Это заставило меня поддразнить: — Думаю, я смогу выкроить минутку.

Первым свёртком, который он мне дал, была прямоугольная коробка, очевидно, конфеты. Я оторвала упаковку и улыбнулась ему. — Мой любимый ужин — спасибо.

— Конечно, — сказал он, прикрывая своё сердце обеими руками. — Сладости для сладкой.

— И от сладкого, — добавила я, улыбаясь, потому что это было романтично, а также идеальные слова для идеального Дня Святого Валентина. Я не хотела забегать вперёд, но чувствовала, что, возможно, я всё делаю правильно.

— А теперь это, моя сладкая, — сказал он, протягивая небольшую квадратную коробочку.

Я испустила смешок, захваченная его улыбкой и праздничностью подарков. Открыла белую подарочную коробку, а внутри лежал серебряный браслет. Я подняла глаза на него, а он улыбался с нетерпением.

Я ждала объяснений, но после двух секунд безучастной улыбки ему, я взвизгнула:

— Боже, Джош, мне так нравится, спасибо!

Поскольку он настаивал на том, чтобы надеть его на меня, я ничего не сказала, опасаясь сыпи, которая покроет мою кожу в течение нескольких часов. Потому что на прошлой неделе я рассказала Джошу целую историю о том, как серебро вызывает у меня высыпания. Да, люди иногда что-то забывают, но это была длинная история, включавшая в себя поездку в отделение скорой помощи, и он прокомментировал, что если бы мы в то время встречались, он бы пронёс мне пиццу.

А теперь он покупает мне серебро?

Однако я отложила это ради безупречного дня и наблюдала, как он раскрывает ремешок для часов. Ему понравилось — я знала, что понравится, — и это заставило его обнять меня и крепко поцеловать в губы, плевать на то, что мы в школьном коридоре.

Когда он отстранился и посмотрел на меня, я улыбнулась. Прочистила горло. Потом сделала глубокий вдох, посмотрела в его карие глаза и сказала: — Я люблю…

— Ещё не всё! — Он поднял палец и сказал: — Ни слова, пока не услышишь моё стихотворение.

Я закрыла рот, немного взволнованная. Неужели он знал, что я собираюсь сказать?

Но глядя на его широкую улыбку, мне так не казалось.

Он прочитал мне стихотворение, которое написал, сказав, что я вписалась в его стихи, как идеальная рифма, и крепко обнял меня. Оно было прекрасно, как и вся его проза, и после этого я улыбалась идя по коридорам, направляясь к машине Криса.

Любовь — это не то, что есть, а то, чего нет.

Без неё уши мои глухи,

Без неё руки мои пусты.

У меня не было шанса сказать: «Я люблю тебя», но меня это устраивало. Он использовал слово «любовь» в своём стихотворении обо мне, так что это было похоже на то, что он сказал это первым, и я всё ещё могла сказать ему это, когда он позвонит мне позже этим вечером.

Когда я вышла на улицу и холод ударил мне в лицо, я услышала гудок прежде, чем увидела Криса. Этот дурак сигналил под мелодию «We Will Rock You», и у меня катились слезы от смеха к тому моменту, как я добралась до машины.

— Ты могла идти ещё медленнее? — крикнул он в окно.

— Конечно, могла, — крикнула я в ответ, смеясь ещё сильнее, когда потянулась к дверной ручке, а она была заперта. — Впусти меня!

— Ладно, — он нажал на кнопку разблокировки и сказал: — Но только потому, что мне нужно десять баксов на бензин.

— Как всегда, — я села в его машину, и когда захлопнула дверь, то увидела Ника Старка через ряд, возившегося с двигателем своего грузовика. Я опустила окно и крикнула в его сторону: — Тебе нужна помощь?

Он перевёл взгляд с двигателя машины на моё лицо, и мне мгновенно стало тепло.

Он улыбнулся той саркастической полуулыбкой, когда крикнул: — Без обид, но я шестнадцатилетний парень. Мне не совсем безопасно разговаривать с незнакомцами.

Я рассмеялась и крикнула: — Мы не незнакомцы, Ник Старк.

Его полуулыбка стала широкой и искренней. — Точно — мы напарники.

Я снова засмеялась и услышала, как Крис издал какой-то звук. Я проигнорировала это и сказала: — Серьёзно, тебе нужна помощь? Или подвезти?

