— Зачем? — спрашивает Света, и я поддерживаю её любопытство кивком.

— Есть причина, — отвечает Оля, и потом загадочно молчит. — Я прошу вас снять меня с должности её наставника.

— Я так и сделаю, — говорит Света. — Но мы ещё вернёмся к этому разговору. То, что ты сделала, недопустимо в нашей компании.

— Я понимаю.

— Иди, Оль.

Оля молча встаёт и покидает комнату, избегая моего взгляда. Когда она уходит, Светка говорит следующее:

— Совсем ни с кем?

— Что «совсем ни с кем»? — повернувшись к ней, переспрашиваю я.

— Совсем ни с кем не наладила контакт, пока работала здесь? Мне нужно решить, кто теперь будет твоим наставником вместо Оли.

Немного подумав, я говорю:

— Лиза?

Светлана медленно кивает.

В качестве моего нового наставника утверждают Лизу. Ну, вернее, я утверждаю Лизу, потому что она тут единственная, с кем можно поладить.

В послеобеденное время Лиза подходит ко мне и приглашает на разведку. Типа, познакомить со всеми кабинетами, что находятся поблизости. До сих пор Оля никак не проявляется. А когда мы с Лизой возвращаемся обратно в офис, Оля вообще, кажется, ушла.

В итоге день проходит относительно спокойно. Даже почти без травм.

Ближе к вечеру люди начинают расходиться. Лиза прощается со мной и уходит вместе с основным потоком. Оставшиеся расползаются довольно быстро, и в тёмном помещении с единственным — моим — горящим монитором я остаюсь один.

Дебильная работа — вносить цифры в ячейки, а потом называть это «отчётом», который, готов поклясться, никто даже не посмотрит. Я провозился с этой чепухой полдня, монотонно печатая цифры одну за другой. Так что не сразу замечаю, увлечённый своим делом, как в офис кто-то заходит.

Моего плеча касается чужая рука. Я не глядя хватаю чужое запястье, вытаскиваю нож для резки бумаги из подставки и поворачиваюсь, с треском выдвинув лезвие.

На меня стоит и смотрит Светлана Васильевна. Я тут же отдёргиваю руку и кидаю нож на стол.

— Дико извиняюсь, — говорю я, вскинув ладони. — Все свалили. Я решил, что это…

— Кто-то с плохими намерениями? — тихо спрашивает она.

— Типа того.

— Тяжёлое было детство?

— Ну, — я нервно и коротко ржу, касаясь ладонью собственного затылка. — Обычное, наверное, как у всех остальных.

— Так не бывает, — отвечает Света и тут же переводит тему: — Даже если твоя продуктивность ухудшилась, не стоит задерживаться на работе.

— Почему?

— Потому что ты тратишь своё время бесплатно, — говорит она, а затем резко наклоняется. Света вмиг оказывается очень близко и берётся за мою мышку. — Если сделать так, — она кивает, и я с трудом перевожу взгляд на монитор, — ввести формулу и развернуть, — применив несколько комбинаций, она легко заполняет то бесконечное количество ячеек, с которыми я мучился, и все пустые тоже, — можно справиться гораздо быстрее.

— Ого… — это реально впечатляет.

Светлана отстраняется. Мы напоследок пересекаемся взглядами, после чего она двигает на выход, но, задержавшись в дверях, вдруг оборачивается и спрашивает:

— Ты же не опоздаешь на пробежку?

Я, что-то накликав там мышкой, сохраняю файл и быстро встаю.

— Не опоздаю! — выкрикиваю, и Светка исчезает за дверным косяком. А я… а я на седьмом небе от счастья расфасовываю все свои вещички по карманам и спешу домой.

Меня это конкретно задрало. Вот о чём я думаю, пока стою у зеркала в ванной, оттянув копну волос.

Я никогда в жизни не носил подобную шевелюру. Это очень утомительно. И я заебался.

Держа ножницы в другой руке, я собираюсь состричь всё нахер. Да, это может не понравиться Лере, но меня это ебать не должно. Сейчас я решаю проблемы этой клуши и имею право чувствовать себя на все сто, а не на хромые тридцать, и те благодаря моей природной харизме.

Сделав глубокий вдох, я подношу ножницы к волосам. Но отрезать ничё не успеваю. Телефон, завибрировавший в заднем кармане, отвлёк меня.

Выругавшись, я бросаю ножницы в раковину и достаю сотовый.

