Наверное, я чувствовал надвигающиеся перемены, ощущал тьму, скрытую под тусклым светом этого осеннего дня. Нессианский год подходил к концу, наступала зима – как и для всех нас. Во мне как будто проснулось полузабытое воспоминание. Я не увидел, а словно почувствовал тень, протянувшую к нам руки, тень, навстречу которой мы стремились. Быть может, вы, читатель, тоже ее чувствуете.

Вам известно, чем все закончится.

Но мои новые пальцы дрогнули, а улыбка Валки развеяла окутавший меня туман, и я вспомнил, что снова цел, что жив, несмотря на пустоту в груди и жуткую усталость, которая уже давно не покидала меня. Живы были и Валка с Лорианом. Стояло тихое осеннее утро, а под ногами у меня была зеленая трава планеты людей.

Это было здорово.

– Все хорошо, – сказал я, пытаясь не описывать действительность, а быть ее творцом.

Пригладив тронутые сединой волосы, я напоследок оглянулся на островерхие крыши и круглые окна поместья Маддало. Вот окна кабинета Валки! А вот, едва заметные с такого угла, макушки деревьев английского сада. А выше всего – старая колокольня, построенная еще монахами. Она, словно указательный палец, подманивала меня, просила вернуться.

Но меня ждал лабиринт, замаскированный под трап флаера. А передо мной был не пилот, а минотавр в новом обличье.

– Ты идешь? – с ноткой лукавства спросила Валка, снова протягивая мне руку.

Я, Тесей, взял ее, и на этот раз беспрекословно последовал за Ариадной.

– Только вперед! – воскликнул я, а про себя подумал: «Только вниз».

Ни налево, ни направо.

Я не ложился в фугу. Ни в первый год, ни во второй. Меня напугало предупреждение Элькана о криоожогах, и я проводил дни в маленьком тренировочном зале «Ашкелона», бегая и занимаясь на тренажерах, чтобы как можно лучше разработать новые мышцы и улучшить кровоток. По прошествии нескольких месяцев мы с Оливой расчистили для спаррингов место в трюме, и я постепенно – но крайне медленно – достиг прогресса. Поначалу я побеждал его от силы раз из десяти, затем два-три раза. В конце концов я перестал считать, а Олива и не начинал, но, думаю, что мне удалось сравняться с ним по числу нанесенных ударов.

Но этого было недостаточно. Любые удары, любые уколы, любые взмахи меча не удовлетворяли меня. Затем смена Оливы подошла к концу, и командование приняла выведенная из фуги худенькая лейтенант Магарян. Олива улегся спать на ее место. Неделю спустя я последовал за ним, поддавшись на убеждения медицинского техника. Тот утверждал, что в дальнейшей терапии нет необходимости и риск криоожога минимален. Таким образом, меня положили в ясли рядом с Валкой до конца нашего путешествия на Картею.

Это было последнее межзвездное путешествие, когда мне довелось достаточно бодрствовать.

В молодости я предпочитал проводить без фуги по нескольку лет в начале каждого долгого странствия. Лишь так я обретал покой среди бесконечных сражений и испытаний. Но молодость прошла, и теперь в зеркале я видел стареющего человека. В оглушительной тишине «Ашкелона», да и любого другого корабля, мне теперь не было покоя. Одиночество грозило свести с ума.

Как и юному Оливе, мне хотелось дождя, ветра, хорошей компании и простых удовольствий той жизни, которую мы с Валкой и Гибсоном вели на Фессе.

Но эта жизнь теперь мне только снилась.

Из трюма донеслась живая музыка, которую было хорошо слышно через открытую дверь нашей каюты. Я нарядился формально: в старую черную тунику, белую рубашку, черные брюки с красным кантом и начищенные сапоги до колен. Впервые за несчетные годы я надел полагающуюся мне по званию белую накидку-лацерну, застегнутую на правом плече золотым кольцом.