— Я что, теперь твой «Убер»? — пробормотал Крис.

— Нет, но спасибо, — ответил Ник. — Она завелась, так что всё нормально.

— Ну тогда ладно. — Почему я была разочарована? — Увидимся.

Он посмотрел на меня таким взглядом, который казалось остановил время, прежде чем жизнь вернулась в прежний ритм.

***

— Привет, милая, — мой папа вышел из кухни с полотенцем через плечо. — Как дела в школе?

Я улыбнулась и положила рюкзак. По дороге домой я уже сняла браслет подаренный Джошем и засунула поглубже в рюкзак, чтобы не думать об этом.

— Хорошо. Эй, можно тебя на секунду? — ответила я папе.

— Мне нужно помешать соус, но, конечно.

Я пошла за ним на кухню и забралась на один из стульев.

Он готовил спагетти с фрикадельками по рецепту бабушки Макс и они пахли изумительно.

— Так что случилось?

Я протянула руку и взяла яблоко из миски с фруктами. — Мама рассказала мне о повышении, — конечно, это была ложь, но я опережала события.

— Да ты издеваешься надо мной? — Плечи моего отца опустились и он выглядел разъярённым. — Я сказал ей, что хочу сначала поговорить с тобой…

— Нет, всё хорошо, — я откусила яблоко и сказала: — Она неправильно поняла кое-что из того, что я сказала, и подумала, что я уже знаю.

— А. — Он закрыл рот и помешивал соус, глубоко задумавшись.

Мой папа был одним из тех отцов, которые сохранили молодой вид: шевелюра была на месте, и он не поднабрал. И всё же на висках у него было несколько седых волосков, намекавших на его истинный возраст.

— Да, итак, могу я быть откровенной? Я хочу, чтобы вы, ребята, смогли переехать в город своей мечты. Правда хочу. Но… — сказала я, пытаясь набраться смелости, чтобы сказать это правильно. — Мне невыносима сама мысль о том, что ты уезжаешь от меня. То есть, я люблю маму, но дом там, где я с тобой.

Мой голос надломился в конце, и всё внутри меня хотело объяснить, что всё нормально и ему не стоит об этом волноваться, но я заставила себя не делать этого. И посмотрела вниз на красную кожуру яблока.

— Вау. А-а, буду честен, Эм, я этого не ожидал. — Я подняла глаза вовремя, чтобы увидеть, как он потирает затылок, как будто ему неудобно. — Наверное, я думал, что это не будет иметь для тебя большого значения.

— Твой переезд через всю страну? — Я быстро заморгала, потому что слёзы никогда не помогали. Я всё ещё не могла поверить, что расплакалась, как ребёнок, перед Ником на химии, даже если он не знал, что это произошло. — Как это могло не иметь значения? Ты же мой папа. Мальчики — мои братья. Это мой дом.

Он перестал помешивать. — Но ты выглядишь такой счастливой с мамой. Наверное, я просто…

— Предположил. Ты предположил. — Слова казались горькими на языке, и мне было ещё что сказать, но я не хотела портить безупречный день. — Я люблю маму, но ты — мой дом.

Он сглотнул, и я увидела, как раздулись его ноздри, прежде чем он сказал:

— О, Эм, мне так жаль.

Я покачала головой и сдержала слезы. — Не стоит. Ты не знал, потому что я никогда ничего не говорила. — Я никогда не хотела раскачивать лодку. — И я не хочу мешать вам с переездом. Я просто, эм, я не знаю, я подумала, может, мы могли бы найти какие-то варианты заставить это работать.

Он подошёл к стойке и сел на стул рядом со мной. Он сказал мне, что мысль о том, что он не сможет видеть меня каждый день, убивала его, а также, что мы — он, Лиза и я — сядем завтра и найдём способ сделать так, чтобы это работало.

Когда я поднялась в свою комнату в тот вечер, меня переполняло счастье. Я чувствовала себя ближе к отцу, чем когда-либо, я не разбила машину, летняя программа всё ещё была возможна, и мы с Джошем прекрасно провели День Святого Валентина.

Я залезла в постель и подумала о серебряном браслете. То есть, он был очень красивым, и выглядел дорого. Почему я придавала большое значение тому, что он забыл о моей аллергии?