– Э… Мисс Холландер! – Да?

– Я готов к следующему уроку!

– Валяйте!

В зале творилось нечто невообразимое. Казалось, стены не выдержат и рухнут под напором аплодисментов. Сенатор Ролингс отчаянно дубасил молотком по столу. Ксавьера сидела за своим столом, опершись головой на руку.

Из-за неприкрытой враждебности сенаторов этот рассказ стоил ей невероятного напряжения. Однако по мере того, как длилась овация, в ней росло ощущение, что оно того стоит. Стражи порядка носились по залу, пытаясь водворить людей на место. Ксавьера поняла, что от нее ждут сигнала. Она встала, повернулась лицом к публике и с усталой улыбкой наклонила голову. Коротышка в темных очках по-прежнему бесстрастно наблюдал за ней. Аплодисменты пошли на убыль. Уорд придвинул к себе микрофон.

– Мне бы хотелось дополнить рассказ мисс Холландер. Думаю, здесь найдется не много людей, не знакомых с докладом Бернса и Смит, ставшим заметной вехой в деле сексуального просвещения.

Ему пришлось повысить голос, потому что снова грянули аплодисменты. Сенатор Ролингс со всего размаха грохнул молотком по столу.

– Мистер Томпсон, вас уже предупреждали о неуместности некоторых замечаний. Я не потерплю вопиющего неуважения к деятельности подкомитета!

– Прошу прощения, если я нарушил…

– Молчать! Мне так же нужны ваши извинения, как и ваши комментарии! Знайте – мое терпение не безгранично! Требую тишины!

Аплодисменты смолкли. Сенатор Ролингс опустился в кресло и впился колючим взглядом в свидетельницу.

– Мисс Холландер, для нас совершенно очевидно, что вы гордитесь своими действиями в только что приведенном эпизоде.

Ксавьера скривила губы.

– Да, сенатор.

– Мне остается лишь с прискорбием констатировать, что ваше пагубное влияние распространилось на систему высшего образования Соединенных Штатов.

– Как?! – выкрикнул кто-то из публики. – Секс – в колледже? Ни за что!

Последовал взрыв хохота. Сенатор Ролингс ткнул пальцем в сторону Ксавьеры.

– Вот прямое следствие вашего поведения и образа мыслей! Полное неуважение к элементарным приличиям и требованиям морали!

– Того и гляди, – не унимался голос из публики, – секс доберется до святая святых – конгресса!

Председательствующий побагровел.

– Я не потерплю подобных выпадов! Да если бы вы все следовали моральным принципам, лежащим в основе деятельности конгресса, наша страна…

– Превратилась бы в сплошной бордель!

Сенатор Ролингс взялся было за молоток, но кто-то из коллег потянул его за рукав, и он крикнул в микрофон:

– Объявляется перерыв до двух часов! Явка свидетельницы обязательна!

Он рывком поднялся с места, оттолкнув свое кресло, резко рванул служебную дверь и исчез за ней. Остальные сенаторы потянулись следом, за исключением Стурджа, который, как всегда, блаженствовал в объятиях Морфея. Мисс Гудбоди подошла к нему и легонько потрясла за плечи. Сенатор проснулся и безумными глазами обвел зал. Девушка помогла ему встать и выйти. Последним ушел Питерсдорф и закрыл за собой дверь.

Уорд с омерзением покачал головой.

– Держись, Ксавьера!

Она вымученно улыбнулась.

– Я сегодня почти не спала. Уорд они меня достали!

– Не давай им сломать себя. Еще немного – и мы сможем вернуться домой. Потерпи еще чуть-чуть.

Сзади подошла мать Ксавьеры и потрепала ее по плечу.

– Все правильно. Потерпи, доченька. Ксавьера погладила руку матери.

– Я постараюсь, мам. Пообедаешь с нами?

– Мне нужно обойти еще несколько магазинов. Не хочешь пройтись со мной?

– Все, чего я хочу, это порция сосисок и чашка кофе. Конечно, я бы не отказалась от десятичасового сна, но сейчас главное – подкрепиться. Иди, мам. Потом увидимся.

– До свидания, дитя мое!

В зале еще оставались зрители. Они стояли небольшими группами и обсуждали комичный финал утреннего заседания. Ксавьера встала, зевнула, потянулась и пошла за Уордом по проходу. Маленький человечек в заднем ряду словно прирос к своему месту. Невидимые за темными стеклами глаза буравили Ксавьеру.

