Напоследок капитан порадовал новостью, что в Красноярском крае тоже вот-вот введут карантин и режим чс, а то и военное положение, как тут. А в соседней Кемеровской области уже ввели. Какое отношение происходящий ахтунг имеет к военному положению он не знал, поступил приказ — все взяли под козырек. Тоже странно, вообще-то оно вводится только в случае явной внешней или внутренней агрессии, а у нас как бы зомби-апокалипсис…

Оставлять тело капитана просто валяться очень не хотелось — он умер как мужик, и не его вина, что судьба вот так повернулась. На самом деле, хотел и вовсе отключить его еще разок и ехать дальше, но все вбитые в подкорку правила кричали — нет! Теперь — тем более нет! Да и сам фсб-шник это понимал, читалось по глазам… И хоть и было чертовски жаль времени, я закрыл ему глаза и отправился к машине, где в багажнике всегда каталась небольшая лопата. Давненько копать ничего не приходилось.

Однако, сегодняшний день не перестает меня удивлять. Когда я открыл багажник, на меня уставился перепуганными глазами какой-то парень, в порванной одежде и с жутко разбитым лицом.

— Э… — икнул я — А ты кто?

***

Неожиданно пиликнул телефон. Потом еще раз. А потом еще много-много раз подряд. Непрекращающееся треньканье наложилось на и без того весьма поганое настроение, отчего кто-то в голове настойчиво зашептал мне, что обе мои причины для расстройств решаются очень легко — выкидыванием из машины, желательно на ходу. Вежливо сам себе поулыбался, но достал телефон и полез проверять сообщения. Благо, дорога стала чуть шире, даже с накатанной колеей, что, кстати, говорило о близости к какому-нибудь поселку. Тоже надо подумать — заезжать или нет?

От прочитанных сообщений на душе чуток потеплело — все же меня ждали. Что браты, что Миша, ежедневно пытались до меня дозвониться и писали смс-ки, с короткими отчетами, что там у них происходит. А происходило все не сказать, что радужно — Красноярск стремительно превращался в вотчину мертвяков. Все уже открыто называли их зомби и, более того — не скрываясь их отстреливали. Сам город пустел, кто мог уехать — или уже уехал, или вот-вот это сделает. В доме, где собрались все мои, осталось буквально несколько семей, остальные уже благополучно (наверное) покинули родные пенаты в неизвестных направлениях.

Миша, как человек крайне хозяйственный, практичный и не особо законопослушный, занял все остальные квартиры на обоих этажах и поставил какую-то дополнительную дверь в подъезде, благодаря чему их микрообщина пополнилась еще одной семьей, той самой подругой Лисы, в комплекте с мужем. Всем необходимым успели затариться, тайничок мой вскрыли, но, хвала Юпитеру, пользоваться по назначению еще не пришлось — из дома они практически не выходили.

Сама Алиса тоже отметилась пачкой сообщений, причем сначала она ярковыраженно скучала и ждала, а в конце весьма сухо интересовалась, когда я приеду. Ну да и шут с ней, даже думать не хочу, за что опять проголосовали тараканы в ее рыжей голове. Может, чует, что я с другой гарной дивчиной тут время провожу и по старой памяти ревнует? Хехе, два раза. Поймал себя на мысли, что вообще-то, где-то в глубине души, ее сухость неприятно царапнула. Ведь что бы там я не говорил всем, и себе в том числе, что еду к друзьям, с ними надежнее и т. п. — в первую очередь я ехал к ней.

Да-да, мы развелись, расстались и все такое, но… Но вот как-то так. Все же она как родная. И тот вечер, когда показалось что-то про Ксюшу — ерунда это все. Вечер, костер, куча времени бок о бок, там и не такое могло примерещиться.

На да это ладно. Всем коротко отписался, мол, все пучком, снова вернулся на маршрут и еду. Только матери позвонил, успокоил, как мог, поинтересовался делами — до них до сих пор толком не дошла зараза, чему я очень порадовался — и с чистой совестью полез в карты.

