Его силы стали проявляться в детстве. Он точно не знал, был ли он с ними рожден или появились в наступлением определенного возраста, но точно знал, что нужно их скрывать и что они еще дадут о себе знать, когда он станет старше. Так же, как и Диана, Аттик впервые увидел сон, в котором убил ее, одиннадцать лет назад. Тогда же он почувствовал, как силы его растут, словно сон раздвинул границы его возможностей. Тогда он еще не знал, почему она ему приснилась и почему ему обязательно нужно ее убить, но сразу же понял, что это не плод его фантазии: где-то существовала девочка, которую ему предстояло найти. И сон заставил его поверить, что она была где-то совсем близко. Если бы он знал, насколько он был близок от нее, то, возможно, все могло закончиться еще в детстве. Сон приснился ему в последнюю ночь, предшествующую его переезду с родителями в другой город и в первую ночь, проведенную Дианой в их новом доме. Так они разминулись, чтобы силы Аттика окрепли, и он потерял всякое сомнение в безусловности своих действий, чтобы мог совершить предназначенное ему судьбой.

В первом сне, который приснился им обоим, оба были еще детьми и с каждым последующим сном, по мере их взросления в реальности, они взрослели и во сне. С каждым новым сном Аттик чувствовал, что упускает возможность исполнить зловещий приговор, но при этом его никогда не покидало чувство, что рано или поздно он это сделает, хочет он того или нет. А хотел ли он – было тем вопросом, который мучил его на протяжении длительного времени, когда он был еще подростком. Часть его не хотела никому навредить, другая часть – ненавидела Ее лютой ненавистью. И Аттик не мог понять, отчего. Он знал, что она его злейший враг, и что она опасна, и, если он не убьет ее, она убьет его – как ей уже много раз удавалось. Он не должен был ее щадить – идти на поводу моральных принципов обычного человека, ведь он не был обычным человеком. При этом Аттик чувствовал, что он не был злом – она была. Повзрослев, он принял свою судьбу, больше не обращаясь к недрам своего существа в поисках истины: хочет ли он мщения? Хочет или нет – это уже не важно. Он сделает это, даже если весь мир будет его отговаривать. Он это уже делал много раз. Либо он ее, либо она его.

Второй сон приснился ему восемь лет назад, тогда же его увидела и Диана. Но его сон длился дольше и сопровождался деталями, которые помогли ему распознать город, близ которого мог находиться тот дом, который ему предстояло отыскать. Ему только исполнилось семнадцать, он был несовершеннолетним и поехать разыскивать дом в окрестностях другого города казалось ему не самой удачной идей. К тому же он был еще не готов. В течение последующих восьми лет его поочередно мучило два состояния: терзанья – тщетные попытки забыть ее, либо тщательная подготовка к неминуемому. Но обе эти противоположные по своему замыслу составляющие его личности сходились во мнение о том, что день, когда он ее встретит все расставит на свои места. Пусть все решится само собой – он не будет ничего придумывать, когда-нибудь ему удастся найти этот дом, и тогда он поедет туда, чтобы увидеть ее и понять, сможет ли он жить дальше без мести и без того, чтобы подвергать свою жизнь опасности.

Когда ему приснился третий сон, Аттик был уже настолько силен, что ему не составило бы труда управлять другим человеком в течение длительного времени. Он был готов телесно – физически, но не морально. Он все еще не мог заставить себя поверить в то, что он способен это сделать, но все же занялся поисками дома. Сначала Аттик искал в интернете, затем объезжал на машине все ближайшие населенные пункты, постепенно отдаляясь от города. Но тщетно. Пока ему не приснился четвертый сон. Наконец-то он видел дом не только внутри и снаружи только с одного ракурса – спереди, там, где был сад, обрамленный лесом. Сон словно превратился в компьютерную игру, позволившую ему бродить по дому, заходить в самые дальние комнаты, видеть, что творится за окном, куда ведет та или иная дверь, чем заканчивается лестница. Он видел покрытые пылью предметы декора: пожелтевшие молдинги в одной из комнат, подсвечники из яшмы и бронзы, расставленные на полках, многочисленные статуэтки собак из агата и нефрита, старый камин из оникса, над которым грозно нависали развесистые оленьи рога на деревянной доске, прикрепленной к стене. Аттик вышел из комнаты и отправился к выходу. Он еще раз прошел через зал, где осуществил задуманное – хоть только пока во сне, – чтобы еще раз убедиться, что она мертва. Ее бездыханное тело лежало на спине, взгляд был направлен на потолок. Аттик посмотрел по направлению ее взгляда и заметил в потолке несколько довольно очевидных щелей, через которых пробивался свет. «Интересно, насколько точно дом соответствует тому, что я вижу во сне». Во дворе стояло кресло, на котором лежало два пледа, чуть поодаль располагался деревянный стол и две скамьи, приставленные к нему по бокам. Аттик обернулся в попытке отыскать на доме хоть какое-то обозначение: название, семейный герб, буквы, цифры – ничего, все тщетно. Он решил обойти дом. И тут его ждала награда за его упорство. На заднем дворе дома располагался больших – для такого пространства – размеров фонтан. Фонтан представлял себе бассейн белого цвета, в котором стояли четыре собаки – каждая на своем каменном постаменте – и смотрели друг на друга. Он казался незавершенным и уже давно, судя по скопившейся грязи и гниющим листьям, не работал. «Странный фонтан, – подумал Аттик, – в таком месте, да еще за домом. Странно, что за домом, обычно фонтаны такого размера, да и любого размера ставят перед домом». Но этого было достаточно. В ту же минуту он проснулся.