– Когда приедем в ресторан, – сказал Уорд, – я позвоню в полицию, узнаю, что с Линдой.

– Мне тоже нужно позвонить. О Господи, опять эти писаки! Выручайте, учитель!

– Дай-ка мне руку. Идем, Ксавьера!

И он стремительно ринулся вперед, грудью расталкивая опешивших репортеров, которых почему-то было больше, чем в первый день. Они протягивали к Ксавьере микрофоны, выкрикивали вопросы; беспрестанно мигали вспышками.

Уорд протащил Ксавьеру через толпу и благополучно вывел на улицу. На стоянке оказалось два свободных такси. Уорд рванул дверцу ближайшей машины и назвал водителю адрес.

В ресторане оказалось не так многолюдно, как вчера, и они сразу получили столик. Сделав заказ, Уорд отправился звонить в полицию. Через несколько минут он вернулся и обескураженно покачал головой.

– Глухо, как в танке. Они произвели обыск в ее квартире – там практически не осталось личных вещей. Такое впечатление, будто она снялась с якоря.

Ксавьера нахмурилась.

– Здесь что-то не так. Не вяжется с характером Линды. И еще кое с чем. Ну ладно, теперь моя очередь звонить. Скоро вернусь.

Она прошла в кабину, бросила в щель несколько монеток и медленно набрала номер. Мимо прошли двое мужчин. Ксавьера вплотную прижала трубку к губам.

– Алло!

– Ричи Мевилл? Это Ксавьера.

– Привет Ксавьера. Слушай, детка, я тут пошуровала насчет Линды. Результат – так себе. Есть одна цыпочка, с которой она более-менее дружила и которая в курсе ее дел с сенатором Чамли. Все нити ведут к сенатору Ролингсу. Кажется, ты называла это имя?

– Да, разумеется. Так что же сенатор Ролингс?

– Да, в общем, ничего. Просто эта цыпочка подозревает, будто он причастен к исчезновению Линды. Сама понимаешь, я не могла оказывать на нее давление. Буду и впредь держать ушки на макушке.

– Хорошо, Ричи, я еще позвоню. Большое спасибо.

– Для тебя – все, что угодно. Увидимся, Ксавьера.

– Пока!

Ксавьера оглянулась по сторонам и вернулась к столику. Уорд встал, чтобы отодвинуть для нее стул.

– Ну, как?

– Ничего особенного. Это дело с душком, Уорд.

– Такое уж это место. Я кое-что знаю об этом. Помнишь, вчера я упомянул, что один мой знакомый…

Ксавьера накрыла его руку своей ладонью.

– Ты не обязан передо мной отчитываться.

Он посмотрел по сторонам, придвинулся поближе и понизил голос.

– Мне самому хочется рассказать тебе об этом.

– Не нужно, Уорд. Я понимаю, у тебя просто вырвалось. Зачем говорить о том, что неприятно. Я считаю тебя человеком, достойным всяческого уважения, и пойму твое молчание.

Официант принес еду, и некоторое время они поглощали содержимое тарелок. Потом Уорд произнес:

– Его зовут Билли Уильямсон.

Ксавьера непонимающе посмотрела на него. Она уже успела забыть, о чем шел разговор. Потом вспомнила и, дожевывая сосиску, кивнула.

– Ага. Тот, что уехал. Значит, его имя Билл Уильям-сон?

– Да! У него была замечательная жена и трое чудесных ребятишек. Само собой, он все потерял. В свое время он вел в Сан-Франциско дела о разводах, причем костяк его клиентов составляли гомосексуалисты. Дело процветало. Он обзавелся собственными сыщиками, фотографами, компьютерщиками и прочими специалистами, к которым приходится обращаться в делах подобного рода. Но слишком легко разбогатев, он утратил бдительность. Один из его агентов проявил халатность, когда искали подставного соответчика. Они попались, а расплачиваться пришлось Биллу. Это был полный крах.

– А что за супружеская пара? Мальчики или девочки?

– Девочки. Его клиентка хотела развестись, потому что воспылала страстью к одной цыпочке из Сан-Хосе и жаждала вступить с ней в брак, но ей не улыбалось платить алименты. Вот они и подослали к ее подруге красотку из Беркли, а потом засняли их на видео. И все бы хорошо, но эта особа оказалась порнозвездой: во время демонстрации фильма судья узнал ее технику.