Джордж Бернард Шоу

В это самое время в корпусе № 14 Московского Кремля.

За большущим, затянутым по старинке зелёным сукном, столом лицом к двери, уткнувшись в бумаги, ссутулившись, сидел начальник 9-го управления генерал-лейтенант Юрий Сергеевич Плеханов. Захлопнув Голубую папку, высокий поджарый человек в парадном белом генеральском мундире с колодками орденов и медалей на груди, выглядевший таким душкой военном, по которым барышни вздыхают, прошелся по длинному узкому кабинету и остановился за спиной единственного посетителя. Тот попытался привстать, но Юрий Сергеевич хлопнул его по плечу.

— Сиди, Владимир Тимофеевич. Мне так думается легче. Знаешь, что Специальный «отдел прикладной науки» говорит?

— Откуда? — Медведев повернул голову за отошедшим от него начальником.

— Говорят… Я им задачу подкинул… Вопрос задал. Говорю, вот найдём мы эту девицу и окажется, что у неё и правда такой фантастический дар есть. Может она поджигать людей на расстоянии… Нда. Сам себе не верю. Ну, ладно, задал им вопрос, что мы с этого можем поиметь? Где можно этот дар использовать? И время сутки дал. Прислали сегодня утром отписку. Дебилы. Бля. Но одна вещь мне понравилась. Достал нас какой-нибудь Пиночет. Мы эту жёлтую девицу отправляем в Чили, и она его подпалит при выступлении, где-нибудь на площади при множестве свидетелей. А потом с нашей подсказки газеты раструбят, что это бог его покарал, за кровавый переворот. Бойтесь диктаторы, что и на вас Господь внимание обратит.

— Господь? И какая нам от того польза? Мы хоть и не боремся с церковью сейчас, но и не союзники точно, — Медведев пригладил ёжик волос на голове, жарко было натоплено в Кремле, вспотел.

— Враги наших врагов — наши друзья. Если таких случаев несколько будет, то может пятый или шестой придурок подумает, прежде чем народное правительство свергать и расстреливать. Как говоришь по науке самовозгорание человека называется?

— Spontaneous human combustion. Но это же «само». А тут дивчина.

— Тьфу на тебя, Владимир Тимофеевич. Я тебе про перспективы и про газеты, а ты всё на девок норовишь съехать. Ладно, Девки так девки. Что в окончание на сегодняшний день имеем? Мне вечером Чебрикову докладывать.

Генерал-майор Медведев раскрыл и свою снова синюю папку, в первый день заменил на серую, но потом передумал. Пусть будет «волшебная».

— Про успехи ОБХСС и прокуратуры надо докладывать?

— Смеёшься. Хрен с ними с ворами. Чем больше посадят, тем лучше.

— Тогда вообще нечего докладывать, — вздохнул Медведев.

— Не прибедняйся… — Плеханов сел на своё место.

— Имеем одну подозреваемую — это Анна Абрамова — студентка медучилища. Там есть в записке её полная биография. Читать? — Медведев оторвался от листка. В принципе точно такой же он уже передал начальнику девятки.

— Ознакомился. Там про психотип непонятно. Получается, что психиатры считают, что Абрамова пойти на конфликт с продавцом не могла?

— Получается. Сопли это. Любого человека довести до срыва можно. Типа, не загоняйте крысу в угол — укусит. Может, у неё последний рубль был. Она же детдомовская, на стипендию в тридцать рублей живёт. Впроголодь и в обносках.

— Нда. Согласен. Довести можно. Что с поиском?

— Составлен фоторобот с помощью её одногруппниц. Этот портрет разрисовали в цвете и представили кассирше гастронома и людям из очереди. Говорят, что в принципе похожа, но далеко до полной уверенности. Я думаю, что покажи им сейчас любой портрет и они скажут — похожа, лишь бы отстали. И ещё вопросы задают как, мол, могла поджечь.

— И?

— Говорим прыснула керосином незаметно и спичку бросила.

— Верят? — скривился начальник «Девятки». Слухов ещё в Москве об этой пирокинезке не хватало. Сейчас, с публикацией пары статей об аресте директора гастронома, слухи стали затухать, вот и не хотелось их вновь раздувать.

— Делают вид, что верят. В чужую голову не заглянешь.

— И что с Абрамовой? Где она?

— Исчезла, — Медведев протянул через стол ориентировку на всесоюзный розыск Плеханову.

— Красивая дивчина. Что-то по родственникам удалось нарыть?

— Так точно. Есть двоюродная тётка в Петрозаводске, опросили. Ничего об Анне Абрамовой не знает. Даже что двоюродная сестра давно померла не знает.