Пробудившись ото сна, Аттик сразу же начал поиски. Он долго искал фонтаны с собаками, но не мог найти ни одного, который бы сколь-нибудь походил на тот, что он видел во сне. Единственным, что привлек его внимание, был фонтан в королевском дворце Казерте в Италии. Он словно служил прообразом фонтана на заднем дворе дома. Отдаленное сходство нарушалось количеством собак и центральной фигурой фонтана – фигура отсутствовала. Все попытки оказались тщетными. Аттик знал, что найдет его, это было только вопросом времени. Он решил не тратить его впустую, а начать действовать.

Поиски начались снова – на машине по тем же местам, с той лишь разнице, что теперь его интересовал дом с фонтаном. Стоит отметить, что до этого Аттик не прибегал к помощи местных жителей, но теперь решил прервать навязанное себе же самому молчание и прибегнуть к этой уловке. Он спрашивал во всех населенных пунктах, знают ли они о необычном доме из темного камня с фонтаном на заднем дворе. Но никто понятия не имел о существовании этого дома. Аттик уже решил, что это займет больше времени, чем он задумал, когда он вдруг заехал в деревню, находящуюся в отдалении от остальных населенных пунктов. Там он увидел женщину, которая вышла из дома и направилась в сторону единственного в деревне магазина, напоминающего больше киоск и открытого только по вторникам и пятницам с того времени, какое пожелает его хозяин. Аттик оставил машину на обочине проселочной дороги, по которой шла женщина к киоску. Он окликнул ее, а когда она остановилась, то ускорил шаг, чтобы не задерживать ее.

– Простите, я тут немного заблудился.

– Да? – с недоверием ответила женщина, не привыкшая к чужакам.

– Я ищу дом. Трехэтажный с одной стороны, с другой у него два этажа. Темный камень или кирпич, а сзади у него фонтан. Белый с собаками. Знаете такой?

Женщины насторожилась, внимательно его оглядела и, продолжая стоять на месте, медленно отодвинула корпус своего тела назад, все только для того, чтобы ответить:

– Нет, – сказала она и сразу же развернулась и продолжила свой путь к киоску.

Аттик улыбнулся ее удаляющейся фигуре – он понял, что он на верном пути. Еще через два дня упорных поисков он нашел дом.

Как только тело Дианы приземлилось на пол, Аттик почувствовал, что потерял силы. Они ушли вместе с ней, она словно забрала их, и теперь не было ни ее, ни сил. Теперь в них не было смысла. Он словно впервые стал человеком. И теперь ему хотелось жить, как никогда. Он никогда еще до этого не хотел жить так неистово – спастись от этого жуткого круговорота смертей. Никогда до этого он не помнил все свои смерти и все убийства, которые он совершил. Так странно было убивать одного и того же человека. Снова и снова. И никак не насытиться. На этот раз он думал, что так и не сможет убить. На этот раз все было иначе – он помнил все предыдущие жизни, и ему казалось, это знание остановит его, но все изменилось, когда он впервые увидел ее. Кровь закипела, брови сдвинулись, кулаки сжались. Он говорил себе, что мог бы сдержаться, но не видел в этом смысла. В то же мгновение он определился, что будет делать дальше. Сомнений больше не было: она не должна жить.