— Чё хотел? — зажимая трубку плечом и ухом, с ходу спрашиваю.

— Ты почему не на паре? — игнорирует моё недовольство староста.

— Потому что есть проблемы посерьёзнее.

— И какие же?

— Волосы! — отвечаю резко. — С утра я помыл их, высушил полотенцем, а потом попробовал расчесать. И нихуя, блять, они не расчёсываются, только вырываются!

— Феном пользоваться ты не умеешь, да? — Пашка усмехается в трубку.

— Мужики не пользуются феном, — я пресекаю его очередной гон. — Короче, расчесаться не вышло. Так что прямо щас я планирую состричь всё нахер.

Паша молчит несколько секунд. Зато я слышу, как шумят другие студентики. Очевидно, староста тот ещё зубрила и пары пропускает только в экстренных случаях.

В общем, он недолго молчит, а затем цедит сквозь зубы, и звуков на фоне я уже не слышу:

— Не вздумай.

— Это ещё почему?

— Потому что это не твоё тело и не твои волосы.

— Братан, ща это моё тело и мои волосы, — цокаю я.

— Я запрещаю тебе, слышишь?

— А ты кто ваще такой, чтобы мне что-то запрещать?

Мы оба затыкаемся. Лично я жду от Пашки очередной высокопарный высер на тему моего нелегального пребывания в теле Леры. Но как только староста начинает говорить снова, его акцент смещается:

— Ладно, — выдыхает Паша. — Стригись.

— Чё, ряльно?

— Ряльно, — отвечает он. — Если считаешь, что у тебя есть на это право.

— Сука, я так и знал, что ты несерьёзно, — начинаю злиться уже я. — Это всего лишь волосня, чё ты так паришься?

— Да пошёл ты нахер, — неожиданно выдаёт он. — Козёл. — И сбрасывает вызов.

Я остаюсь в ванной и слушаю гудки.

Этот гондон считает, что мне слабо?

Я хватаюсь за ножницы. Но в итоге возвращаю их туда, откуда взял, а сам отправляюсь за пивом. Утро неизбежно испоганено.

***

Тарас был моим первым корешем в Муторае. Мы двигались исключительно ровно и принимали только здравые решения. Хотя иногда и ошибались, как с тем делом по угону тачек, но кто не ошибается, тот на клык брать не гнушается, как говорится.

А ведь всё началось с мелкого бизнеса по продаже сигарет. Мы толкали их в школе всякой мелкоте и даже смогли поднять немного деньжат. Потом, конечно, наши пути разошлись. Мне не очень нравился крёстный Тараса, который взял его в долю. Сам мужик банчил стаффом, и хотя я ничего не имел против натуралки, но однажды, застав Тараса с безумными глазами за фасовкой кристаллов, выдвинул корешу ультиматум. Звучало это примерно так: «либо ты завязываешь с этой хуйнёй, либо я начищу тебе рыло». В итоге мы тогда попиздились, но так было надо.

Примерно полгода мы не общались, Тарас успел крепко подсесть, наделать ошибок, даже полежать в рехабе. Затем он вышел и заявил, что больше не притронется к веществам. Так мы снова начали общаться. Это случилось года два назад. Он ненадолго оборвал все свои связи с семьёй и вышел из бизнеса. Однако Тарас снова угодил в это финансовое болото и охотно помогал дяде. Жаль, что я не успел дойти до тех гаражей, чтобы сжечь их товар к чёртовой бабушке. Рассчитывать на помощь Леры в этом деле глупо. Я даже не знаю, оказалась ли она в моём теле. Номеров братков я не помню. А соцсетей ровные пацаны не заводят. Вернее, заводят, но могут не заходить на них по несколько лет. Так что ответа на отправленные им сообщения ждать также тупо, как рассчитывать на безопасность в тёмных подворотнях Муторая.

Хотя я продолжаю надеяться на то, что батя возьмёт трубку, когда ему в очередной раз позвонит неизвестный номер. Но это едва ли возможно.

Батя не отвечает на незнакомые номера — то ли скрывается, то ли параноит, то ли всё сразу.

Я набираю цифры отца по памяти и прислоняю сотовый к уху, сделав глоток пива. Домой возвращаться не тороплюсь, предпочитаю упругой кровати исцарапанную скамейку под подъездом.

Звонок длится минуты три. Но никто не отвечает.