— Отец?

— Неизвестен. Может она что и знает, в смысле, Абрамова. Когда мать умерла ей семь лет было, могла рассказать об отце, а та запомнить.

— Документы в общаге нашли?

— Никак нет. Нет ни свидетельства о рождении, ни паспорта, ни диплома ПТУ.

— Выходит, собиралась покинуть общагу. Это добавляет шансов, что это именно она. Нужно развесить портреты, где можно и не можно. Поменяйте текст. Никаких преступников. Просто — разыскивается, и что студентка медучилища. С этим понятно, что по установлению личности двух первых сгоревших? Есть подвижки?

— Так точно. Есть предположение, сейчас уточняем, но вероятность уже за семьдесят, наверное, процентов, что это освободившиеся недавно из мест лишения свободы братья Колупаевы. Сергей и Владимир. Они пропали. Родственники и знакомые не видели этих граждан как раз с того дня, что и появление этих обугленных трупов. Проверяем группу крови. И у них зубы были железные у обоих. Сверяем с картотекой. Вероятность высокая.

— Что нам это даёт? — Плеханов снова встал и начал мереть кабинет в длину и ширину.

— Ровным счётом ничего. Живут в километре примерно от пустыря у мастерских. Выпивали в тот день. Не хватило, решили догнаться и пошли деньгами разжиться… А наткнулись на Абрамову, та их и спалила.

— Знаешь, что мне не нравится в этом деле, Владимир Тимофеевич? А не нравится мне, что эту Абрамову тюкали и даже били в детдоме, а она терпела, а тут продавщица ей нагрубила, и она её подожгла, кошелёк предложили отдать — она и их сожгла. Три трупа. Прямо мститель народный. Почему раньше не мстила?

— И я о том же думаю, товарищ генерал-лейтенант. Додумался до того, что не было таких способностей, а эти два урода, может, ударили её по голове и способности открылись. Как говорит Броневой — голова предмет тёмный.

— Охо-хо. Ну, тоже версия. А, а с этим писателем чего?

— Константин Олегович Квасин. Ну, мы его практически вычеркнули из списка подозреваемых…

— Почему? Могла Абрамова у него жить? Там магазин этот. И его видели с девицей в жёлтой куртке.

— Только теоретически. Он сам там не живёт. Живёт в Красногорском районе, в селе Гольево. В гостинице или общежитии скорее. Там часто бывают сотрудники Тимирязевской академии. У них экспериментальное тепличное хозяйство.

— Читал я. Ну, не бросайте за ним наблюдение. Вдруг всё же он как-то связан с Абрамовой. Установите наблюдение постоянное за квартирой.

— Слушаюсь. Разрешите идти?

— Да, иди уже, Владимир Тимофеевич. И держите меня в курсе. Активизируйте розыск Абрамовой.

Событие двадцать второе

Ботаник астроному не соперник.

Астроному соперник — Коперник.

Игорь Карпов

Вывесили список участников чемпионата СССР по самбо в десять часов дня, и сразу вокруг информационной доски выстроилась плотная такая толпа спортсменов. Левин тоже ломанулся, когда броуновское движение превратилось в однонаправленное, но, оценив перспективы пробиться к заветной информации как близкие к нулю, причём — Абсолютному нулю, продолжил разминку. Качал шею на ковре. Для самбиста одна из важных разминок. Может, и не так уж как у борцов по вольной и классической борьбе, никто тебе не мешает касаться лопатками коврами, мостики делать не обязательно, но множество приёмов в партере всё же подразумевают включение мышц шеи.

Толпа начала рассасываться минут через пять. Теперь уже можно было и побороться локтями за обладание информацией. Хотя ничего нового Владимир Ильич не ожидал для себя там увидеть. На взвешивание он примерно оценил людей, с которыми мог встретиться и визуально узнал фаворита. Нет, с ним лично Левин не встречался, так как боролся в более тяжёлой весовой категории, зато ездил в одной команде на первенство Европы. Это был Василий, кажется, Швая. Имя не запомнил, вернее — забыл, столько лет прошло, а вот фамилия необычная для пермяка — Швая запомнилась. Чуть после взвешивания здороваться не полез. Уже на полпути только осознав, что сейчас он не Владимир Левин, а совсем даже другая у него фамилия — менее красивая. Квасин. Ну, так себе фамилия. Чё, опять квасишь, рожа твоя алкашная. Как-то так у него ассоциировалась пока своя новая фамилия. А Швая? Спрашивал же сорок лет назад у него? Точно, то ли по-немецки, то ли по-польски — швея.