Тут откровенно повезло, до этого были подозрения, что могли забраться слишком сильно на юг, а где-то там течет Иня. И через нее перебраться бы не факт, что вышло — хоть речушка и неширокая совсем, но местами вполне себе глубокая. А Ниссан, по недоработке узкоглазых инженеров, плавать не умеет совсем. Но нет, хорошо забрали в нужную сторону, благополучно миновали Мошнино и теперь были не так далеко от деревушки Верх-Балта, куда, по всей видимости, и вела нынешняя дорожка.

Что-то мне все больше не нравятся скопления людей, в лесу-то куда лучше. Только спать, как попало, надоело, но это куда легче переносится, чем пуля в бестолковой голове. Или те же розги вдоль хребта. Спина, кстати, никак о себе знать не давала, что несомненно радовало, но исподволь беспокоило. Потом обязательно надо озадачиться. Ох, что-то дел-то поднакопил. Хоть бы это “потом” и не наступало, что ли. Очень грустное “Хехе”.

Особенно вера в людей пошатнулась в свете рассказанных нежданным пассажиром новостей. Как оказалось, это был тот самый перец, который угнал с полянки мой транспорт. И, когда я вытащил его из багажника Террано, бледного и перепуганного до икоты (он-то слышал, как капитан орал) сначала не мог сказать ни слова. Лишь после выкуренной сигареты чуть ожил и поведал о себе. А угон валил, скотина такая, на какого-то бывшего попутчика — мол, не оставил выбора, грозился в лесу бросить. Ну-ну. Но самое интересное было то, что он рассказал о военных, чему я поверил чуть легче — внешний вид Максима служил неплохим доказательством. По его словам, на вояк он наткнулся возле той же деревни, что и мы. Вот только его ярко выраженная радость от встречи и надежда на то, что государевы люди тут же бросятся ему помогать, несколько не оправдалась. Государевы люди сначала вежливо поинтересовались, кто он такой, откуда и куда путь держит, а выслушав — принялись активно разочаровывать. Для начала в профилактических целях слегка отбуцкали, а затем предложили на добровольных началах пойти работником в их часть, в обмен на кров, питание и защиту.

Работу предлагали несложную — делать все, что скажут старшие, а когда Максим спросил, что значит “все”, отбуцкали еще раз. А потом еще раз, когда он возмутился произволом и пообещал жаловаться в прокуратуру. На что ему, уже лежащему и почти на все согласному, поведали, что у них больше нет прокуратур, нет судов, и вообще почти ни черта нет. Зато есть их часть, которая становится чуть ли не городом, и только у тех, кто в ней, есть шансы пожить еще чуток на этой земле. И вообще-то, Максим мог бы и поблагодарить своих спасителей, потому что мистер Писец уже шагает по всей стране, а ему предлагают шанс спастись. Точнее, предлагали, потому что после последнего сеанса побоев спасители решили, что такой стойкий парень может работать и без согласия, заботливо связали его, заткнули кляп и закинули в багажник. Где он и пролежал несколько часов, пока я его не обнаружил.

На самом деле, мне было бы очень интересно с ним пообщаться и побольше, и поподробнее, тем более, что он и не пытался ничего скрыть. Информация очень полезная и где-то даже приятная — то мерзкое чувство от смерти капитана как-то поуменьшилось. Но время поджимало, все же с вояк станется организовать и полноценную погоню — хоть я и увез все трупы и улики с места бойни, но и кровь, и стреляные гильзы остались на месте, и наверняка там смогут сложить два и два и понять, что произошло. Вопрос только, когда заметят? На момент прошиб пот, при мысли, что они могут задействовать вертолеты, но быстро успокоился — не слышал я, чтобы у РВСН собственная авиация была.

— Его ты тоже убьешь потом? — Ледяным тоном поинтересовалась неожиданно Ксюша. С момента, как я похоронил капитана, она произнесла буквально пару фраз, смысл которых заключался в том, что я монстр, убийца, и, в целом, социально опасная личность. Причем, без единого мата, чем вызвала уважение. Я пытался ей что-то объяснить, но потом плюнул — все-равно ни черта не слышит, потом побеседуем.

— Подумаю — серьезно ответил я. — Но, вообще-то, пока не собирался. Ксюх, я тебя в сто первый раз говорю — так надо было. Ты пойми, я так делаю не потому что я так уж ненавижу всех людей. Тебя вон, например, сколько уже времени терплю, ни разу не убил еще…